Первые уроки (СИ) - Вероника Вячеславовна Горбачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Дон Теймур, вы ведь не отнимете у меня детей? — Голос Иглесиаса дрожит от напряжения. Женщины испуганно вскрикивают, забывая о своём горе, и умоляюще протягивают руки к Главе. — Они ведь ещё малы и не должны расплачиваться за грехи сестры!
Дон Теймур великодушно отмахивается.
— Разумеется, не должны. Вы же сами видите: «Карма» их не затронула; а я не собираюсь оспаривать её решения. Однако ваши сыновья напуганы, не понимая происходящего, а это может плохо отразиться на душевном здоровье; поэтому им чуть смягчат картину воспринятого. Мальчики поймут, что взрослых, как и детей, могут наказать за плохие поступки; но при этом у наказанных остаётся возможность раскаяться и заслужить прощение. Надеюсь, дон Иглесиас, к их воспитанию вы подойдёте ответственнее, чем к воспитанию приёмной дочери. О нарушении вами своих клановых обязательств мы поговорим позже. Завтра. Маркос, у тебя есть что сказать?
Мой некромант встаёт.
— Я удовлетворён.
Дон Теймур тоже поднимается с кресла.
— Мы удовлетворены. Разбирательство закончено. Напоминаю присутствующим, что так называемая «Карма» по определению несёт в себе возможность отработки путём подвижничества, благих дел и чистосердечного раскаянья. — С некоторым сомнением бросает взгляд на так и не поднявшую головы донью Даниэлу. — Хм… Раскаянья… Во всяком случае, прецеденты случались. Прощайте доны и донны.
Все трое Глав величественно склоняют головы и уходят.
Но, прежде чем повернуться к наказанным спиной, матриарх… внезапно смотрит мне в глаза. Я даже вздрагиваю от неожиданности, невзирая на бестелесность. И слышу отчётливый мысленный посыл:
«А ну, марш за мной, егоза! Нечего тебе тут больше делать!»
Вот это фокус!
Несмотря на то, что кажусь себе крохотной звёздочкой, парящей на высоте человеческого роста, я вдруг словно подхватываю пышные юбки, мешающие бежать, и несусь вприпрыжку вслед за бабушкой Софьей, как девчонка. Собственно, я всё время чувствую себя в её присутствии этакой юницей, непоседой, из снисходительности допущенной поговорить со старшими. Даже привычно волнуюсь: как бы не выставили раньше времени, прежде, чем услышу самое интересное… Пристраиваюсь по левую сторону от бабушки, на ходу… или на лету? оборачиваюсь, отыскивая взглядом мужчин. И слышу беззлобное одёргивание:
«Не верти головой и даже не думай за ними увязываться! Ты своё получила, нагляделась, как главную дуру и зачинщицу наказали; и хватит с тебя. С другой такой… не слишком умной, хоть уже и голова седая, пусть её мужчины разбираются. Ты там лишняя, даже в таком виде».
Двустворчатые двери распахиваются, пропуская в крыло, обжитое матриархом.
«Ну почему, бабушка?» — почти канючу я. Нет, честное слово, я при ней точно в дитя превращаюсь!
— Потому. Они тебя почти просчитали. Заподозрили, что ты в зале, — поясняет она вслух. Галерея пуста, чужих ушей нет, можно откровенничать. — Маркосу ты жена, он спокойно отнёсся к твоему присутствию, поскольку ничего от тебя не скрывает. А для Тимура ты, уж извини, хоть и уважаемая, и ценная, но всё-таки чужая женщина, и если случайно окажешься свидетелем его слабости или безобразной сцены — не простит.
— Ой. Спасибо… — бормочу я.
— Учись, пока я жива. И как это у тебя получается, кстати? Я до сих пор не могу тебя увидеть, а почувствовала только случайно.
— Вообще-то я сейчас сплю, — признаюсь, вздыхая. — А точно мне туда нельзя? Мне бы только узнать: Мирабель соображала, что делала, когда булавку-маячок мне подкидывала, или её втёмную подставили?
— Богат и могуч твой язык, однако…
Бабушка Софья заходит в свои покои, в гостиную для малых приёмов. Прищёлкнув пальцами, материализует из воздуха крошечный хрустальный стаканчик с коньяком, блюдце с ломтиками персика. С наслаждением вдыхает коньячный аромат. Отставляет стаканчик нетронутым.
— «Подставили втёмную»… Скорее всего, так оно и есть. Во всяком случае, в её сторону улетел лишь крошечный луч «Кармы». Губить тебя Мири не думала, всё же не настолько жестока или зла; а вот напакостить лишний раз была не прочь, да ещё чужими руками. Тимур ей уже не одну выволочку за тебя устроил, вот она и обрадовалась возможности, чтобы и самой не… подставиться, да? и тебе досадить. Что уж наплела ей эта вертихвостка… А-а, ты же не знаешь! Даниэла — большая поклонница Мирабели, вечно глаз с неё не сводила, всё пела дифирамбы её неувядающей красоте. Собственно, Мири под её напевы и уговорила однажды Тимура заключить с Иглесиасами брачный договор. Дескать, давай попытаемся, всё же, оженить младшего сыночка; вдруг на третий раз ему повезёт. До сих пор не понимает, что, в сущности, угадала с третьим разом, даже удивительно.
— Похоже, она не поняла и того, что никакого третьего раза не было, — холодно отвечаю я. Мысленно расправляю воображаемые юбки, представляя, как сажусь в огромное гостевое кресло. — Здешние браки Маги недействительны, поскольку он давно женат на мне. Вы вообще зачем это сейчас сказали? Проверяете меня на сообразительность или на выдержку?
Она салютует мне хрустальным напёрстком.
— На дипломатические способности. Не уклоняешься от неприятной темы, не скандалишь, но прямо даёшь понять свою точку зрения. И не закатываешь истерику. Ну, извини. Приятно лишний раз убедиться в разнице…
Она не договаривает, но и без того всё понятно. Не повезло матриарху с невесткой. И ведь ничего не поделаешь, приходится терпеть!
То-то донна Софья раз в год уезжает на месяц-другой в далёкую горную деревушку, откуда она сама родом… В отпуск, значит. Чтобы не рехнуться от вечного раздражения.
— Вы мне расскажете об этой истории с договорным браком, бабушка? Я ведь ничего не знаю. Не могу даже определиться, как мне вообще отнестись к этому наказанию: сочувствовать или соглашаться: мол, всё правильно, так и надо…И почему Мага никогда не рассказывал мне об этой помолвке?
— А зачем?
Софья Мария Иоанна пожимает плечами, величественно опускаясь в кресло напротив. Низкая скамеечка с обитой бархатом подушкой торопливо подъезжает ей под ноги. От сползающего со спинки кресла пледа бабушка отмахивается:
— Уйди! Надоел.
Но похлопывает его по вздрагивающему бахромчатому углу — чтобы, значит, не обиделся. И продолжает:
— Ты что, из этих чудачек, которые любят лишний раз пострадать или закатить скандал? К чему тебе знать такие подробности?
