Книгоиздатель Николай Новиков - И. Мартынов

Русская читающая публика с одобрением встречала каждый новый труд философов-моралистов, однако самый большой и заслуженный успех выпал на долю «Плодов уединения» У. Пенна (1790) — Основатель английской колонии Пенсильвания в Северной Америке и один из руководителей религиозной секты квакеров, Пенн остался в памяти потомков как тонкий знаток человеческих душ, мудрый и гуманный политик, поборник демократии и веротерпимости. Все эти свойства незаурядной личности американского государственного деятеля ярко проявились в его книге, где моральные наставления соседствовали с Филиппинами против невежества, рассуждениями о внесословном братстве людей и уроками царям. «Ежели народ очень ограничить, — предостерегал Пенн, — то нравы оного испортятся, торговля разрушится или, по крайней мере, придет в слабость, и небо готово будет излить тягость своего гнева»[131].

Наряду с сочинениями зарубежных философов Новиков, напечатал оригинальное «Рассуждение о истинном человеческом благе» русского руссоиста, студента Московского университета и активного сотрудника масонских журналов Л. Я. Давыдовского (1782). В том же году Дружеское ученое общество переиздало моральные наставления для юношества петербургского масона А. А. Артемьева «Душа добродетели», пользовавшиеся большой популярностью у читателей-разночинцев. Слабость и подражательность этих первых попыток решения моральных проблем вне ортодоксальной православной догматики искупались горячим стремлением авторов послужить своим пером делу просвещения соотечественников.

Собственно богословская литература была представлена в новиковском репертуаре многочисленными сочинениями «отцов церкви». Первое время духовные власти Москвы не только не препятствовали, но даже помогали масонам готовить к печати основополагающие труды духовных наставников раннего христианства. «Касательно… переводов отеческих, изданных Новиковым, — вспоминал один из его единомышленников, орловский вице-губернатор П. И. Протасов, — это делалось в угоду митрополиту Платону с тою целью, чтобы жить в ладу с духовным начальством… Он сам с удовольствием назначал Новикову для переводов те или иные из отеческих сочинений»[132]. Публикация догматической литературы, а также нравоучительных проповедей современных столпов православия Антония (А. Г. Забелина), Аполлоса (А. Д. Байбакова) и Арсения (В. И. Верещагина) несомненно укрепляла союз официальной церкви и масонства, выявляя те общие идейные позиции, с которых они могли совместно выступать против атеистического вольномыслия.

Мировоззрение русских масонов при всей его эклектичности носило явно православную окраску. «Мудрый в молитвах, воссылаемых им к богу, — поучал читателей автор „Похвалы Сократу“, — должен согласоваться с обрядами той земли, в которой он жизнь провожает»[133]. Именно этого принципа придерживался Новиков не только из тактических соображений, но и по внутреннему убеждению. Церковная идеология первых веков христианства, проникнутая духом внесословного братства людей, привлекала русского просветителя так же, как и некоторых его единомышленников в монашеских рясах.

Совместные издательские предприятия с высшим православным духовенством некоторое время позволяли Дружескому ученому обществу почти беспрепятственно пропагандировать масонские идеи. Зимой 1784 г. Новиков напечатал составленный Аполлосом «Христианский календарь», намереваясь в дальнейшем выпускать его регулярно. Помимо традиционных святцев читатели нашли здесь немало интересных сведений о прошлом и настоящем греко-российской церкви, духовные стихи, а главное, рекомендательный список 60 назидательных книг, распространявшихся Новиковым по всей стране с помощью местных архиереев. Как видно из этого списка, вниманию покупателей предлагались не только труды ортодоксальных христианских писателей, но и чисто мистические сочинения, вроде трактата Д. Мейсона «Познание самого себя» (1783) или «Карманной книжки для вольных каменщиков» (1783). Первое время духовные власти снисходительно прощали масонам подобные вольности, однако с годами направление духовных исканий русских мистиков начало внушать православной церкви серьезную тревогу.

Широкая программа издания «душеполезных» книг была для руководителей вольных каменщиков всего лишь одним не самым важным этапом в их борьбе за умы и сердца соотечественников. Публикуя «Новую Киропедию» Э. М. Рамзая (1785) и другие труды по истории древних религий, они настойчиво напоминали читателям о том, что ключи от «храма Премудрости» всегда принадлежали узкому кругу посвященных. В системе взаимно сменявших друг друга тайных союзов — хранителей высшей истины — христианству отводилась почетная, но отнюдь не главная роль. Попытка московских масонов присвоить себе прерогативы духовенства встретила решительный отпор со стороны их покровителя архиепископа Платона. Прочитав книгу немецкого теософа И. А. Штарка «О древних мистериях и таинствах», переведенную учеником Новикова А. А. Петровым (1785), духовный цензор признал ее крайне «сумнительной», так как она «выхваляла языческие тайны, кои столько церквью найдены порочными, да еще при том утверждала, что аки бы христианство не только свои обряды, но и таинства оттуда заимствовало»[134].

С острой критикой масонского мистицизма выступили не только члены Синода, но и петербургские просветители. Сообщая о выходе в свет книги К. Ф. Кеппена «Крата Репоа, или Посвящение в древнее тайное общество египетских жрецов» (1779), журналист Г. Л. Брайко остроумно высмеял нелепое пристрастие вольных каменщиков к таинственным ритуалам, их увлечение заумной символикой и бессмысленными кабаллистическими «бреднями»[135].

Судя по воспоминаниям П. И. Протасова, Новиков не имел решающего голоса при выборе мистических книг для перевода и публикации. Эту обязанность взяли на себя Шварц и Лопухин. Думается, что слова орловского масона заслуживают полного доверия, хотя и не без некоторых оговорок. Трудно, а, может быть, теперь уже и невозможно проследить год за годом эволюцию религиозных, философских и политических взглядов Новикова. В распоряжении исследователей имеются только письма одинокого, больного старика, впавшего на склоне дней в состояние мистической экзальтации. Энергичный 40-летний мужчина, один из наиболее деятельных и популярных участников Дружеского ученого общества, мало чем напоминал будущего авдотьинского отшельника. Загруженному до предела работой, издателю некогда было, подобно его друзьям из богатых семей, предаваться мистическим грезам. Естественно, что в этих условиях Новикову приходилось целиком полагаться на авторитет более образованных и не столь обремененных заботой о куске хлеба братьев по ордену.