Хранители холода - Чингиз Абдуллаев

Если не считать небольшого недоразумения, происшедшего с ним на третьем курсе, можно было считать его студенческие годы почти лучшими в его жизни. На третьем курсе он поехал кататься с приятелем, учившимся с ним на одном курсе. Приятель приехал в Москву из Грузии, его отец был одним из главных виноделов солнечной республики. У мальчика была «Волга», которую ему подарил отец в день восемнадцатилетия. На этой машине они и перевернулись. Оба попали в больницу, а одна из находившихся в салоне девочек погибла. Скандал удалось замять. Но неприятный осадок остался. К тому же отец Константина решил не отдавать свою «Волгу» сыну, о которой тот давно мечтал. Пришлось терпеть до пятого курса, когда наконец отец передал ему ключи от машины.

Как и все поздние дети, Константин был развитым и умным ребенком. К тому же и обладал приятной внешностью. Впервые он познал женщину в пятнадцатилетнем возрасте, когда переспал с одной из кухарок, работавших на соседней с ними даче. Затем были другие женщины. Молодые и красивые. Но мысль о том, что впервые он потерял девственность с сорокалетней немолодой женщиной, к тому же занимавшей определенную, гораздо более низкую, ступень на социальной лестнице, была ему отвратительна. Может, поэтому он относился к своим будущим подругам свысока, лишь позволяя им любить себя и часто забавляясь полусадистскими играми.

В восемьдесят шестом, когда он заканчивал институт, его послали на стажировку в Великобританию. Он пробыл там только три месяца, но ему понравился Лондон с его двухэтажными автобусами, чопорными горожанами, красными будками телефонов. Более всего ему понравился независимый образ жизни англичан. Когда он вернулся в Москву, ему предложили работать в органах Государственной безопасности.

Он закончил институт на «отлично», великолепно владел двумя языками, его семья представляла собой образец гордости советского народа. Отец – генерал-лейтенант и Герой Советского Союза, а мать – крупный профсоюзный деятель. Казалось, что все идет так, как должно было идти. Ему понравилась заграничная командировка, и он с радостью согласился снова пойти учиться. Теперь уже на профессионального разведчика.

Учеба снова давалась ему легко. Правда, педагоги отмечали его трудный характер, некоторый снобизм в отношениях с товарищами, индивидуализм, пренебрежение к общепринятым нормам поведения. Но пока он держался в определенных рамках, его терпели. В девяностом году неожиданно умер отец. В девяносто первом Уранова послали в командировку, но не во Францию, куда он надеялся попасть со своими знаниями языков, а в Сенегал. Это было обидно и несправедливо. Тогда впервые он подумал, что отец ушел очень не вовремя. Если бы он был жив, то, возможно, Константин получил бы распределение в лучшее место. В Сенегале было жарко и грязно. К тому же на юге начались волнения местных племен. Единственное, чем можно было заняться, это напиваться до истерики в местных барах и спать с темнокожими красавицами, у которых был свой, специфический запах.

В стране в это время намечался полный развал. В конце девяносто первого года Уранова отозвали. К тому времени аппарат КГБ уже разделили на разведку и контрразведку, и Константин приехал на службу в Ясенево, где находилась штаб-квартира бывшего Первого Главного управления. Ему отчасти повезло – несмотря на все реорганизации и сокращения, его оставили в штате и послали в Швейцарию. Но там он пробыл недолго, только полтора месяца. Он завел романтическую связь с супругой австрийского посла, и его сразу отозвали в Москву. Это было не просто обидно. Он знал, кто именно виноват в его отзыве. Уранову сообщили, что им был недоволен местный резидент в Швейцарии. Который сам встречался с супругой одного из дипломатов. Но ничего доказать было невозможно. Уранова оставили еще на целый год в Москве. Он понимал, что к нему присматриваются. Но его деятельная натура искала выхода. Мать к этому времени постарела и жила в основном на даче. Константин уговорил ее сдать их роскошную квартиру, а сам переехал к ней на дачу.

У него появились деньги. Большие по тем временам. Он стал позволять себе пропадать в дорогих ресторанах, встречаться с актрисами. В аппарате СВР уже не было ни партийной, ни комсомольской организаций, чтобы следить за нравственным поведением своего сотрудника. Но ему сделали замечание, обратив внимание на его разгульный образ жизни. Тогда он объяснил появление денег сданной в аренду квартирой, и к нему не было больше претензий.

