Любовь к ребенку - Януш Корчак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обрати внимание, с каким сочувствием смотрят на него товарищи, как ласково стараются утешить:
– Это он только так говорит. Не бойся – это ничего, не горюй, он забудет.
И все это осторожно, чтобы не досталось от воспитателя и не влетело от взбунтовавшейся жертвы.
Всякий раз, учинив «великий скандал», я испытывал наряду с неприятным ощущением светлое чувство. Я был несправедлив к одному, но зато многих научил великой добродетели – солидарности в несчастье. Маленькие рабы знают, что такое боль.
42. Иногда, выговаривая ребенку, ты читаешь в его взгляде тысячу бунтовщических мыслей.«Ты, может, думаешь, я забыл? Я все помню».
Неумело изображая раскаяние, ребенок говорит тебе злыми глазами:
«Я не виноват, что у тебя такая хорошая память».
Я: – Я был терпелив. Ждал, может, исправишься.
Он: «Эка беда. Не надо было ждать».
Я: – Я думал, ты, в конце концов, возьмешься за ум. Я ошибался.
Он: «Умные не ошибаются».
Я: – Раз я прощаю, ты, поди, думаешь, что тебе все можно?
Он: «Вовсе я так не думаю. И когда это только кончится!»
Я: – Нет, с тобой невозможно выдержать.
Он: «Болтай, болтай, ты сегодня зол, как черт, вот и цепляешься…».
Подчас ребенок во время нагоняя проявляет удивительный стоицизм.
– Сколько раз я тебе повторял: не смей прыгать по кровати! – мечу я громы и молнии. – Кровать это тебе не игрушка. Хочешь играть – играй в мячик, решай кроссворды…
– А что это такое – «кроссворды»? – спрашивает он с любопытством.
Вместо ответа я дал ему по рукам…
В другой раз, после бурного разговора, у меня спросили:
– Скажите, пожалуйста, отчего, когда кто-нибудь злится, он делается красный?
В то время когда я напрягал голосовые связки и ум, чтобы обратить его на стезю добродетели, он, видите ли, изучал игру красок у меня на лице! Я поцеловал его – он был очарователен.
43. Дети правильно ненавидят огульные обвинения.«С вами добром нельзя… Опять вы… Если вы не исправитесь…»
Почему за проступок одного или нескольких должны отвечать все?
Если повод к взбучке дал маленький циник, он останется доволен: вместо полной порции гнева ему досталась лишь часть. Честный же будет слишком потрясен, видя столько невинных жертв своего преступления.
Иногда буря разражается над определенной группой детей: «совсем никудышные мальчишки» – или наоборот: «на редкость испорченные девчонки», чаще же всего: «старшие, вместо того чтобы показать пример… смотрите, как хорошо ведут себя малыши».
Здесь, кроме справедливого гнева невинных, мы вызываем смущение у тех, кого хвалим, которые знают за собой много грехов и помнят, как сами стояли у позорного столба. Наконец, мы даем возможность нехорошо торжествовать маленьким насмешникам: «ага… а видите… эге…».
Однажды я хотел особо торжественно прореагировать на невыясненную кражу. Я вошел в спальню к мальчикам, когда они уже засыпали, и, стуча в такт о спинку кровати, громко заговорил:
– Опять кража! С этим надо кончать. Жалко времени и труда на то, чтобы растить воров…
Эту же довольно длинную речь я повторил в спальне девочек.
На другой день между мальчиками и девочками шел такой разговор:
– И у вас он орал?
– Ясно, орал.
– Говорил, что всех выгонит?
– Говорил.
– И стучал кулаком по кровати?
– Да еще как, изо всей силы.
– А по чьей он кровати стучал? У нас так по Манюськиной.
Каждый раз, выступая с огульным обвинением, я огорчал наиболее честных, раздражал всех и делал из себя посмешище в глазах критически настроенных: «Ничего, пусть себе немножко позлится – это ему полезно».
44. Разве воспитатель не понимает, что значительная часть наказаний несправедлива?Драка.
– Он меня первый ударил.
– А он дразнился… Взял и не отдает!
– Я только так, ради шутки (помешал, испачкал)…
– Это он меня толкнул, а не я.
И ты наказал или обоих (почему?), или старшего, который должен уступить младшему (почему?), или того, кто по простой случайности ударил больнее, вреднее для здоровья. Ты наказал, драться нельзя. А жаловаться можно?
Ребенок пролил, сломал.
– Я нечаянно.
Он повторяет тебе твои собственные слова: ты ведь велишь прощать, если ему причинят вред нечаянно.
– Я не знал… Я думал, можно.
Он опоздал, потому что… он это умеет делать, но…
Объяснения правильные, а тебе кажутся уверткой.
