Когда молчит совесть - Видади Бабанлы

Но, как говорится, каждый подъем имеет свой спуск. По настоятельным и неоднократным требованиям передовых ученых, среди которых был и Сохраб Гюнашли, неопровержимо доказавших полную несостоятельность и некомпетентность Башира Бадирбейли в области нефтехимии, он был снят с должности директора научно-исследовательского института. На несколько лет Башир исчез. О нем ничего не было слышно, и его постепенно стали забывать. Но вот возник вопрос о широком использовании химической продукции во всех областях народного хозяйства. И снова Башир Бадирбейли выплыл на поверхность общественной жизни.

Как раз в эти дни в институте было назначено партийное собрание, посвященное очередным задачам, которые ставила страна перед нефтехимиками. Неожиданно для всех слова попросил Башир Бадирбейли. Гордо и независимо поднялся он на трибуну, крепко — с места не сдвинешь — обхватил ее руками, выпятил грудь.

— Товарищи, — громко, как призыв, прогремело в зале. — Сегодня требования партии и правительства к нам, химикам, совсем иные, чем несколько лет назад. — Он еще плотнее прижался грудью к трибуне и, чтобы придать себе значительность, поднялся на носки. — Взглянем трезво на наши дела! Как мы отвечаем требованиям современности?! — Он гневным, гордым взглядом ряд за рядом обвел присутствующих, особо задержавшись на лицах своих противников. И сам себе торжественно ответил: — Плохо! Очень плохо! Кто виноват? В чем причина? — Башир передохнул, набирая в легкие воздух, и заговорил, заговорил, не давая языку ни отдыха, ни срока. Слова звучали ровно, четко, безжизненно, словно с граммофонной пластинки. Видно, Башир не зря готовился к выступлению и заучил каждое слово.

Выступал Бадирбейли не больше, не меньше, как целый час. Он говорил о неразрывности науки и жизни, о справедливости партийных решений, о той заботе, которую Советское правительство проявляет по отношению к ученым. Клеймил приверженцев отвлеченной теории. Практика и только практика! И уж конечно не забыл помянуть своих врагов, в первую очередь Сохраба Гюнашли. Его выступление на людей простодушных и неискушенных произвело впечатление.

В лабораторию Вугар вошел хмурый и, не поздоровавшись с Нарын, направился прямо к своему столу.

— Что случилось? — встревоженно спросила она. — Вы не заболели?

— Нет, — нехотя ответил Вугар.

— Может, вас кто-нибудь обидел? — не унималась девушка.

Вугар поднял на нее грустные, рассеянные глаза:

— Не тревожьтесь, причина, право, совсем другая.

— Связана с работой?

Легким кивком Вугар подтвердил опасения Нарын, но, заметив ее испуганный взгляд, очнулся от задумчивости и вспомнил решение, принятое ночью. Стараясь держаться как можно строже и официальнее, он сказал:

— Пишите заявление и с сегодняшнего дня считайте себя в отпуске!

— Почему?

— Так надо! — Он старался не смотреть на нее. — Вы должны заниматься!

— Не хочу! — запротестовала Нарын. — Вернется Хадиджа-хала, тогда пойду в отпуск.

— Тогда может не представиться такой возможности, официально продолжал Вугар. — Осенью работы будет куда больше. Сейчас самое подходящее время.

— Вы тоже берете отпуск?

— Нет, я буду продолжать работу.

— Один? Без помощника? — Нарын заерзала на табуретке. — Что случилось, ума не приложу!

— Лабораторные работы я на время прекращаю. Опытов проведено больше чем достаточно. Мне необходимо заняться вычислением полученных результатов. Надо сравнить, уточнить, найти допущенные во время опытов просчеты, понять, чем они вызваны… В таких случаях необходимо быть одному.

Он чувствовал, что Нарын не верит ему, и вынужден был говорить откровеннее.

— Понимаете, ваше присутствие отвлекает меня, трудно собраться с мыслями! Не обижайтесь, но есть такая стадия работы, когда одиночество просто необходимо. Полное одиночество. К тому же, с тех пор как я узнал, что вы не сдали сессию, я все время чувствую себя виноватым…

«Не хочет оставаться со мной наедине», — с обидой подумала Нарын и, резким движением схватив ручку и бумагу, написала заявление. Не попрощавшись, она ушла из лаборатории.