В девяносто третьем намечалась командировка в Бельгию. Он был уверен, что теперь наконец пошлют и его. Но вместо него туда послали другого сотрудника, который гораздо хуже Уранова знал французский язык, но был племянником одного из новых членов правительства. Это было не просто несправедливо, это было почти как оскорбление. Константин чуть не сорвался, напившись до истерики в выходные дни, так что матери пришлось вызывать «Скорую помощь».

Ему казалось, что все знают о том, как его обошли. О том, как с ним несправедливо поступают. Долгое сидение в Москве сделало его мрачным циником. К тому же в конце девяносто третьего года начались открытые столкновения между президентом и парламентом. Константин Уранов даже не скрывал, что его симпатии на стороне парламента. Но не потому, что он считал себя приверженцем их идей. Уехавший в Бельгию вместо него сотрудник имел дядю, который всецело поддерживал президента. Может, поэтому Уранов и поддерживал другую сторону.

Парламент был расстрелян из танков, его сторонников арестовали, предали суду. Уранов, уже получивший звание майора, не стал заместителем начальника, хотя его документы были уже утверждены. Кто-то вспомнил о его излишне радикальных высказываниях, и назначение было отменено.

Узнав об этом, он уехал с работы раньше времени и едва не врезался в другую машину, когда возвращался на дачу. На следующий день он впервые позволил себе встретиться с американским вице-консулом, про которого он знал, что тот работает на ЦРУ. Первый разговор был осторожным прощупыванием.

Вице-консул сразу понял состояние Уранова. Неудовлетворенность своим положением, обида, зависть – все эти компоненты смешались в его собеседнике, готовя горючую смесь для предательства. Через три месяца Константин Уранов согласился работать на американцев. Он начал работать, еще находясь в Москве. На следующий год его наконец послали в Бельгию, отозвав прежнего сотрудника, проявившего свою полную некомпетентность. Но Уранова уже ничего не радовало. Он еще восемь месяцев передавал сведения американцам, пока не почувствовал за собой наблюдение. На Рождество, за несколько дней до наступления нового, девяносто пятого года, его отправили в командировку во Францию. В поезде он обратил внимание на двоих мужчин, которые, сменяя друг друга, следили за ним. Он понял, что это последнее испытание. Ему уже не верили. Он не стал дожидаться, пока его арестуют. На Северном вокзале Парижа, куда прибыл состав, он взял такси и сразу поехал в американское посольство, находившееся на площади Конкордия. Его наблюдателям оставалось только проводить его долгими взглядами, когда он входил в здание посольства. На следующий день американцы вывезли его в Штаты.

В первое время он пытался быть полезным, вспоминал все свои связи, исписал целый том воспоминаний о своей работе в Сенегале, Швейцарии и Бельгии. Его не интересовала судьба сданных им агентов. В Сенегале четверых приговорили к смертной казни. В Швейцарии его агент получил двадцать лет тюрьмы. Но это мало интересовало Константина Уранова, который привык думать только о себе. И первые два года он провел на специальной базе ЦРУ, где его охраняли. Но затем он просто исписался. Больше никаких секретов он не знал. И поэтому сразу стал неинтересен своим новым хозяевам. Ему выплатили небольшую сумму денег и разрешили устраиваться там, где он хочет, пообещав выдать новые документы. Ему действительно разрешили жить в Америке и даже выдали грин-карту. Через полгода он получил и американское гражданство, но это его не особенно обрадовало.

Сначала Уранов выбрал Нью-Йорк, но там ему не понравилось. Об угрозе со стороны своих бывших коллег он даже не думал. Вся его прежняя жизнь была далеко в прошлом. Огромный и перенаселенный Нью-Йорк вызывал его раздражение. Он пробовал устроиться на работу, но ничего не получалось. Тогда он переехал в Лондон, который когда-то ему так понравился. В Лондоне за все нужно было платить их паундами – фунтами стерлингов, которые стоили почти в два раза дороже долларов. Он устроился на работу в кулинарный журнал, подрабатывал статьями о лучших ресторанах города, куда его бесплатно пускали. Он поправился, у него появился второй подбородок, пивной животик, нависавший над брюками. Несмотря на еще молодой возраст, появились и мешки под глазами. Он выглядел на все пятьдесят, хотя ему шел только тридцать четвертый год.