Невозможный Кукушкин - Галина Галахова

Того зарычал, завертелся на месте волчком, подпрыгнул и укусил спальный мешок.

— Раньше надо было стараться! — сказал ему Тагер.

Светлана Леонидовна и Перепёлкина всё пытались заглянуть Славке в лицо, но спальный мешок надёжно скрывал Кукушкина.

— Светлана Леонидовна, — дёрнул учительницу за рукав Пчелинцев, — это я тогда струну порвал, а не Кукушкин…

— Я всегда знала, что это не он сделал, — рассеянно ответила Светлана Леонидовна и тихо спросила Тагера: — Он жив?

— Конечно, — поспешно сказал Тагер, вспоминая то мгновение, когда Славки не было в мешке и вдруг он появился.

Зачем он капитану доложил об этом? Теперь засмеют окончательно. Ведь не могло быть такого, чтоб Славки не было в мешке — и вдруг он там оказался… Его могло там не быть, если он там не лежал. А если он там не лежал, то где он лежал?..

Тагер окончательно запутался. Но тут где-то поблизости загудела целая вереница милицейских машин, и земля задрожала от топота, как будто бегут слоны. Это бежали по полю родители в поисках пропавших своих детей.

Родители схватили своих детей в охапки, крепко-крепко прижали к себе и больше не выпускали из рук. Так, на руках, и внесли их в машины.

Родители Кукушкина долго боролись с Тагером — хотели отнять у него Славку, но не смогли. Тагер лично доставил Славяна к «Скорой» и уложил на носилки тоже сам.

— Операция «Невозможный Кукушкин» закончилась, — сказал он Светлане Леонидовне и подмигнул ей. — Пожалуйста, прошу, проедемте со мной, — и открыл перед ней дверцу милицейской машины.

— Я никогда на милицейской машине не ездила.

— Не ездили, так поедете, — весело сказал Тагер и помог ей сесть в машину. — Даму — домой, — сказал он шофёру. — А меня — на службу. Соскучились без меня, наверное? Того, в машину!

Того прыгнул в машину и лёг у его ног.

— С тобой не заскучаешь. А без тебя, наверное, скучно. Как ты сказал капитану? Не было, не было — и вдруг стало…

И шофёр засмеялся, а Тагер загрустил: «Начинается…» — и краем глаза посмотрел на строгую учительницу. Строгая учительница, вся замёрзшая, постепенно стала отогреваться и даже улыбнулась неизвестно чему.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

«Скорая помощь» помчала Славку вместе с родителями в больницу. По дороге Василий в отличие от Людмилы держался стойко и мужественно.

— Брось ты волноваться, — говорил он Людмиле. — Ерунда с ним какая-нибудь. Вколют ему пару раз — и запрыгает как миленький.

На самом деле он понимал, что всё не так просто, и на сердце у него скребли кошки. Поэтому в больнице он оставил Людмилу заполнять справки о болезнях Славки, а сам побежал наверх, куда только что прямо в мешке унесли его сына.

Наверху стоял звон. Спальный мешок был такой заледенелый, что его рубили топором, и молодой доктор Чернухин был в сильном замешательстве. Он никогда не видел такого глубокого всеобщего заморожения.

Славка, вырубленный из мешка, лежал маленькой мраморной глыбой, и в его руке странно зеленел живыми листьями ивовый прутик. Чернухин коснулся прутика — тёплый, коснулся Славкиного лба и отдёрнул руку — ледяной холод ожёг палец.

— Доктор, — набросился Василий на Чернухина. — Он будет жить? Поймите, у меня один сын! Я однажды не сказал ему правды, а он…

— Конечно, конечно, сделаем всё, что сможем… — рассеянно ответил Чернухин, а сам кружил и кружил вокруг Славки — чёрт знает, что за странный случай, прямо космический анабиоз какой-то!

Космический! Как он сразу не сообразил, вот где ему помогут…

Доктор счастливо засмеялся и вызвал дежурную медсестру.

— Людочка, дайте, пожалуйста, товарищу валерьянки и проводите его вниз.

За Василием захлопнулась дверь, и доктор кинулся к телефону.

— Институт космической медицины? К нам привезли вашего пациента… Ну да, космонавта… В спальном мешке, очевидно, новый вид скафандра… неудачная конструкция… Какие шутки! А он откуда взялся? Глубочайшее заморожение… До вашего приезда положить в холодильник? Найдётся… Оттаивать на десятую градуса через пять минут?.. Приготовить искусственное солнце? А кто от вас приедет? Геля Веткина? Что это ещё за Геля? Практикантка из университета?.. Ну, знаете ли!.. Хорошо зарекомендовала себя на опытах с собаками?.. Проверенная методика?.. Ждём как можно быстрее!

