Древний Восток в античной и раннехристианской традиции - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(62) Он говорит о неслыханных и странных обычаях в Таксилах: что не могущие из-за бедности выдать замуж дочерей выводят их в цветущем возрасте на рыночную площадь, трубным звуком раковины и боем тимпанов (которыми они возвещают и боевой клич) созывают народ, перед подошедшим обнажают сначала тыльные части ее до плеч, затем — передние, и если она понравится ему и согласится на решенных условиях, то сожительствует с ним; что скончавшегося бросают на съедение коршунам; а то, что они имеют много жен, — это общее и с другими. Он говорит, что слышал, что у некоторых жены с радостью подвергаются сожжению вместе с мужьями, а кто не идет на это, те пребывают в бесславии. Об этом сказано и у других[184].
(62) Онесикрит говорит, что он сам был послан для беседования с этими философами; [С715] дело в том, что Александр слышал, что эти люди ведут жизнь нагими и заботятся о стойкости, находятся в величайшей почести, к другим не ходят по зову, а велят тем приходить к ним, если те хотят приобщиться к тому, что делается или говорится ими; и вот раз они таковы, то, поскольку, по мнению Александра, не пристало ни ему приходить к ним, ни их заставлять против воли делать что-то вопреки обычаям отцов, и был, говорит, послан он; застал он пятнадцать человек их в двадцати стадиях от города, одного в одном, другого в другом положении, стоящим, или сидящим, или лежащим, нагим, неподвижным до вечера, затем уходящим в город; самое трудное — выдерживать солнце, такое горячее, что никто из остальных не может выдерживать ступить босыми ногами на землю с легкостью в полдень.
(64) Он говорит, что он побеседовал с одним из них, Каланом, который и сопровождал царя до Персиды и умер по отеческому обычаю, взойдя на погребальный костер; а тогда он встретил его лежащим на камнях. Так вот, говорит он, подойдя к нему и приветствовав его, он сказал, что послан царем прослушать их мудрость и сообщить ему, и вот, если нет никаких возражений, он готов приобщиться к слушанию; тот, увидев, что он в плаще, войлочной шляпе и сапогах, сказал с насмешкой: «В древности кругом было полно ячменной и пшеничной муки, как теперь — пыли; источники били, одни — воды, другие — молока, и подобным же образом одни — меда, другие — вина, а некоторые — масла. От пресыщения и роскоши люди впали в высокомерие. Зевс, возненавидев такое положение, уничтожил все и установил жизнь в труде. Когда среди людей появились целомудренность и прочие добродетели, опять наступило изобилие благ. А теперь уже дело близко к пресыщению и высокомерию и грозит уничтожением всего существующего»; сказав это, тот велел ему, если он желает слушать, скинуть наряд, лечь нагим на эти же камни и приобщаться к учению, а поскольку он был в затруднении, Манданис, который был старейшим и мудрейшим из них, стал порицать того как высокомерного, притом обвинившего в высокомерии, а его подозвал к себе и сказал, что хвалит царя за то, что, управляя такой огромной державой, он стремится к мудрости, — ведь одного только его видел он в вооружении занимающимся философией, а наиполезнейшим из всего было бы, если бы мудростью обладали такие, [С716] у кого есть возможность одних убедить быть целомудренными по их воле, других — принудить вопреки их воле; однако будет простительно, если, беседуя через трех переводчиков, ничего, кроме языка, не понимающих более чем толпа, он будет совершенно не в силах показать пользу: ведь это все равно, что требовать, чтобы вода текла через грязь чистой.
(65) Во всяком случае, все сказанное им, говорит он, сводится к тому, что самое лучшее учение есть то, которое избавит душу от удовольствия и печали; и что печаль и труждение — разные вещи: ведь то враждебно, а это дружественно им, — тело-то они упражнениями приучают к труждению, чтобы укреплять мысль, посредством которой они могли бы прекращать раздоры и выступать для всех советниками благ и в общественной, и в частной жизни; и конечно, он и Таксилу сейчас посоветовал бы принять Александра, потому что, приняв лучшего, чем он сам, он испытает благотворное действие, а худшего — окажет благотворное действие; сказав это, он осведомился, исповедуются ли и у эллинов такие учения, а когда Онесикрит сказал, что и Пифагор говорит такое и велит воздерживаться от плотоядения имеющих душу, и Сократ, и Диоген, слушателем которого и сам он был, он ответил, что все остальное он признает мудрым в их мнениях, но в одном они ошибаются, в том, что ставят обычай выше природы, иначе они не стыдились бы проводить жизнь, как он, нагими, живя в простоте: ведь и дом самый лучший тот, который нуждается в наименьшей отделке. Онесикрит говорит, что они много занимаются исследованиями и о природе и предвещающих приметах, дождях, засухах, болезнях; уйдя в город, они рассеиваются по рыночным площадям, и кого ни встретят, несущего смоквы или виноград, они берут это даром у предлагающего, а если это — масло, то им поливают их, и они умащаются им; всякий богатый дом открыт для них вплоть до женской половины, а войдя в дом, они принимают участие в трапезе и в разговорах; постыднейшим у них признается телесная болезнь, и заподозривший это в себе сам отходит через огонь: сложив погребальный костер, умастившись и воссев на костер, велит поджечь его, и сгорает неподвижным.
(66) А Неарх говорит о философах так: брахманы участвуют в государственных делах и сопровождают царей как советники, а остальные рассматривают вопросы о природе; к ним принадлежит и Калан; философией занимаются с ними и женщины, а образ жизни у всех суровый. Об обычаях среди остальных он сообщает следующее: законы у них неписаные, одни — общие, другие — местные, необычные в противность законам остальных, [С717] как, например, то, что у некоторых наградой победителю в кулачном бою назначаются девушки, так что они выходят замуж без приданого, а у других выращивают урожай сообща семьями, собирают его, и каждый уносит столько, сколько нужно для пропитания на год, а остальное сжигают, чтобы поневоле
