Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Боюсь, на сей раз мы потерпели неудачу, Грегор.

— Но как быть с Данроссом? — побледнел Суслев, взглянув на часы. — Может, он уже в ящике?

Кросс пожал плечами. Черты худощавого лица четко вырисовывались в полумраке.

— Отменять план не стоит. Я тщательно продумал всю операцию. Джейсон прав: произвести потрясение в Гонконге было бы неплохо. После похищения Данросса волны пойдут во все стороны. А если сюда добавить банковскую панику и крах фондового рынка — да, это будет нам на руку, даже очень. И всё-таки я крайне обеспокоен. Синдерс все вынюхивает, он подобрался очень близко и начинает задавать самые разные неудобные вопросы. А тут ещё это дело с Меткиным, Воранский, папки АМГ, ты — слишком много ошибок. Необходимо снять давление с «Севрина». И Данросс подходит для этого как нельзя лучше.

— Ты уверен? — Суслеву требовалось, чтобы его успокоили.

— Да. О да, Данросс прекрасно подходит, премного благодарен. Он отвлечет внимание. Мне потребуется помощь. А вот ты хочешь сдать «Артура». Верно?

Суслев почувствовал взгляд впившихся в него глаз, сердце замерло, однако скрыть шок удалось. С трудом.

— Я рад, что Синдерс посвятил тебя в подробности нашей встречи. Избавил меня от необходимости рассказывать все самому. Как мне выбраться из этой ловушки?

— А как ты намерен выбираться из неё?

— Не знаю, Роджер. Синдерс выполнит свою угрозу?

— Да будет тебе, боже мой! — рявкнул Кросс. — А ты бы не выполнил?

— Ну и как же мне быть?

— Слетит или твоя голова, или «Артура». Если «Артура», то следующим могу стать я. — Последовала долгая мучительная пауза, и Суслев почувствовал, как шевелятся волосы на загривке. — Пока речь идет не обо мне — и пока я знаю, что будет дальше, заранее, — мне наплевать.

— Выпить хочешь? — поднял на него глаза Суслев.

— Ты же знаешь, я не пью.

— Я имел в виду, воды — или содовой. — Русский подошел к холодильнику, вынул бутылку водки и выпил прямо из горлышка. — Я рад, что Синдерс рассказал тебе.

— Господи, Грегор, ты что-то совсем соображать перестал. Ничего он мне, конечно, не говорил. Этот осел по-прежнему считает, что заключил тайную сделку, только он и ты. Да, он так и считает! Боже милостивый, но это же мое хозяйство! Я и определил его в комнату, где установлены «жучки». Неужели ты считаешь, что я такой простак? — Взгляд Кросса стал ещё жестче, и Суслев почувствовал, как грудь невыносимо сжало. — Так что выбор прост, Грегор. Или ты, или «Артур». Если ты выдаешь его, подвергаюсь опасности я и все остальные. Если ты не уступишь Синдерсу, с тобой все кончено. Я предпочел бы, чтобы ты был мертв, а я, «Артур» и «Севрин» оставались в безопасности.

— Есть решение получше: я выдаю «Артура», но, прежде чем его схватят, он бежит. Он может уйти на «Иванове». А?

— Синдерс опередит тебя, судно остановят в гонконгских водах.

— Возможно. Но необязательно. Я могу оказать сопротивление при попытке взойти на борт в море. — Суслев не спускал глаз с Кросса, во рту появился привкус желчи. — Или так, или «Артур» кончает жизнь самоубийством — или его убирают.

— Шутишь, что ли? — уставился на него Кросс. — Хочешь, чтобы я отправил Джейсона в Великое Послебытие?

— Ты сам сказал, что слетит чья-то голова. Послушай, сейчас мы лишь рассматриваем возможности. Но факт остается фактом: тобой рисковать нельзя. «Артуром» можно. И остальными тоже. В том числе и мной. — Суслев говорил совершенно серьезно. — Поэтому, что бы ни случилось, это должен быть не ты — и предпочтительно не я. Перспектива помереть раньше срока меня никогда не устраивала. — Он ещё раз хлебнул из бутылки, с удовольствием ощутив разливающееся внутри тепло, а потом снова обратил взгляд на Кросса. «Он же со мной заодно?» — Мы ведь заодно, верно?

— Да. О да. Пока платят и пока мне нравится играть в эту игру.

— А вот верил бы в наше дело, мог бы пожить подольше и получше, tovarich.

— Ну да, конечно. Меня до сих только потому и не прихлопнули, что не верю. Коль скоро вам, кагэбэшникам, приспичило завоевывать мир, бороться с капитализмом и прочими «-измами» ради каких-то надуманных целей, которые вы провозглашаете, или просто для собственного удовольствия, что ж, я согласен jolly you along[359].

— Что-что?

— Это старинное английское речение, которое значит «помогать», — сухо прокомментировал Кросс. — Значит, ты собираешься сдать «Артура»?

— Не знаю. Может, ты направишь их по ложному следу в аэропорт, чтобы дать нам время уйти из гонконгских вод?

