Этнос. Стигма - Павел Сергеевич Иевлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет. Я не отдал бы вам сына, даже если бы ему осталось жить один день. А если он не заболеет — не отдам тем более. В Кровавой Погибели выживает каждый десятый, это много народу, ему будет кем править, когда он унаследует трон.
— Вы правда думаете, что эпидемией всё закончится? — уточнил священник. — Поймите, пока креатура Разрушителя ходит по земле, люди будут гибнуть!
— Я. Не. Отдам. Сына.
— Тогда мы заберём его силой. Вашей армии больше нет, граф, и…
Бах. Звякнула отлетевшая гильза. Этот епископ тоже сломался. Несите следующего. Я закрыл дверь в коридор и вернулся к Нагме.
* * *
Нагма отходит тяжело. Её мучают сильные боли, кровоизлияния залили глаза алым, не прекращается рвота. Но она верна себе и отказывается от лауданума. Когда дочь в силах, мы разговариваем, не останавливаясь, как будто пытаясь наговориться на всю будущую смерть. Ни слова о том, что случилось здесь. Вспоминаем кыштак и холодный зимний замок в горах, где мы познакомились, где я учил её читать, писать и рисовать, где она впервые, ещё не всерьёз, назвала меня «папой». Вспоминаем домик у моря, где она купалась, ходила в школу и лопала мороженое, как самая обычная десятилетняя девчонка, и где мы были счастливы вдвоём, как отец и дочь. Вспоминаем город неона и тумана, где мы были как брат с сестрой и держались друг за друга среди чужих странных людей. Гадаем, что там стало с рыжей оторвой Шонькой и другими членами корпы «Шуздры».
Когда начинается агония, я нарушаю обещание и вливаю ей настойку опия.
* * *
— Все умерли, пап?
— Да, Андрий. Остались только ты и я.
— Что мы будем делать, пап?
— Уйдём отсюда.
— Мы тоже заболеем и умрём? Как мама, как Полана, как Нагма и Корней?
— Ты — нет. А я… Не знаю. Наверное, тоже нет. Иначе уже заболел бы.
В любой пандемии есть процент иммунных. Может быть, я из них. А может быть, Мироздание ещё не закончило меня мучить. Мы выходим из «карантинного крыла», когда начинается штурм.
Не знаю, кого и как сагитировали церковники напасть на императорскую резиденцию, но крики «Смерть графу Морикарскому!» буквально вызывают ностальгию. По тем счастливым временам, когда меня все ненавидели, а я просто номер отбывал. Хорошо было быть виртуальным графом. Настоящим куда хуже.
— Почему они хотят нас убить, пап?
— Потому что они люди, сынок.
— И что мы будем делать?
— Убьём их первыми, конечно.
— Да, пап. Давай так и сделаем. Дашь мне пистолет?
Я отдаю ему пистолет Портка. Андрию он тяжеловат, но мой ещё тяжелее. Я маловато внимания уделял сыну, но стрелять научил. Ничего, теперь всё моё время принадлежит ему, сколько бы его ни осталось.
Нападавшие просчитались, думая, что нас некому защитить. Слуги пали почти сразу, они не бойцы, но их самоотверженность и ружья из графского арсенала задержали штурмующих на первом этаже достаточно, чтобы с вокзала подтянулась скорым маршем рота десанта с моего бронепоезда. Их возглавили последние оставшиеся бойцы Портка, те самые, что пришли с ним в этот мир и стали первыми нарнийскими баронами. Я был рад их видеть, насколько я вообще мог чему-то радоваться, оставив в пылающем особняке тело Нагмы. Хоронить её было некогда и некому.
В тяжёлые моменты социума церковь обретает особую власть. И всю эту власть она использовала, чтобы уничтожить графа Морикарского. Они на полном серьёзе обещали, что стоит меня убить, и эпидемия прекратится. Им поверили. Не все, но достаточно для расторможенного коллапсом коллективного бессознательного. Всё, что у меня осталось, — это экипаж бронепоезда, который слишком долго и тщательно отбирался, чтобы потерять лояльность так быстро.
Нас не принял бы ни один город Юга, и мы двинули на север. За нами гнался другой бронепоезд, но у меня лучшие канониры, самые современные пушки и самые мощные паровозы. От первоначального состава «Катрин» в нём осталось только название, но сейчас поезд имени мёртвой принцессы уносит её паладина и сына от смерти.
Тоннель закрывался от атаки с севера, и мы без большого труда откупориваем его изнутри, выдавив заграждение буферами антиминной платформы. Откупориваем — и взрываем за собой. Заряды были заложены давно, но ничуть не протухли — обрушили как надо. Юг снова отделён от Севера, с чего начинали, к тому и вернулись. Дорого обошёлся Меровии мейсеровский буст.
Замок Морикарский, моя личная резиденция, заброшен. Видны попытки его спалить, но каменным стенам хоть бы хны, только окна выбиты да надворные постройки сгорели. Делать тут нечего — ни людей, ни вещей, ни жилья. Посовещавшись, мы решаем двигать в столицу — если где-то и есть жизнь, то там.
Пути местами разрушены, местами перегорожены остатками карантинных заграждений, но к этому экипаж бронепоезда привычен — одно разбираем, другое восстанавливаем и едем дальше. Увы, ближе к столице оказывается обрушен мост. Его можно восстановить, но это долго и муторно, поэтому мы откатываемся назад и, перекинув стрелку, уходим на ветку, ведущую к загородному дворцу.
Он, к моему удивлению, пуст, но при этом почти не разграблен. Видимо, мародёрам из столицы сюда далеко, а ближние деревни вымерли. Даже стёкла в основном целы. Мы с Андрием идём через наши старые спальни — здесь когда-то всё начиналось.
В этой комнате поселили нас с Нагмой, когда мы приехали в первый раз. У этого камина служанка… не помню уже, как её звали… шутила с ней по поводу мытья в проруби.
На этой
