Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия - Митрофан Довнар-Запольский

Но едва только Мстислав дошел до Лук, как брат его Роман, услышав о походе, немедленно послал к Всеславу в помощь сына своего Мстислава, а сам послал сказать брату: «обиды тебе нет, но если хочешь идти на его (Всеслава), то прежде пойди на меня». Предлог войны, выставленный новгородцами, был, конечно, не убедителен для Романа, понимавшего сущность дела. Новгородцы увидели, что спорить им трудно при такой энергической защите, и отступили (1178 год). Таким образом полочане избавлялись от неравной борьбы.

Мы уже указывали, что в Полоцкой земле происходила борьба представителей трех семей: Васильковичей, Глебовичей и Борисовича Рогволода. В начале борьбы смоленские князья, как мы видели, поддерживали Рогволода, но затем Всеслава. Как тогда разрыв смоленского князя с Рогволодом произошел по каким-то внутренним причинам, о которых летопись умалчивает, так теперь произошел разрыв Всеслава с Давыдом, а последний тесно соединяется с князем Друцким Глебом Рогволодовичем. Истинную причину трудно указать; быть может, сам Всеслав, утвердившись с братьями в своих уделах, стал тяготиться большою зависимостью от Смоленска. Во всяком случае, причина разлада скорее могла происходить от него, так как Давыду было невыгодно менять свое влияние над Полоцком и другими двумя уделами Васильковичей, Логожском и Изяславлем, на небольшой удел Рогволода, потерявшего притом влияние в самом Полоцке.

Как бы то ни было, но в 1180 году началась у Давыда и Всеволода Юрьевича борьба с князьями Черниговскими, старшими из которых были Всеволод и Святослав; о причинах вражды Ольговичей с Давыдом мы уже говорили. Первые, минуя собственно смоленские земли, решились напасть на Друцк, очевидно, рассчитывая нанести удар Давыду с более слабой стороны. Сначала туда двинулись Ярослав Всеволодович и Игорь Святославич с отрядом половцев. Святослав в это время находился в Новгороде и готовил северное ополчение. Но он предварительно заключил союз с разными полоцкими удельными князьями, из которых главными союзниками являются Васильковичи, Всеслав с полочанами, Брячислав с витеблянами, Всеслав Микулич с логожанами; кроме того, сын Владимира Андрей, племянник его Изяслав и Василько Брячиславич. Все они, соединившись, прошли мимо Друцка к северу, чтобы соединиться со Святославом. Таким образом, мы видим, что почти все полоцкие князья, прежние союзники и даже подручники Давыда теперь соединились против него.

Давыд со своим полком быстро двинулся к Друцку и занял его. Здесь в это время уже княжил сын Рогволода Глеб. Давыд хотел немедленно сразиться с Ярославом и Игорем, пока они не успели соединиться со Святославом и полоцкими князьями. Но Ярослав и Игорь уклонились от сражения, выбрали возвышенное место на берегу Друти, стали там; Давыд стал на противоположном берегу, но действовал нерешительно. Дело пока ограничивалось незначительными схватками и перестрелкою через Друть. В этом прошла неделя. Тогда явился Святослав с новгородским ополчением и союзниками, начал гатить Друть с тем, чтобы напасть на Давыда. Последний, не дождавшись сражения, не надеясь справиться с более многочисленными противниками, убежал ночью в Смоленск. Однако и союзники не могли воспользоваться бегством защитника Друцка. Святослав сжег передовые укрепления города, но опасаясь нападения Ростиславичей на собственные черниговские владения, двинулся на юг, отпустив новгородцев.

Таким образом смоленский князь потерпел поражение, но противники его торжествовали недолго. Полоцкого князя Давыд решился поставить в зависимость от себя более энергичными мерами. Он в 1186 году направился на Полоцк; с ним пошел и упомянутый Василько и друцкий князь Всеслав, вероятно, Рогволодович; с севера с новгородцами шел на Полоцк сын Давыда Мстислав. Полочане, сойдясь на вече, решили, что «не можем противустоять Новгородцам и Смольнянам; если мы впустим их в землю свою, то хотя и заключим мир с ними, все-таки много зла сотворят нам, опустошат нашу землю, идя на нас; пойдем к ним на сумежие». Действительно, полочане встретили ополчение смоленское и новгородское на границе: «и сретоша я на межах с поклоном и честию и даша дары многа». Дело уладилось без борьбы, мир был заключен.

Неизвестно, какие обязательства приняли на себя полочане при заключении мирных условий; наиболее вероятным представляется предположение, что Давыду был уступлен в этот раз Витебск, как сейчас увидим. Сам же Полоцк, если и принял какие-либо обязательства, то держался их недолго, и уже под 1191 годом летопись рассказывает, что новгородский князь Ярослав Владимирович, в сопровождении «передней» дружины новгородской, сошелся с князьями полоцкими на границе и здесь они заключили союз, «положили любовь» между собою с тем, чтобы на лето отправиться вместе либо на Чудь либо на Литву. Ярослав действительно ходил на Чудь, но выполнили ли свое условие полочане — летопись не упоминает.