— Да, но Синдерс уже удвоил наблюдение.

— А как насчет Макао?

— Это можно устроить. Но я не в восторге от этой идеи. А что остальные в «Севрине»?

— Пусть уходят в глубокое подполье, мы временно сворачиваем операции. Ты встаешь во главе «Севрина», действовать начнем, когда уляжется вся эта катавасия. Де Вилль может стать тайбанем после Данросса?

— Не знаю. Думаю, тайбанем будет Гэваллан. Кстати, сегодня утром в Шатине обнаружены ещё две жертвы Вервольфов.

У Суслева затеплилась надежда, и страх отчасти оставил его.

— А что случилось?

Кросс рассказал про находку.

— Мы так ещё и не установили личности этих бедолаг. Грегор, сдать «Артура» — дело опасное при любом раскладе. Это может отозваться на мне. Хотя, возможно, крах фондового рынка, банковская неразбериха и исчезновение Данросса послужат достаточным прикрытием. Может быть.

Суслев кивнул. К горлу подступила тошнота. Надо было принимать решение.

— Роджер, пожалуй, я ничего предпринимать не буду. Просто уйду и попытаю счастья. Я… я составлю тайный доклад, чтобы опередить Синдерса, и доложу в Центр, что произошло. Что бы Синдерс ни предпринял, какая-то надежда остается. Будущее покажет. У меня тоже есть приятели наверху. Возможно, вся эта заваруха в Гонконге и похищение Данросса… Химический допрос я проведу сам, на случай, если он нас обставил, ума палата, как ты утверждаешь… Что такое?

— Ничего. А что Коронский?

— Он улетел сегодня утром после того, как передал все препараты. Я решил провести допрос на «Иванове», не на берегу. А что?

— Ничего. Продолжай.

— Возможно, неразбериха в Гонконге умиротворит мое начальство. — Теперь, когда решение было принято, Суслев почувствовал себя чуть получше. — Пошли срочный доклад в Центр через обычные каналы в Берлине. Пусть «Артур» продублирует его сегодня по радио. Ты уж постарайся обернуть дело в мою пользу, а? Свали вину за меткинский провал на здешних цэрэушников, а заодно и утечку с авианосца, да и Воранского. А? Обвини во всем ЦРУ и гоминьдановцев.

— Непременно. За двойную плату. Кстати, Грегор, на твоем месте я бы стер отпечатки с бутылки.

— Что?

Кросс язвительно поведал ему о том, как люди Роузмонта стянули во время налета рюмку и как много месяцев назад он, чтобы оградить Суслева, лично изъял отпечатки пальцев русского из его досье.

Суслев побелел как полотно.

— У ЦРУ есть мои отпечатки?

— Только если у них досье лучше, чем наши. Я в этом сомневаюсь.

— Роджер, я рассчитываю, что ты меня прикроешь.

— Не беспокойся, в моем докладе ты предстанешь таким безупречным, что можешь рассчитывать на повышение. А взамен ты порекомендуешь, чтобы мой бонус увеличили до ста тысяч дол…

— Ну это уже слишком!

— Это плата! Я вытаскиваю тебя черт знает из какой передряги. — Губы Кросса улыбались, но глаза — нет. — Слава богу, мы профессионалы. Верно?

— Я… я постараюсь.

— Хорошо. Подожди здесь. Телефон Клинкера прослушивается. Я позвоню из квартиры Джейсона, как только узнаю про Данросса. — Кросс протянул руку. — Удачи. Насчет Синдерса сделаю все, что смогу.

— Спасибо. — Суслев сжал его в медвежьих объятиях. — И тебе тоже удачи, Роджер. Не подведи меня с Данроссом.

— Мы не подведем.

— И продолжай так же хорошо работать, ладно?

— А ты передай своим приятелям, чтобы не забывали платить, ладно?

— Хорошо.

Суслев закрыл за Кроссом дверь, потом вытер ладони о брюки и вытащил микропленку. Вполголоса он проклял и её, и Данросса, и Гонконг, и Синдерса. Он уже видел, как ему задают в КГБ вопросы про Меткина, про то, как он, Суслев, потопил его. «Как же мне вывернуться? — думал он, и по спине у него струился холодный пот. — Может, все же сдать „Артура“? Как это сделать, не запятнав Роджера? Должен же быть какой-то выход».

Выйдя на лестничную площадку, Роджер Кросс шагнул в лифт и нажал кнопку первого этажа. Теперь, оставшись в одиночестве, он измученно прислонился к шатким стенам кабины и потряс головой, чтобы избавиться от страха.

— Прекрати! — пробормотал он. Не без труда справившись с собой, он закурил и заметил, что пальцы трясутся.

«Если этот болван подвергнет Данросса химическому допросу, я пропал. И ставлю пятьдесят долларов против кучи дерьма, что Суслев по-прежнему подумывает сдать Пламма. Если он это сделает, господи, вся моя колода карт может посыпаться мне на голову[360]. Одна ошибка, одна крохотная осечка — и со мной все кончено».