Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря

Первый молча смотрел на него, старательно запоминая его лицо.

Ему только что предложили уничтожить его мир.

Своими собственными руками.

Вместе со всем его неповторимым совершенством.

Вместе со всей его уникальной непредсказуемостью.

Вместе с Лилит и их новым младенцем.

Вместе со скрывающейся в нем где-то Лилитой.

Вместе со всеми теми, кто пережил первое нападение.

Он вдруг отчетливо — без тени сомнения — осознал, что Творец никоим образом не был причастен к той гигантской волне.

Ни один создатель просто не может уничтожить свое творение.

Как Творец не смог — несмотря на тяжелейшие обвинения Второго — уничтожить свое самое первое.

Как он сам никогда и ни при каких обстоятельствах не смог бы уничтожить свой мир.

Разрушать может только тот, кто ничего не вложил в свою мишень — ни сил, ни времени, ни порыва души, ни напряжения ума.

А тот, кто вложил в свое творение всего себя, всегда охраняет и защищает его.

Любой ценой.

Первый изо всех сил надеялся, что Второй не начал штурм его башни раньше отъявленного срока.

Он был твердо намерен стоять за аннигилятором в момент начала атаки — и лично нажимать на его спусковое устройство.

А потом вернуться с этим аннигилятором в свой мир и бросить в это хорошо запомнившееся ему лицо ответ на вопрос, что ему под силу и что нет.

Глава 18. Стас о затмении света

Ну что, докопался я до рассадника той гнили.

Хорошо, что сначала не знал, куда копаю.

А то, может, и не решился бы.

Я ведь как полагал: отправился Верховный с инспекцией по периферии, а в его отсутствие среди наместников полная атаманщина случилась — каждый начал одеяло на себя тянуть.

На том заседании Верховного Совета эти трения и шатания разве что слепой не заметил бы, и глава Совета с ними явно не справлялся.

И распоряжение на аварию для мелких мне только двое из них давали, и никого, кроме них, в зале Совета не было — кто их знает: может, они мне не единогласное, а свое частное решение огласили. Пользуясь своим положением.

И тот новый отдел — заумный аналитический — непонятно, в чьем подчинении находился, но зато под максимальным грифом секретности.

Причем, под таким, что даже мне — со всеми моими связями и репутацией — не удалось подходы к нему найти.

Под такой дымовой завесой и солидной крышей в верхах, они там могли творить все, что угодно.

Вплоть до версии переворота на земле, выдвинутой темным титаном мысли.

В целом, эта версия подтверждалась словами аксакала, на которого мои орлы в павильоне такого страха нагнали, что врать каждым словом он вряд ли был способен — но все равно: это были только слова.

А нужны были железобетонные доказательства — речь, на минуточку, о попытке захвата власти в Генштабе шла.

Причем, в сговоре с темными.

Что меня тогда напрягало — так это, почему такой поворот событий их титана мысли не устраивает. Пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что у него просто память лучше, чем у всех его собратьев — будучи, похоже, не единожды крепко битым, он решил на этот раз не нарываться и оказаться на правильной стороне баррикады.

Не вопрос — когда у темных здравый смысл просыпался, я с ними всегда без всяких безрассудков работал.

А мысль он высказал весьма здравую: немедленно доложить Верховному, что в отсутствие его контроля у нас здесь подпольная смута образовалась.

И в новый отдел я двинул как раз за ее доказательствами.

В первую очередь.

Окончательное решение я принял, узнав, что титан мысли настаивает на введении в состав нового отдела Анатолия. И мысленно показал ему большой палец — видать, не случайно его гением прозвали.

Познакомились они давно и сразу сошлись душа-в-душу — теснее, чем мне бы временами хотелось — и, похоже, титан мысли тоже разглядел в нем вечно бродячий эпицентр всех возможных возмущений.

Такого в любое подполье забрось — он его в момент изнутри взорвет, выставив всю его изнанку прямо под зоркое око правосудия.

Меня даже иногда любопытство разбирало — кто кого в этом тандеме к себе притянул: титан мысли — скальпель для вскрывая пороков, или скальпель — направляющую его руку.

Но это так, между делом — моя задача состояла в том, чтобы рядом с эпицентром взрыва находиться, собирая вырванные им из подполья факты и следя, чтобы он ничего лишнего не разнес.

Подготовился я к новой операции по всем фронтам: тылы со всех сторон прикрыл, пульс у всех флангов прочно под руку взял и самое неуправляемое центральное звено под неусыпным ежедневным контролем держал.

А потом я не понял — зашла моя операция в затяжную позиционную стадию. И чем дальше она тянулась, тем больше я напрягался: чуяло мое сердце, что не к добру эпицентр затих — копит силы не на обычную и ожидаемую внештатную ситуацию, а на супер-взрыв.

Точно, рвануло. Только не там, где я ожидал. Хотя мог бы.

Вон Верховный контроль над Генштабом ослабил — и чего вышло?

Земля у меня к тому времени на последнем месте в списке обходов оказалась — хранителей с целителями чаще вызывал, не говоря уже об орлах. Так, вздергивал время от времени то один, то другой контакт — скорее, по давней привычке всех в тонусе держать.

Марина в свой бизнес с головой нырнула, мелких мои орлы денно и нощно пасли, и главный источник возмущений от земли изолировали — что там может случиться?

Признаю — прокол.

Слишком сосредоточился на направлении основного удара и, в результате, ослабил бдительность на остальных участках фронта.

Рвануло от отпрыска эпицентра — кто еще, спрашивается, мог мелких на бунт подбить? Я еще крякнул про себя — яблоко от яблони, как говорится.

Признаю — второй прокол.

Слишком настроился на знакомую тактику и, в результате, проглядел как изменение стратегии, так и ее новую цель.

Первые подозрения возникли у меня, когда я объявил родителям мелких, что те у нас за спиной второй фронт открыли. Лиц я их не видел — времени не было для возвращения в ставку, вызвал всех в переговорку — но раскудахтались они все дружным хором.

И решение у всех нашлось мгновенное и единодушное — на землю.

И проводник туда вдруг очень вовремя подоспел.

Тот самый проводник, который — по теперь уже