Наверху закипела работа. В операционную быстро вкатили огромный холодильник, затолкали туда Кукушкина, а над столом пристроили кварцевое искусственное солнце: нажмёшь кнопку — и очутишься в Крыму…

Успокоившийся доктор Чернухин спустился вниз, заверил родителей Кукушкиных, что всё будет в порядке, и стал ждать Гелю.

Геля Веткина — худенькая черноглазая девушка — примчалась через пятнадцать минут. Ни слова не говоря, она подошла к холодильнику и заглянула в иллюминатор, где замороженный, словно мамонт, лежал Кукушкин.

— Ого, белый какой? А что это у него в руке?

— Представьте себе, какая-то веточка. На ощупь тёплая.

— Не рассказывайте сказки. Дерево стекленеет раньше человека.

Чернухин пожал плечами.

— Откуда взялся пациент?

— Мальчишку нашли в трубе.

— Аэродинамической?

Пришлось коротко рассказать ей Славкину историю.

— Нелепость какая-то, — сказала Геля. — Ну да ладно. Некогда разговаривать, начинается самое главное. Кладите его на стол под солнце, но солнце без команды не включайте.

Санитары осторожно вытащили Кукушкина и положили его на стол.

— Когда мы включим солнце, — отрывисто сказала Геля, — он впадёт в шоковое состояние. Память его пойдёт обратно — к тому времени, когда он был живой. Не давайте ему спать, а то он навсегда застрянет на полпути. Когда он проснётся, ограничьте его активность — не давайте двигаться, ему сначала надо накопить тепловую энергию. Всем понятно? Начали!

Огромное сверкающее солнце вспыхнуло над Кукушкиным. Оно горело так ярко и так неистово грело, что он протянул к нему руку и ощутил на ней присутствие самого настоящего земного тепла.

— Память сопротивляется… — донёсся до него голос Геллы. — Не давайте ему спать… отпустите его чуть-чуть…

— Не надо, не хочу! — закричал Кукушкин. — Я хочу остаться собой!

— Тебя никто не спрашивает, мой дорогой! — сказала ему хрупкая и воздушная Гелла. — Держите его, держите!

— Мне бы только его как следует схватить, а то он барахтается, скорей помоги мне… — закричал доктор Чреф, и Кукушкин очнулся.

Он нарочно закрыл глаза — знает он их, этих козерогов, опять куда-нибудь запустят. Но всё-таки не удержался и сквозь ресницы чуть-чуть взглянул и широко раскрыл глаза. Он лежал на чём-то твёрдом — наверное, на юкатианской поверхности, — а над ним вверх ногами стояли совсем уж странные существа в зеленоватых накидках и шапочках по самые носы. Всё равно его не обманут, он узнаёт этих проклятых козерогов! Над ним сверкало и обдавало его жаром огромное зеркальное блюдце…

Где же Гелла? Вроде бы её уже тогда не стало… не было… Но нет, она стоит, близко-близко наклонившись к его лицу, и вроде бы плачет…

— Где же твои рожки, Гелла? — спросил у неё Славка и резко поднялся и сел прямо на операционном столе.

— Чернухин, всё в порядке, всё хорошо, всё в порядке, Чернухин! — кричала Гелла сквозь слёзы. И все шумели и кричали вместе с ней.

— Какой Чернухин? Он — Чреф! Доктор Чреф! Снимите шапочки — у каждого из вас по рогу, вы их прячете от меня!

— Снимите, снимите шапочки, успокойте его, — сказала Геля.

Все сняли шапочки, и Кукушкин увидел, что это не козероги, совсем не козероги…

— Кто же вы? — спросил Кукушкин.

— Мы — врачи. Мы — люди, — за всех ответил ему Чернухин. — Ложись, ложись, будь молодцом.

— Так, значит, я… — Славка закрыл глаза и прошептал: — Раньше я точно был на Юкате, а теперь я, значит, вернулся…

— Очнись, путешественник, — сказала ему Геля и погладила Славку по голове. — Ой, что это у тебя за шишки?

— Вы всё равно не поверите… А где моя палочка, ивовый прутик? Неужели я потерял в дороге?

Действительно, только что видели какую-то палочку в руках пациента… Куда ж она подевалась?

— У парнишки действительно было что-то такое… Кто взял, признавайтесь?

Но никто не признался. Многие студенты-практиканты уже покинули операционную, вполне возможно, что кто-то из них прихватил прутик-сувенир, память о невиданной операции…

— Это же рука Тюнь-Тюня. Он оставил её мне на память, — чуть не плакал безутешный Славка.

— Да не расстраивайся ты, — успокаивал его Чернухин. — Я тебе этих ивовых прутьев целую охапку принесу, только выздоравливай поскорей.

— Да вы же ничего не понимаете. Тюнь-Тюнь — друг Ешмыша, мусорщик, а Ешмыш — звездолётчик. Он сгорел… на Юкате, когда поднял козерогов против доктора Чрефа. Я сам почти козерог — у меня две шишки!