Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - Танит Ли

Эманакир умерла и благодаря своей смерти обрела уверенность, что у Регера будет убежище. Прошло несколько дней, Регер давно ушел. И тогда, поднявшись из смертной тени, исцеленная, как не умиравшая, белая девушка вышла в мир. Опустив вуаль на лицо, она перешла через гребень холма и исчезла из виду.

Крылатая и бестелесная, Пандав не смогла последовать за ней.

Вместо этого она проснулась, против воли и с ужасом, снова втиснутая в свое тело, не зная, где она и что произошло. И в ее подсознательном сражении за себя и свою память, за то, чтобы сердце билось, а легкие дышали, этот сон, подобно иным, остался незаконченным и отлетел, уплыл прочь, погрузившись в глубину за пределами видимости и сознания.

— И что я скажу им там, в Материнском храме, чтобы их это устроило? — Эруд выговорил свои опасения вслух лишь двенадцать дней спустя, когда они оставили за спиной скопление вороньих гнезд под названием Ли-Дис, раскинувшееся среди однообразных гор.

«Теперь он и в самом деле спрашивает моего совета», — подумала Пандав.

— Есть выход, — уронила она.

— Что, в самом деле? И какой же?

— Дай им знать, что слухи чрезмерно преувеличены. Она — целительница, которая разбирается в женских недомоганиях и владеет древним искусством разжигания огня с помощью двух кусков дерева. Само собой, она не совершает ничего, не призвав Ках, и в их храме ее признали добродетельной. Кроме того, она замужем, а ее муж не позволит ей совершить ничего недозволенного.

— Это ложь, женщина. Я должен опуститься до того, чтобы солгать перед богиней?

— Но ведь Ках — только идея… воплощение и символ жизни…

Двое слуг ехали достаточно далеко, чтобы слышать их беседу, а та пара, что исчезла в Ли-Дисе, так и не вернулась.

Эруд не упрекал Пандав. Вероятно, он вспомнил, как та защищала его, когда он в лихорадке наговорил лишнего, и как сослалась на то, что в ночь допроса слуга был запредельно пьян. Все — к его пользе…

— Кое-кто в Материнском храме думает так же, — наконец сказал он, смирившись с неопределенностью. — Не боги, но их сущности. В столице насаждают осторожность… Даже Наивысший уверяет, что Ках есть все. Источник существования, а не просто камень с грудью.

— Я слышала, что жители Равнин точно так же говорят об Анак.

Эруд насторожился.

— Ках единственная истинная богиня.

— Тогда поверь, что маленькая искайская женщина действует лишь Ее именем. Тьиво искренне верует, так оставь ее в покое. Какое дело до нее храму? И тебе? Ты сам хочешь лишь одного — оказаться дома.

— Да, — он поднял взгляд. — У меня есть дом на холме. Летом его обдувает ветер. Цветущие виноградные лозы. Бассейн с рыбками. Голубые стены. Тебе там понравится.

«Значит, я побываю в его доме», — сделала вывод Пандав.

Она подумала об их любви в минувшую ночь — страстной, изменчивой и очень искусной. Огненный танец закончился. После  всего она стала наставницей и куртизанкой.

А кроме того, она не имела возможности предохраниться. Или, наверное, ей не следовало просить богов наполнить смыслом ее дни. Вот Ясмат и вмешалась, пошутив на свой лад.

— Эруд, — окликнула она, и он наклонился, ибо, обратившись к нему по имени, она явно хотела сказать что-то личное.

— Что еще?

— Я ношу твоего сына.

Казалось, жрец обдумывает услышанное. Несколько минут он молчал.

— Ладно, но откуда ты знаешь, что это будет мальчик?

— Знаю.

В Закорисе, в прибрежной деревне, ей была уготована именно такая участь — принять мужчину в себя, затем вытолкнуть наружу. Но она была слишком порывиста и полна жизни. Беременность не успокоит ее. Ребенок родится в конце весны или в начале лета.

Да, она сильная. Сила любого партнера стала бы излишней для нее. Ни один из ее любовников, делавших комплименты ее танцевальному дару, носивших титулы, слагавших песни или наделенных познаниями о звездах, не смог стать спутником ее души.

А воину нужна война. Иска будет одним большим сражением. Она громко рассмеялась.

— Ты рада, закорская девушка, что носишь моего сына? — спросил на это Эруд.

— Единственная моя радость — порадовать тебя, хозяин.

— Ты станешь хозяйкой в моем доме. Впредь не беспокойся об этом.

Кто-то должен забыть о насмешках. Быть щедрым и учить щедрости. И, наконец, хранить молчание.

Он посмотрел сверху вниз и увидел, как она шагает рядом, прямая и гордая, черная, как ночь. Ее волосы развевались на ветру, словно знамя. У нее не было прошлого, но он дал ей настоящее. Эруд остановил зееба и посадил ее перед собой. Это было совсем не по-искайски, и слуги удивленно воззрились на него.

Мойхи

Глава 14. Свадьба в Мойе

В отличие от большей части Виса, на Равнинах свадьбы не были привязаны к времени Алой звезды. Любой знал, что по всему континенту степняки неподвластны Застис. Как полукровкам, так и дорфарианцам, заравийцам и прочим пришельцам на Равнинах не приходилось подолгу ждать жарких месяцев. На юге излюбленным временем свадеб было самое начало лета — после дождей, перед приходом жары.

В провинции Мойхи, состоящей из двух городов-государств с прилегающими землями — прибрежной Мойи и континентального Хибрела, — уже шестьдесят лет царили покой и процветание. Находясь под верховной властью Повелителя Гроз Дорфара, мойхийские города управлялись выборными советами, которые состояли в основном из судовладельцев и торговцев, терпимых к любым богам, но обязательно чтущих Анакир, Повелительницу Змей. В законах и обычаях Мойхи не было расового, религиозного или сословного разделения. По идее, любой мог быть принят как друг, придерживаться своих верований и занять такое положение, какое было ему по нраву и способностям. Не попав в кипящий котел гонений и избегнув наковальни двух великих войн, Мойхи поднялась на том, что отвергла обычные пути Равнин. Там не было ни пассивного и неорганизованного фатализма, все еще держащегося на большей части юга, ни ксенофобии «чистых» эманакир, одна из твердынь которых, город Хамос, лежал всего в пяти днях пути от окрестностей Хибрела, отгородившись стеной холодности, присущей этому народу. Таким образом, непримиримое упорство замкнулось в себе самом, а в шумную Мойхи стянулась деятельная часть народа Равнин вместе с полукровками. Здесь были представлены почти все возможные смеси висской и светлой кровей.

Поэтому свадебные обряды в Мойхи отличались многообразием.

Но некий жених, идущий по Мойе под вечер, не слишком-то задумывался над этим.