Зловещий брак - Мэйдлин Брент

– Да. Испанской монетой в восемь эскудо. Называется дублон.

Я видела такую монету раньше один или два раза. В те дни, когда по Карибскому морю рыскали морские разбойники-буканьеры, когда Генри Морган, бывший пират, стал губернатором Ямайки, золотые монеты в восемь эскудо и серебряные песо были самой распространенной валютой от Мексики до Перу и от Панамы до Багам. Эти монеты все еще продавались на Ямайке – главным образом, мальчишками-туземцами, они находили их среди развалин старого Порт-Ройала.

– Это старинная монета? – спросила я.

– Не очень. Была отчеканена в 1794 году. На обороте при хорошем освещении видна дата, вместе с гербом и именем короля испанского Карлоса IV.

Землетрясение уничтожило Порт-Ройал в 1692 году, так что эта монета не могла быть выкопана из погребенных слоев.

– А Чеду Локхарту ты дал такую же монету – вместе с бамбуковым контейнером?

– Да!

Я ожидала, что Дэниел продолжит рассказывать, но он молчал. И я недоумевала, где он взял эти монеты, зачем он дал монету Чеду Локхарту и что он сказал ему, отдавая новую монету. Поскольку они говорили на китайском, я не имела понятия, что же между ними произошло, но задавать вопросов я не могла. Дэниел должен был сам решить, что из этой истории рассказать мне. Я смотрела на серебрянный ковер, который луна расстелила по глади моря вплоть до горизонта.

– Лучше не говорить тебе, откуда я взял эти монеты, – вдруг заговорил Дэниел. – Я определил их происхождение, прочитав старинные источники в библиотеке Института Ямайки. Это особые монеты, их у меня было четыре. Одну я отдал мистеру Локхарту, две я расплавил перед тем, как отдать ювелиру для цепочки и застежки. Четвертая – это амулет. Я стер оборот и выгравировал на нем силуэт «Кейси».

– Могу я спросить, почему мне лучше не знать, откуда они? Я знаю, что ты не мог украсть их, Габнор, так что очень странно, почему ты сказал это.

– Знать, откуда они и что из себя представляют, может быть опасным для тебя, милая Кейси. – Он сложил руки на груди и сокрушенно вздохнул. – Возможно, я ошибаюсь. Возможно, в другой день я скажу тебе об этом. Хотелось бы мне быть мудрее. Я часто не знаю, как лучше поступить.

Я обвила руками его шею.

– Ты самый лучший и самый мудрый человек, кого я когда-либо знала, Габнор. – Я отвернулась, не в силах подавить зевок. Дэниел рассмеялся, а я сказала: – О, прости. Я вдруг так захотела спать. Думаю, я уберу сейчас со стола и пойду в каюту.

– Ничего не трогай, Кейси. Я сам все уберу. Иди, и, пока ты готовишься ко сну, я развешу твой гамак.

– Ты уверен, что справишься?

Он улыбнулся.

– Я чувствую себя бодро и очень счастливо. У меня гора свалилась с плеч.

– Я так рада, Габнор. – Я подняла руку, чтобы еще раз взглянуть на браслет. – Спасибо за такой чудесный подарок ко дню рождения.

На следующее утро, на острове Св. Китса, Дэниел сошел на берег купить овощей – и вернулся очень озабоченным.

– Какой-то человек спрашивал о нас, Кейси, – сказал он, когда я помогала ему поднять мешок с овощами из лодки.

После того, как наши опасения о разоблачении наконец-то рассеялись, меня вновь охватило смятение и беспокойство.

– Какой человек? – встревожилась я. – Кто-то из Колониальной полиции?

– Нет. Я уверен, что он не оттуда. – Дэниел поднялся на борт и успокаивающе потрепал меня по плечу. – Если бы дело касалось официальных властей, они послали бы представителя.

– Тот человек не называл нас прежними именами?

– Нет, нет. Ничего такого. Кажется, он даже не знал наших новых имен.

– Тогда я не понимаю, как он мог расспрашивать о нас. Он все еще здесь? Кто рассказал тебе о нем, Габнор?

– Хозяин лавки, мистер Тэннер. Он сказал, что несколько недель тому назад какой-то англичанин расспрашивал о маленьком торговом судне, которое ходит под командой китайца и женщины. Англичанин приехал с одним из островных пароходов и уехал обратным рейсом на следующий день.

Страх мой начал слегка рассеиваться.

– Мистер Тэннер рассказывал тебе еще что-нибудь об этом англичанине?

– Только то, что он не торговец, а джентльмен, и что у него такая же борода, как у меня, только рыже-седая. На вид ему лет пятьдесят. Мистер Тэннер не знает его имени, и думаю, что тот говорил не много.

– Ну… это не слишком опасно, я думаю. Но это странно. Зачем бы ему интересоваться нами?

– Не знаю, милая. Может быть, он хотел предложить нам работу, для которой идеально подходит «Кейси» – а он знает о нас лишь понаслышке. Нас хорошо знают на островах, даже если не знают имен.

Это было верно: и судно, и Дэниела, и меня знали теперь во многих местах; но туземцы не называли приезжих по именам, а среди белых, с которыми мы имели дело, лишь немногие старались запомнить их. Обычно нас называли «Чинк («Чинк» – презрительное наименование китайца) и его девушка». Вытаскивая вместе с Дэниелом лодку из воды, я спросила:

– Мистеру Тэннеру известны наши имена. Что он сказал о нас ему?

– Он сказал, что полукитаец по имени Гарри Ленг и его женщина – кули торгуют и перевозят грузы на пароходе «Кейси», но трудно сказать, где они находятся в определенный момент времени. Мы можем быть в миле, а можем – в тысяче миль отсюда.

Я помогла Дэниелу поднять и закрепить лодку на блоках.

– Ты волнуешься, Габнор?

Он улыбнулся и покачал головой:

– Поначалу заволновался, потому что для меня это было неожиданностью. Но чем больше я об этом думаю, тем невероятнее мне кажется, что кто-то заподозрит, будто Гарри Ленг и его девушка были когда-то совсем другими людьми.

Я чувствовала, что успокаиваюсь. Я знала, что Дэниел не будет успокаивать меня притворно, если для этого нет оснований. В последующие несколько дней инцидент всплывал у меня в памяти легкой тенью, принося с собой любопытство, смешанное с некоторой тревогой. Думаю, те же ощущения испытывал и Дэниел, хотя мы никогда больше об этом не разговаривали.

Возможно, в следующий месяц и через милю-другую воспоминание и вовсе бы исчезло, но нам не представилось такой возможности. К нам подбиралось иное несчастье, гораздо более серьезное, которое вскоре должно было обрушиться на нас со всей силой.

Через две недели, идя на юг от Сент-Винсента с полутонной груза кокосовых орехов, который мы должны были доставить торговцу на Сент-Энтони, перед самым заходом солнца мы поняли, что приближается буря. Волна, идущая с Атлантики, замедляла здесь свой ритм и становилась опасно высокой. На горизонте на востоке и юго-востоке собирались облака; над морем проносились короткие ливни.

Дэниел стоял у руля. Я как раз только что вышла из камбуза с двумя чашками кофе с руках. Подав ему кофе, я спросила: