Ее друг (СИ) - Февраль Алена

Миша затушил сигарету и молча подошёл к окну. Он некоторое время просто рассматривал пейзаж за окном, а потом повернулся и стал сыпать вопросами.

— Дальше что было? Как ты здесь жила? Вы жили с сыном вдвоём? Что мальчику известно об отце?

— Жили по-разному. Мне не очень хочется касаться этой темы. Бывало тяжело, но это всё ничто в сравнении с тем, что я обрела, когда Тёма появился на свет. Такой безусловной любви, ласковых слов, нежности, я не получала никогда и не от кого, Миша. Сын неидеален и бывает мы спорим, ссоримся, я ведь тоже неидеальная мать. Но главное мы есть друг у друга, а с остальным мы по-тихоньку справляемся.

Я снова перевожу дыхание и продолжаю.

— Артем знает, что у него есть папа. Я дала сыну твоё отчество. А ещё я часто рассказываю ему про тебя — в основном про наши дружеские отношения. Как мы время проводили, где любили бывать… Я сказала сыну, что ты заболел и нам пришлось расстаться, а потом мы и вовсе потерялись.

По Мишиным щекам ходили желваки, но его лицо при этом оставалось непроницаемым. Даже в глазах не отражалось не единой эмоции, будто Решетников натянул на себя маску. Он словно готовился к следующему вопросу, поэтому я замерла в ожидании.

— А мужчины, — наконец выдавил Миша, — у тебя наверняка были поклонники и отношения, Маша?

— Был мужчина… Он мне очень помог, когда я приехала сюда, но никаких отношений у нас не было. Мы с Юрой вместе снимали квартиру. Всю беременность и первые полгода жизни Тёмы, он был рядом. Помогал, поддерживал... Но потом я узнала, что с его стороны были ожидания совсем недружеского характера.

У Миши заскрипели зубы, а глаза превратились в ледяные колючки.

— Дальше что?

— А ничего. Мы поговорили и он ушёл.

Решетников кивнул и снова закурил уже пятую по счёту сигарету.

— Тебе не вредно столько курить? — повышая голос, спросила я.

— А тебя разве волнует что мне вредно, а что нет?

— Конечно. Это элементарное человеческое отношение…

— Элементарное? — перебил меня Миша, тихо усмехаясь, — какое слово подобрала. Можешь по-человечески, для приличия, не беспокоиться, Маша. О своем здоровья я беспокоюсь сам и очень давно… Сейчас важно другое — я хочу увидеть сына.

Теперь моя очередь усмехаться.

— Ты разве не будешь проверять своё отцовство? Вряд ли ты принял весь мой рассказ за правду. Я это вижу в твоих глазах.

Миша прикрыл ладонями лицо и устало растёр заросшие щетоной щёки.

— Я верю, что про сына ты не стала бы мне врать. А по остальному… Мне надо переварить твой рассказ, Маша. Если всё это правда, то я получается ещё больший му...ак, чем я думал.

Я не удержалась и со злостью рассмеялась.

— Как обвинять и обижать меня направо и налево, так ты скор на расправу, а как признать правду, так ты переваривать собираешься. Удобно, что скажешь! А почему раньше ты не фильтровал и не переваривал ту грязь, что лилась на меня со всех сторон? Не удобно было? Я тебя считала чуть ли не святым, Миша! Самым близким мне человеком, а ты предал меня. Всем поверил, но не мне. Ты знаешь как мне было больно и одиноко?!

— Знаю, — выкрикнул Миша и в три шага преодолел расстояние между нами, — да я сам чуть с ума не сошел от боли и разочарования. Я ведь действительно тебя любил и был уверен, что и ты меня любишь. А вышло, что ты тайно грезила Арсением... Да! Я был молод и неправильно повел себя с тобой, но я тогда просто не мог здраво рассуждать. У меня мозг затуманился от ревности и обиды. Я когда от тебя кусок вырывал, каждый раз с себя кожу заживо сдирал.

— Это тебя не оправдывает, — тихо проговорила я и отошла от подошедшего мужчины на шаг назад.