Этот союз с Новгородом показывает, что полочане стремились приобрести себе союзника против Смоленска: они дали дары новгородскому князю и согласились идти с ним на Литву или Чудь, между тем как им самим не было причин для этих походов, так что дары и поход, быть может, были со стороны полочан только услугой за союз. Торжественное шествие Ярослава к границе Полоцкой, привлечение «передних» новгородских мужей к заключению мирных условий, указывает на то, что совещание о походе на Чудь не было главным предметом обсуждения собравшихся представителей двух соседних народоправств. Сущность совещаний следует видеть гораздо глубже: здесь полочане и новгородцы старались заключить союз против Ростиславичей, подавлявших свободу тех и других.

Смоленское влияние на Полоцк и его уделы, как уже мы видели, падает, князья его пытаются вступить в союз с Ольговичами и оказывают им значительную поддержку. Но Ольговичи, со своей стороны, плохо поддерживают полочан и лишь пользуются их помощью во время нашествий на Давыда, не оказывая им помощи в свою очередь. Последним походом своим, как мы видели, Давыд достиг того, что ему был уступлен Витебск, хотя в условиях о мире об этом не говорится, но уступка эта ясна и так. В походе 1180 года Ольговичей на Друцк мы видим в числе их союзников Брячислава Васильковича из Витебска. А в 1195 году, т.е. 4 года спустя после Давыдова похода, Витебск находился уже в безусловной зависимости у смоленских князей.

Когда начались известные уже нам переговоры о Киевском столе между Ольговичами и Ростиславичами, первые, очевидно, сильно добивались завладения Витебском. Это вполне понятно, потому что они тогда имели бы в своем владении город, находящийся в самой земле Полоцкой, могли бы значительно усилить свое влияние в этой области и постоянно мешать политическим видам князя Смоленского. Рюрик Ростиславич уступил Витебск Ольговичам, но с тем, что он предварительно переговорит с Давидом. Ольговичи же поторопились занять город. Ярослав послал туда племянника своего Олега Святославича, к нему присоединились разные удельные полоцкие князья. Давыд послал под начальством Мстислава Романовича войска, которые, благодаря успеху полочан, и потерпели поражение; Мстислав Романович был взят в плен.

В каком отношении к Давыду находился Витебск, видно из того, что Ростиславичи распоряжаются им как своим городом, хотя и был здесь свой князь, зять Давыдов, вероятно, один из князей полоцких. Карамзин называет его Васильком.

Хотя, как известно, Давыду и удалось удержать за собою Витебск, однако влияние его на Полоцкую землю, как мы видели, все более и более ограничивалось; он, потеряв влияние над самим Полоцком, поддерживал князей Друцких, но один из них, Борис Рогволодович, был в числе союзников Ольговичей и пленил Мстислава Романовича во время только что описанного похода.

Таким образом, Давыд потерял значение и в Друцке, удержав только Витебск, и то как подвластный уже город.

Описывая последние события, наши летописи вовсе не упоминают имени полоцкого князя. Это дало повод к самым разнообразным предположениям. Всем известна неудачная комбинация Стрыйковского, пытавшегося заполнить пробел летописей, выдвинув какого-то Бориса Гинвиловича. С конца прошлого века (автор имеет в виду XVIII век. — Ред.) сыплются нападки на Стрыйковского, а между тем удовлетворительно вопрос все-таки не решен. Самое обычное объяснение — это то, что Полоцк переживал в конце XII века смутное время, управлялся единственно вечем, пока им не завладели литовцы.

В промежутке этого времени на фоне полоцкой истории появляется князь Владимир, о котором рассказывает Генрих Латыш[65].

Лыжин, ища этого Владимира, нашел его в лице Владимира Рюриковича и отожествлял Обоих князей. Но это натяжка. Рюрик никакого отношения к Полоцку не имел, как известно, — а главное, — как смоленское влияние к концу века потеряло всякую силу, мы только что видели. Кроме того, упомянутый автор указывает на близкое родство Всеслава и Брячислава Васильковичей со смоленскими князьями. Но такой переход всей Полоцкой земли к Рюриковичу неестествен уже потому, что о таком близком для Руси человеке знают и южные, и смоленские летописи. Но самое главное — это то обстоятельство, что Владимир Рюрикович родился только в 1187 году, тогда как Генрих Латыш в первый раз упоминает о Владимире Полоцком около 1186 года; это упустил Лыжин из виду в своей статье. Да и вообще едва ли имеет смысл попытка исканий Владимира Полоцкого в каком-либо из смоленских или других князей. Хотя наша летопись не упоминает имени полоцкого князя, но это не доказывает, что там его не было. Ведь наши летописи многого, конечно, не знают о полоцких делах.