Это двойная несправедливость: ты и не веришь, хотя он говорит правду, да еще несправедливо наказываешь.
Иногда условное запрещение случайно становится категорическим, а то и вовсе перестает быть запрещением.
В спальне шуметь нельзя, а говорить вполголоса можно. Если тебе весело, ты и сам посмеешься над невинной проделкой, а если устал, прекратишь обычную для спальни болтовню, хотя бы только резко заметив:
«Довольно болтать… Ни гу-гу… Кто скажет хоть слово…»
В канцелярию детям входить не разрешается, но они входят. Как раз сегодня у тебя месячный отчет, тебе нужен покой. Мальчуган не знал, вошел, и ему влетело. Если бы ты его даже не вывел за ухо, если бы только сказал: «Чего прилез? Вон сейчас же!» – твой гнев – незаслуженное наказание.
45. Во время игры в мяч он разбил стекло —ты простил, стекло бьют редко, не знаешь, кто собственно, виноват, не любишь наказывать.
Но когда разбито уже четвертое стекло, когда разбил его хронический озорник, за которым вдобавок значится в школе плохая отметка, ты наказываешь – криком, угрозой, злостью.
– Я нечаянно, – отвечает он смело, а по-твоему, дерзко.
…Четвертое окно… озорник… плохой ученик… лентяй… еще дерзит… Воспитатель, уверяю тебя, ты дашь ему по рукам. А ведь ребенку не понять, да и не надо ему мириться с тем, что ты его наказал для примера, потому что, как менее впечатлительный, он удобный объект для эффектного наказания; и что ты подверг его наказанию не за один этот поступок, а за всю его деятельность в совокупности.
Он знает только, что детям А, Б, В ты простил, а его вот несправедливо наказал…
Допустим, ты поступил по-другому: отобрал у ребят мяч.
– Играть в мяч нельзя.
И это несправедливо: наказание коснулось десятка невинных ребят.
Еще мягче: ты предупреждаешь, что, если они еще раз разобьют стекло, ты отберешь мяч, то есть применяешь несправедливо наказание – угрозу – ко всем ребятам, хотя виноваты будут только четверо.
И из этих четверых не все виноваты, потому что один разбил стекло, на котором уже была трещина, другой разбил не целиком, а только с уголка, а третий, оно правда, и разбил, но ведь его подтолкнули, и виноват, собственно, только этот четвертый, который всегда сделает что-нибудь такое, из-за чего воспитатель злится.
46. Ты простил безоговорочно.Ты полагаешь, ты поступил правильно? Ошибаешься.
«Да, попробуй-ка я это сделать», – думает один.
«Ему все можно, – думает другой, – воспитатель его любит».
Опять несправедливость.
Есть дети, для которых насупленные брови, резкое замечание или мягкое: «Ты меня огорчил» – достаточное наказание. Но если ты желаешь такого ребенка простить, другие должны понять, почему ты это делаешь, и он сам должен понять, что ему можно не больше, чем остальным. Иначе ты его избалуешь, распустишь и отдашь на растерзание затронутой в своих правах толпе. Ты совершишь ошибку, и он и остальные дети тебя накажут.
Забудь на минутку о четырех выбитых стеклах, а собственно говоря, о двух, раз на одном уже была трещина, а у второго отбит только уголок. Забудь и погляди, сколько ребят, сбившись в кучки, обсуждают несчастный случай. И в каждой кто-нибудь агитирует за тебя или против.
«Правые» утверждают, что стекло дорогое и что у воспитателя будут неприятности в правлении – слишком, мол, добрый, дети не слушаются. У него всегда непорядок: следовало наказать строже.
«Левые» (сторонники игры в мяч):
– Ни во что играть нельзя, все запрещают. Сделай что-нибудь, сразу в крик, и пошло: угрозы, скандалы. Нельзя же целый день сидеть, точно кукла какая.
И только «центр» принимает все с доверием и смирением.
Не улыбайся снисходительно – это не шутка, не мелочи; это и есть жизнь в казармах.
Значит, раз и навсегда, принципиально и во всех случаях отказаться от наказаний, предоставив детям полную свободу? А если своеволие ребенка-единицы ограничивает права массы? Своевольный и сам не учится, и другим не дает, и свою постель не постелет, и чужую разворошит, и свое пальто запропастит, да еще чужое возьмет – что тогда?
47. «Некрасиво жаловаться, я не разрешаю жаловаться».А что делать ребенку, если его обокрали, оскорбили отца или мать, наговорили на него товарищам, если ему угрожают, подбивают на плохое?
Некрасиво жаловаться. Кто установил это правило? Дети ли переняли его от плохих воспитателей, или воспитатели от плохих детей? Потому что оно удобно только для плохих и самых плохих.
