Русь против Орды. Крах монгольского Ига - Виктор Поротников

Ложась спать на войлочных попонах возле догорающих костров, никто из татар не догадывался о нависшем над ними грозном роке в виде семитысячной конной русской рати, идущей наметом по широкому степному шляху под холодным сиянием высоких ночных светил. Грозная русская колонна двигалась по следам татарских лошадей, хорошо различимых на белом снегу даже в сумерках.

Утром начался снегопад, но это не остановило татар, жаждущих спалить огнем пограничный городок московитов. Ордынцы подступили к Тульской крепости с трех сторон. С четвертой стороны, где был обрывистый берег реки Упы, подступиться было совершенно невозможно ни конному, ни пешему.

Первый штурм, несмотря на решительный натиск татар и их многочисленность, защитники Тульской крепости сумели отбить. При этом русским ратникам вовсю помогали жены и дочери смердов, взявшие в руки топоры и копья.

Садехмат-хан и Кайсым, посовещавшись, решили предпринять следующий приступ не с трех, а с двух направлений, чтобы штурмующие отряды татар могли сменяться, изматывая таким образом защитников крепости.

По сигналу костяной дудки спешенные ордынцы бегом устремились к валам крепости, волоча по снегу длинные, грубо сколоченные лестницы. Татарские лучники забрасывали зажженные стрелы внутрь бревенчатых стен городка, стремясь вызвать там пожары.

Садехмат-хан покрикивал на своих сотников, проносясь верхом на гривастом коне взад-вперед позади идущих на штурм степняков. Ему казалось, что воины двигаются недостаточно быстро, что вокруг слишком много лишней суеты и неразберихи.

Внезапно примчался нукер из дальнего дозора, сообщив о приближении конного русского войска.

– Что ты мелешь? – рявкнул на гонца Садехмат-хан. – Откуда здесь взяться русскому войску?

– Не ведаю, повелитель, – ответил воин. – Только урусы уже близко!

Выругавшись сквозь зубы, Садехмат-хан велел трубачу дать сигнал к прекращению штурма.

Отступив от валов Тульской крепости, татары стали садиться на лошадей, выстраиваясь отрядами по сто всадников. Каждый такой отряд ордынцев имел собственный бунчук из лошадиных хвостов.

Выехав на высокий берег реки Упы, Кайсым и Садехмат-хан увидели невдалеке на заснеженном речном льду приближающуюся колонну русских конников. Над колонной реяли багряно-черные стяги Твери и пурпурно-золотистые стяги Москвы.

– Русов не меньше четырех тысяч, брат, – проговорил Кайсым, разглядывая конную русскую рать сквозь колючие снежные вихри. – Одолеем ли мы их?

– Одолеем! – уверенно сказал Садехмат-хан. – Мы нападем на русов внезапно с двух сторон сразу. Лучники пусть стреляют по князьям и воеводам. Снегопад не позволит русам разглядеть численность нашего войска. Вперед, брат!

Разделив свои силы надвое, татары бросились в атаку, не ведая о том, что еще три тысячи русских конников, совершив обходной маневр, уже зашли ордынцам в тыл. В результате двухсотлетнего противостояния Руси с Ордой русские воеводы прекрасно изучили военную тактику татар, используя при случае военные хитрости ордынцев против них самих.

Конным русским отрядом, целью которого был удар татарам в спину, командовали братья московского князя Андрей Большой и Борис Волоцкий.

Битва двух конных ратей, татарской и русской, поначалу развернулась на заснеженном льду реки Упы. Внезапная атака татар внесла некоторое смятение в голову русской колонны, на которую обрушились сотни стрел. Однако по мере вступления в сражение всех русских полков туго пришлось уже татарам, которые стали откатываться к заросшим лесом оврагам. Царевич Кайсым получил рану в бедро от русского копья, поэтому помышлял уже не о битве, а о бегстве. Садехмат-хан, как разъяренный тигр, бросался на русских дружинников с саблей в руке, стремясь вырвать победу любой ценой. Нукеры Садехмат-хана гибли один за другим, заслоняя своими телами и щитами своего повелителя, утратившего всякое чувство опасности.

Появление на поле битвы дружин Андрея Большого и Бориса Волоцкого довершило разгром татарской конницы, угодившей в окружение по всем канонам заветов Чингисхана. Русичи изрубили две тысячи татар и взяв в плен около пятисот степняков. Среди пленников оказался и раненый ордынский царевич Кайсым.

Садехмат-хану каким-то чудом удалось прорваться сквозь боевые порядки русских полков и затеряться в заснеженной степи.

