Летняя гроза - Кэтрин Харт

Гроза удалилась. Таня продолжала улыбаться.

— А теперь что ты веселишься, женщина? — строго спросил Пума.

— Наша дочь очень похожа на меня, когда я впервые оказалась в лагере, Пума. Но и гордости и самомнения ей не занимать, а это в ней от тебя. Сколько раз мне хотелось вот так же швырнуть в тебя чем-нибудь или накричать, когда ты отдавал мне распоряжения в своей высокомерной манере, и никогда мне не хватало духу. И когда сегодня Гроза показала свой характер, сердце мое возрадовалось. А какие у них обоих были лица! Сломить дух нашей дочери не удастся, и я этому рада. Перебраться сюда, оставить все, что она знала, было для нее тяжким испытанием, но она его выдержала. Возможно, она никогда не полюбит эту жизнь, но она с ней справится.

Обернувшись к Вольному Ветру, Таня принесла свои извинения.

— В том, что случилось сегодня, в основном моя вина, Вольный Ветер. Летняя Гроза не могла понять то, чего не знала, а я забыла объяснить ей. Извини, если я рассердила или обидела тебя.

— Моя нареченная невеста очень своенравна, — задумчиво ответил молодой воин.

— А еще упряма и своевольна, — согласился Пума, сочувственно покачав головой. — И гордость ее переполняет. — Улыбка, очень похожая на Танину, осветила его лицо, когда он вспомнил устроенную дочерью сцену. — Я должен попросить тебя быть с ней терпеливым, Вольный Ветер. Мы ужасно избаловали ее.

— Мне следовало бы помнить это. Летняя Гроза уже ребенком была очень своенравна. — Ветер тоже улыбнулся. — Не отчаивайтесь. Даже уча ее повиновению, я не раню ее гордость. Если бы она была тихой и покорной, это была бы не та Летняя Гроза, которую я всегда любил. Я завоюю ее уважение, и тогда она сама станет ко мне прислушиваться.

— Трудно будет завоевать ее, — предостерег Пума.

Ответом ему была самоуверенная ухмылка Ветра и его задумчивый взгляд в сторону вигвама, где Гроза готовила перепелов.

Приняв дичь от Вольного Ветра и приготовив ее для него, Летняя Гроза как бы публично объявила, что окончательно решила связать свою судьбу с Вольным Ветром, и потому не могла принимать больше ничьих ухаживаний. Теперь она почти полностью принадлежала своему будущему мужу, оставалось совершить только одну церемонию, после которой Ветер получал право и на тело Грозы. Если бы даже он вдруг передумал и отказался от нее, она ничуть не огорчилась бы и не стала искать другого мужа среди молодых шайеннов. Нет, она опрометью помчалась бы в Пуэбло, к Джереми!

Если бы Вольный Ветер был простым воином, а Гроза — ничем не выдающейся шайеннской девушкой, свадебную церемонию как таковую и не устраивали бы. Жених просто обговорил бы условия с отцом невесты. Потом он повел бы ее в свой вигвам, и, переступив его порог вместе, пара стала бы считаться супружеской. Для Грозы и Ветра это было слишком просто. Их отцы оба были уважаемыми вождями, их очень ценили в племени. Поэтому и обряд предполагался более сложный.

Вольный Ветер предложил в качестве выкупа за невесту двадцать лошадей, огромный для тех дней выкуп, и Пума, чтобы не оскорбить гордость воина, не стал снижать цену. В ответ он прислал жениху двадцать голов самого лучшего скота в качестве приданого Грозы, а кроме того, еще двадцать, чтобы раздать в деревне. Это поможет племени пережить долгую зиму и даст шкуры и мясо, потому что бизоны теперь ушли с равнин далеко и рассчитывать на них было нечего. Таким образом, Пума помогал дорогому его сердцу племени избежать голода в этом бесплодном месте, потому что правительство Соединенных Штатов редко соблюдало условия договора и не обеспечивало индейцев соответствующей провизией и товарами.

Новый вигвам для Вольного Ветра и Летней Грозы был готов, и будущую семью обеспечили почти всем необходимым. Через несколько недель должна была состояться свадьба, а Гроза до сих пор не решила, что подарит Ветру. Таня постоянно напоминала ей об этом, потому что на приготовление достойного подарка для сына вождя потребуется немало времени. А его уже практически не оставалось.

Именно эта мысль крутилась в голове у Грозы, когда она шла по берегу реки. Вместе с Утренней Зарей и младшей сестрой Ветра Звонким Жаворонком она собирала хворост. В этот день они ушли далеко от лагеря и уже собирались повернуть назад, когда Гроза услышала непонятный хриплый звук.

— Ш-ш-ш! — произнесла она и приложила к губам палец. — Молчите и слушайте.

Гроза уже было подумала, что ей послышалось, когда звук раздался снова.

— Что это? — прошептала Утренняя Заря.

— Не понимаю. Похоже на раненого зверя. — Гроза уже направлялась в сторону шума.

— Подожди, Летняя Гроза. — Жаворонок удержала Грозу за руку. — Может, лучше не ходить туда. Я слышала, что раненые звери бывают очень опасны. Нужно позвать кого-нибудь из мужчин.

В свои тринадцать лет Жаворонок была славной девочкой и все больше и больше нравилась Грозе. Жаворонок была права. Испытывая боль, даже обычно мирное животное могло стать опасным, но Гроза верила в свои силы. Ей не раз приходилось успокаивать перепуганных животных, к которым боялся подойти даже Джереми.

— Не бойся, Звонкий Жаворонок, я буду осторожна. А вы с Утренней Зарей можете подождать меня здесь, если хотите.

Девочки осторожно последовали за Грозой, держась на расстоянии. А та пробиралась сквозь высокую траву и кусты, росшие вдоль реки. Через каждые несколько шагов девушка останавливалась и прислушивалась к отчаянному зову.

Наконец она нашла то, что искала. Менее чем в трех футах от Грозы сидел самый красивый орел, когда-либо виденный ею. Широко расправленные крылья птицы достигали семи футов в размахе, царственные, с белыми кончиками перья составляли предмет вожделений любого индейца: такими перьями украшали военный головной убор. Несомненно напуганный, орел тем не менее подобрался, готовый защититься. Но правое крыло его, не подчинившись героическому усилию, тащилось по траве под неестественным углом.

— Ах ты, бедненький! — проворковала Гроза, осторожно подходя к орлу как можно ближе. — Ты сломал крыло.

Огромная птица прыгнула на нее, взмахнув здоровым крылом, и чуть не упала, потратив все силы на попытку достать девушку своими острыми когтями. Гроза подумала, что никогда не видела ничего более прекрасного, чем это гордое раненое создание. Орел наклонил вперед свою величественную голову и приоткрыл готовый ударить изогнутый клюв, золотистые глаза ожидали, пока неизвестное существо подойдет поближе.

— Ладно, осмотрись, — спокойно сказала Гроза и уселась вне пределов досягаемости птицы.

Нескончаемо долго одни золотистые глаза пристально смотрели в другие, пока противники оценивали друг друга. Наконец орел оставил защитную позу.