Неформат - Елизавета Михайличенко

ГАОН: ИМХО, тебе с ментами коннектиться вредно. Ты их лексику впитываешь:))

Я выругался. Филолог недоделанный! Вроде я так старался, все получалось. Конечно, нельзя увлекаться, лучше уж тормозить. И «ахха» не забывать.

— Ладно, — сказал я О'Лаю, — дополним пряник кнутом.

ПОЭТКА: Ахха. Вредно. Хочешь за вредность доплатить?;) Они меня достали, менты. На уме только бухалово, бабы и бабло. Это они так выражаюцца. Ахха-ахха.

ГАОН: %(

ПОЭТКА: Кста, Окся нашел Мутанту заказ на кого-то оччень крутого, как вареное яйцо. Ахха.

Я задумался и, на всякий случай, прежде чем нажать Enter, «как вареное яйцо» стер. Кажется, Светикино поколение уже так не говорит.

ГАОН: В каком смысле «заказ»?!

ПОЭТКА: В прямом, в ментовском. Мочить казла за бабло. По их словам. Я же говорю — утомили. Ахха. Формат смертный:(

Наступила пауза. Я удовлетворенно закурил. И наконец-то поплавок дернулся:

ГАОН: А что с моим паспортом? Забрала?

ПОЭТКА: Не отдает. Желает меняцца на свой.

ГАОН: Понял. Значит так. Я сам вылетаю. Буду еще до конца недели. Мутанта до моего приезда от глупостей удержать!!! Скажи ему, что на днях получит свой паспорт, зарплату и может охотиться на козлов! Теперь о Дине. Ей скажешь, что я раввин. Тут настоящий раввин не нужен. Пока наш рав выберется, деньги уйдут. Ментов Дине в охрану не давай! Вообще им про нее не говори. Ясно?

ПОЭТКА: Не. Не ясно. Ты же не птицца, без паспорта через границцу лететь?

ГАОН: Да, придется рискнуть. Полечу по Мутантову.

ПОЭТКА: А где ты его скачаешь?

ГАОН: У его жены возьму. Правда, он у Мутанта просроченный:(Продлевать придется, это тоже время. И визу еще получать:((Бросаю все и занимаюсь только этим. Но очень быстро не получится. Продержи там Дину в тонусе, ага?

ПОЭТКА: Чё, он и паспорт тормозит продлевать? Ужыс-ужыс, ахха %(А че, жена паспорт даст?

ГАОН: Мне? Да мне любая даст %)) Она вообще блондинка.

Мне захотелось, чтобы он побыстрее прилетел.

Я подробно объяснил Умнице как добраться до логова, после чего мы обменялись еще несколькими пиктограммами и приязненными междометиями.

Потом мы с О'Лаем выпили за успех и съели по банке паштета из Санькиного пайка.

20. Дачник

Уснул я непривычно рано, незаметно и ненадолго. Меня разбудил телефонный звонок. Я долго не протягивал руку. Чего спешить, если заведомо знаешь, кто звонит.

— Ты что, уснул? — недовольно буркнул Санька. — А где Света? Почему нормальный телефон у вас не отвечает?

— Нормальный телефон сгрыз ненормальный кобель. Неформатной Светы еще нет. Форматный я — уснул… Кстати, привези мне новую карточку для мобильника.

— Где же она шляется? — разочарованно проныл Санька. — Может, ее в этой идиотской «Билингве» поискать, как думаешь?

— Никак не думаю. Карточку не забудешь?

— Я сегодня выбраться не смогу, Боренька. Дела. Завтра тебе ее купим, так? Меня, все-таки, три с половиной жены заждались. А, кстати, о женах. Знаешь, кто эта баба, которая с Плоткиным в казино явилась?

— Знаю. Его жена. Вторая, в смысле. Хуповая. Не три с половиной, конечно, но тоже кое что.

Санька явно насторожился и раздумывал — откуда я это знаю. Наверное решил, что догадался из контекста:

— Ну, про жену я тебе сам намекнул. А что значит «хуповая»?

— Это моя собственная лексическая единица. Я так назвал женщину, с которой вступили в брак по еврейскому религиозному закону. От слова «хупа».

Санька замолчал, явно откручивая диалог назад и пытаясь понять как я это вывел из его слов. Наконец, недовольно спросил:

— И давно тебе это известно?

— Да часа два уже.

— Позвонить не мог сразу? А… ну да, не мог. А как тогда узнал? Опять «вспомнил»? Может, ты тогда и куда она исчезла вспомнишь? Или у своей хваленой интуиции спроси.

Санька уже злился всерьез.

— А она исчезла? — спросил я и почему-то добавил. — Уж не с утра ли?

— Связываешь со Светой? — буркнул Санька. — Не знаю я когда она исчезла. Плоткин весь в соплях, даже смешно.

— А Плоткин-то откуда узнал про ее исчезновение?