Эта победа наполнила Андрея Большого и Бориса Волоцкого горделивым самодовольством. Братья похвалялись перед воеводами тем, что в отличие от великого князя они не прятались от татар за лесными далями, едва им было дозволено присоединиться к русскому войску. Особенно витийствовал в этом смысле Борис Волоцкий, говоривший всем и каждому, что истинный правитель Москвы должен быть во главе рати, по примеру Дмитрия Донского, а не переезжать с места на место вдали от главных событий, выжидая их исхода. При этом Борис Волоцкий открыто намекал воеводам на себя и Андрея Большого, как более достойных претендентов на московский трон.

Слышал эти разговоры и Тимофей Оплетин, находившийся в свите князя Верейского.

На обратном пути к Оке победоносные конные русские полки задержались в городке Воротынске. Местные дворяне и купцы устроили для братьев великого князя и прочих воевод роскошный пир. На этом застолье было выпито немало хмельного питья, которое развязало языки многим пирующим, и прежде всего Борису Волоцкому.

Приближенные князя Бориса восхваляли его сверх всякой меры, отмечая в нем и мудрость правителя, и талант полководца, и долготерпение истинного христианина…

«Сколько несправедливостей вытерпел от старшего брата наш князь, сколько хулы и гонений! – молвили подвыпившие Борисовы гридни и дворяне. – Даже родительской любовью наш князь был обделен с детства. Иван Васильевич, став великим князем, был щедр на милости к кому угодно, токмо не к своему брату Борису. Хотя на войну с ливонцами, литовцами и казанскими татарами наш князь выходил с дружиной по первому зову Ивана Васильевича. В любом походе, как и в нынешнем, наш князь от опасностей не прятался. Может, потому-то Иван Васильевич и не жалует своего брата Бориса, ибо понимает, что в нем больше смелости и мужественности, коими всегда славились потомки Дмитрия Донского!»

Андрей Большой, которого после сытного обеда сильно клонило в сон, рано удалился с застолья. Вместе с ним ушли с пиршества и его люди. Князь Иосиф Дорогобужский тоже предпочел долгому сидению за столом с яствами крепкий сон, удалившись в опочивальню вскоре после ухода с пира Андрея Большого и его свиты.

Когда за окнами трапезной сгустились вечерние сумерки, число пирующих уменьшилось больше чем на половину. Многие из них вовсю храпели, сраженные хмелем, кто лежа на скамье, кто уронив голову на стол…

Прикидывался в дым пьяным и Тимофей, прикорнув в уголке на стуле. При этом Тимофей старательно вслушивался в беседу сидящих за длинным столом неподалеку от него Бориса Волоцкого и князя Василия Верейского. Из них двоих князь Борис был в большем хмельном угаре, нежели Василий Верейский. Однако именно князь Борис избрал столь щекотливую тему для этого разговора.

– … Ну, разве я не прав? – Борис Волоцкий встряхнул князя Верейского за плечо, вперив свой мутный взор тому в очи. – Разве нет истины в моих словах, брат? Ежели все простые православные русские люди ходят под Богом, занимаясь своими повседневными делами, то мы, князья, существуем и под Богом, и под капризной волей великого князя. Сколько было княжеских уделов при моем отце Василии Темном? Более тридцати, ты сам знаешь, брат. Сколько уделов осталось при моем старшем брате Иване Васильевиче? Чуть больше десятка, так-то!

Борис Волоцкий многозначительно вскинул кверху указательный палец.

В дальнейшей беседе Борис Волоцкий стал приводить примеры того, как великий князь уничтожает удельных князей или изгоняет их в чужие края, забирая себе их земли и города. При этом голос Бориса Волоцкого из дружелюбно-доверительного превратился в гневно-недовольный. Из приведенных примеров было видно, что великий князь не очень-то разборчив в средствах, добиваясь дробления и уничтожения уделов зависимых от Москвы князей. Из всего сказанного становилась понятной окончательная цель Ивана Васильевича – полное уничтожение удельной княжеской системы.

– Мой спесивый старший брат хочет стать единственным князем на Руси, низведя всех прочих князей в боярское сословие либо просто истребив их, как паршивых овец! – злобно прошептал Борис Волоцкий, дыша тяжелым винным перегаром в лицо своему собеседнику. – Гляди, брат, доберется великий князь и до тебя, ибо твой удел совсем недалече от Москвы.

– Я верно служу Ивану Васильевичу, – промолвил Василий Верейский, – не станет он меня удела лишать. Не посмеет!

– Глупец! – скривился князь Борис. – Моему старшему брату плевать на таких, как я и ты. Вспомни моего брата Юрия, умершего бездетным, потому что Иван Васильевич запретил ему жениться. Юрий честно служил великому князю, это все знают. Но Иван Васильевич возжелал завладеть уделом Юрия и добился своего, наплевав на кровное родство и братскую любовь! Вспомни князя Михаила Стародубского, брат, которого Иван Васильевич извел ядом. А ко князю Родиону Мещерскому Иван Васильевич подослал убийц, желая прибрать к рукам его удел. И ведь прибрал, мерзавец!