— А ты полагаешь, что я ищу себе оправданий? Нет. Но если ты думаешь, что жизнь меня не наказала за то, что я сделал тогда, ты ошибаешься. Наказала и не раз. Жизнь и сейчас продолжает долбить меня со всех сторон. Я не ищу твоей жалости или чего-то подобного, я просто прошу — дай мне время всё переварить, Маша. А сейчас… я просто хочу встретиться с сыном.

— Ты его увидишь, но я должна всё подготовить и…

— Что подготовить?

— Тёму подготовить. Продумать детали встречи. Это правда нужно сделать, Миш.

— Готовь, но быстрее, — тихо попросил Решетников.

Я кивнула и развернулась, собираясь выйти из номера. Неожиданно Миша приобнял меня сзади и, зарывшись носом в волосах, тихо сказал.

— Прости меня за всё, Маша. Ты была и будешь для меня единственной любимой девушкой. Несмотря ни на что и не на кого. Ты — для меня — важнее жизни, важнее смерти, важнее мира. Просто знай об этом.

Миша резко отстранился и тихо добавил.

— Я рад, что матерью моего единственно ребенка являешься ты — Маша. А теперь иди, больше не буду тебя задерживать. Готовь встречу.

Глава 53

Вернувшись на работу, я ещё полдня ходила как в тумане. Голова отказывалась работать, а грудь распирала ноющая тяжесть.

В конце рабочего дня ко мне зашла Валерия Гордеевна. Мы с ней несколько раз пересекались в течение дня по работе и каждый раз директриса смотрела на меня не как обычно. В её взгляде читалось внимание и настороженность, а если учесть, что Городецкая редко показывала свои эмоции, то подробный эмоциональный посыл каждый раз меня очень озадачивал.

Когда часы показали пять часов вечера, я выключила компьютер и тут на пороге нашего отдела показалась Валерия Гордеевна.

— А где Кирилл? — пытливым взглядом обвела наш кабинет директриса.

Я растерялась, так как никак не могла вспомнить куда подевался начальник.

— Понятно, — покачала головой Городецкая и припечатала меня очередным настороженным взглядом.

— Что с тобой сегодня, Мария?

Я опустила глаза, а по щекам неожиданно покатились крупные слёзы.

— Извините, — тихо прошептала я и стыдливо отвернулась.

— Маш, — впервые неофициально обратилась ко мне Валерия, — ты с Мишей Решетниковым знакома, так ведь?

Не поднимая головы, я молча кивнула.

— Ты и есть его подруга детства?

Я уставилась на директрису и облизала солёные от слёз губы.

Значит я была права — между Мишей и Валерией точно что-то было, раз он делился с ней личной информацией. Решетников был не из тех людей, которые направо и налево делятся такими вещами.

— Нет-нет, — неожиданно улыбнулась Валерия и я даже рот раскрыла от её реакции и на короткое время позабыла про свои эмоции. Оказывается директриса умеет улыбаться, отчего её лицо очень сильно преображается.

— У нас с Мишей никогда ничего не было. Можешь на этот счёт не беспокоиться.

— Я и не беспокоюсь, — снова облизав губы, прошептала я.

Валерия снова улыбнулась и молча кивнула. Городецкая развернулась, чтобы уйти, но я набралась смелости и спросила.

— А вы с Мишей вместе в больнице лежали?

Валерия повернулась и утвердительно кивнула.

— Да. В соседних палатах мы пролежали с Решетниковым более полугода. А до этого, почти месяц, мы занимали соседние кровати в отделении реанимации. Возможно, я бы и не обратила внимание на парня с соседней койки, но он всё время по ночам звал девушку по имени «Маруся». В реанимации нас пятеро лежало и обычно, в самых тяжёлые минуты, мы вспоминали о Боге или о матери, а Миша напротив обращался к девушке.

Я зажала виски дрожащими пальцами и снова опустила взгляд на выключенный компьютер.

— Так мы и познакомились. Потом общаться стали и все семь лет мы общаемся. Правда наше общение перывалось на год, когда Миша уезжал работать в закрытый военный городок... А когда он наконец оттуда уехал, мы возобновили общение.

— Почему наконец?

— Миша работал на закрытом предприятии, где получил приличную дозу радиации и только инсульт матери заставил Решетникова уволиться и вернуться в родной город.

Я ахнула и стала смахивать новые водопады слёз, которые нещадно катились из глаз.

— Я не знала. Мы долго не общались.