— Боря! — раздраженно начал Санька. — Мы же его не в подвале в наручниках держим. Он вроде как под домашним арестом. Еще из банка, как только я его туда привез, он позвонил своему Ронену. Тот его ободрил, мол все пучком, скоро они тебя отпустят, держат для перестраховки, ничего не бойся, Наум уже у параши, вопрос нескольких дней. В общем, и мы ему примерно так же объясняли, почему его держим. Короче, он воспрял, жене позвонил. А она его отшила. То за него дралась, то «не ищи меня, все равно не найдешь». И мобильник убила.

— Я тут компьютер с интернетом нашел, — сказал я, чтобы Саньку не напрягать. — А там разговоры Светика с нашим шефом Фимой сохранились. Оттуда и про хупу узнал. Приедешь — дам почитать. За карточку.

Санька задумался:

— Это срочно? Там что-то важное есть?

— Скорее любопытное, — честно признался я.

— Не, Боренька, — зевнул Санька, — тогда до завтра. До обеда приеду, честно. Если ничего не задержит, конечно. С карточкой, с большой-пребольшой. Так?

Снова заснуть не получалось. Светик так и не появилась. Почему-то мне казалось, что не появится и завтра. И вообще не появится. Почему? Потому что в чем-то она нас переиграла. А мы, тормоза, до сих пор даже не поняли в чем. А в чем она, в принципе, могла нас переиграть? Только в одном. Приблизиться к Плоткинским миллионам. Вот прикольно было бы.

А как она, в принципе, могла бы их получить? Если сам Плоткин у Саньки? А никак. Вернее, или никак, или только как-то через Дину. Вот смешно, если я рассказал Умнице правду! Даже чуть жаль, что этого не может быть. Не такой Плоткин идиот, чтобы давать даже самой любимой женщине доступ к таким деньгам. Да и зачем? Доступ к деньгам — этот всегда риск для жизни и здоровья. Такой Плоткин должен ревновать свою женщину к своим большим деньгам, а свои большие деньги к своей женщине. И никогда не оставлять их наедине. Наверняка, сидит сейчас Светик в окружении таких же бледных со взорами горящими хакеров, и ломают они зубы о Плоткинские замки.

Однако, практически одновременно исчезли две женщины. Причем после того, как одна из них узнала о существовании, а вернее — о социальной роли второй. А деньги? А деньги, как мы поняли, где-то кочуют, из пункта А в пункт Б и вообще не факт, что их можно сгрузить. Может, вагон денег уже доехал до пункта назначения? До Ронена, стало быть. А тогда зачем исчезать Светику и Дине? Незачем.

Упершись в тупик, но не уснув, я стал думать о Ронене. Ничего не придумал, конечно. Потому что ничего я о нем не знал, кроме истории про зуб Баруха. А хорошо бы было вот так же, как и Умницу, подбить Ронена на приезд в Москву. А уж тут что-то придумать. Но вытащить сабру в Москву — это уже какая-то сказка про репку. Мышка-то у меня была, хоть и компьютерная, но вместо бабки-дедки-внучки-Жучки лишь абстрактный Барух с выбитым зубом.

Разбудил меня стук в дверь. Знакомый стук. Судя по всему, опять спецназ в лице Дядьколи. Вставать не хотелось, но и надежды на то, что Дядьколя уйдет непохмеленным тоже не было.

— Свет-ка!!! — заорал он наконец. — Отопри!!! Я те дорожку от снега очистил!

Это было уже слишком даже для меня. Я открыл дверь:

— Какой снег? Дождь идет. Октябрь.

Дядьколя хитро лыбился и подмигивал слезящимся глазом:

— Я ей дорожку в марте… расчистил, поал? Добро… надо помнить. Светка где?

— Не знаю.

— А ты тут… чего? — Дядьколя, кажется, решил устанавливать долгосрочный контакт. — Светка б мне налила, — с подкупающей откровенностью сообщил он. — Ее если рано разбудить, она не соображает ниче, зима, лето… ну, не тяни душу, плесни… раз уж ты… за хозяина.

Я почти было пошел за стаканом, но сообразил, что и от Дядьколи может быть прок:

— Мне телефонный аппарат нужен. Наш сломался. Неси целый телефон — получай целую бутылку.

Дядьколя задумчиво шевелил губами, словно переводил мои слова для своего внутреннего голоса. Наконец, выдохнул:

— Могу. Взаймы могу… У Павловых дача пустая… До зимы не приедут. Хотя… обожди. Не взаймы. А это… в аренду. Сто грамм в день.

Через четверть часа причапал Дядьколя с аппаратом. Я вынес ему бутылку, но он испуганно отступил:

— Не-не. Ты мне авансов не выдавай. Вредно это. Сто грамм в день, как уговорились… Но каждое утро.

Я подключил телефон и почувствовал, что жизнь постепенно начинает улучшаться. На волне оптимизма я позвонил Ленке, разбудил ее и сообщил, что уже почти перегрыз путы обстоятельств и скоро мы снова будем вместе.

В ответ Ленка сказала мне, что я похож на человека, который в горах сделал вид, что пропал, а сам наблюдает за спасработами из-за елки.

— Это не из-за Ёлки, — тупо сказал я, — она тут вообще ни при чем! Вернее, при чем, но это я её, а не она меня…