Вугару было не по себе, он понимал — ни за что ни про что обидел девушку. «Надо бы помягче, — подумал он, — нехорошо получилось… Ну, ничего, кончится отпуск, обида забудется…» Он усмехнулся, сам отнес заявление Нарын в общий отдел института, оформил отпуск и веселый, с ощущением полной свободы, вернулся в лабораторию.' Наконец-то он один! Теперь-то ему никто не помешает. Главное — не терять даром ни минуты. Достав из сейфа таблицу исчисления, он уселся за стол, решив немедленно приняться за дело. Но… в памяти возник утренний разговор с Бадирбейли, и рабочее настроение улетучилось. Сквозь спокойные и внешне благожелательные слова Бадирбейли сквозили явные нотки угрозы. Несмотря на всю неприязнь, которую Вугар питал к профессору, он должен был признаться себе, что в его словах имелась доля правды. И он в который раз спрашивал себя: как быть? Подчиниться ли логике Бадирбейли или следовать велению сердца и совести? Своей работе он отдал несколько лет, и, конечно, с ней связано всё надежды, мечты. Неужели труд затрачен впустую и ничему не суждено сбыться?

Чувствуя себя на перепутье, Вугар то соглашался с доводами Бадирбейли и готов был, мысленно подняв руки, сдаться, то, уже через секунду, со всей страстью кидался в защиту своих позиций. Ох как трудно! Словно в нем самом боролись два человека. Один требовал спокойной, счастливой жизни, и это значило пойти на поводу у Бадирбейли. Согласись Вугар с ним, и мирное благополучие немедленно явится к нему. Он молод, — что скрывать, ему хочется радостей, достатка… А другой, изобретатель, исследователь, влюбленный в науку, твердил о том, какая широкая дорога откроется перед ним, если он доведет до победного конца свое открытие. Пусть это будет путь, исполненный борьбы и поражений, трудный путь, но именно он ведет к истинной победе. А значит, нет пути прекраснее…

У Вугара защемило сердце. Он вспомнил обеты, обещания, данные Арзу, и первый раз в жизни пожалел, что судьба свела их. Не будь Арзу, он сейчас чувствовал бы себя свободным, независимым. И насколько легче было бы принести все в жертву своим идеалам! Море было бы ему по колено! Он бы скорее погиб, чем поступился мельчайшей долей истины…

Арзу, Арзу, как он соскучился по ней! Работать ему, как видно, сегодня все равно не удастся, завтра — воскресенье, так почему же хоть на день не выбраться из города, не отдохнуть? Может, нервы немного придут в порядок… Он вышел в соседнюю комнату и решительно направился к телефону. Испугавшись, что передумает, Вугар быстро набрал номер, и — о удача! Агариза снял трубку. Если бы телефон сразу не ответил, Вугар, верно, не стал бы звонить во второй раз.

— Алло, кто говорит? — услышал Вугар ласковый, приветливый голос старика и, как всегда, обрадовался и смутился.

— Салам алейкум! — робко ответил он.

— Ах, вот это кто! — Узнав Вугара, Агариза стал еще ласковее: — Как здоровье, сынок? Как переносишь страшную жару?

— Спасибо, спасибо, я чувствую себя хорошо! — торопливо отвечал Вугар.

Зная застенчивость юноши, Агариза, предупреждая его, сказал:

— Кстати ты позвонил! Я целый час бьюсь как рыба об лед, ума не приложу, как тебя найти. Завтра воскресенье, с утра собираюсь на дачу, хотел взять тебя с собой. Одному с женщинами скучно. Поедем, сынок, в нарды партию-другую сыграем, побеседуем. Мужская беседа — дело особое. Устанем на берегу поваляемся, а потом по рюмочке… джейранова молочка, а? Как, устраивает тебя мое предложение?

Радости Вугара не было предела. Сам он никогда не решился бы сказать о своем желании поехать к ним на дачу. Дышать стало легче, но он сказал осторожно, стесняясь открыто высказать свою радость:

— Как скажете, так и будет!

— Это меня вполне устраивает! Значит, едем! Есть у тебя время?

— На денек смогу вырваться…

— Вот и прекрасно! В таком случае давай договоримся… Я только вернулся с Нефтяных Камней. Должен выполнить поручения Ширинбаджи и сходить на базар. Да заодно предусмотреть все, чтобы на даче мы ни в чем не знали нужды… Утром встанем пораньше — и в путь-дорогу! Ты как, часов этак в шесть можешь проснуться?

— Конечно!

— Что-то я не слышу твердости в твоем голосе. В семь часов встретимся у кассы Сабунчинского вокзала. Не забудешь?

— Ну что вы!

— Вот и отлично!

Глава четвертая

Несмотря на ранний час, у вокзальных касс толпилось много народу. Кого тут только не было! Парни и девушки, наспех причесанные, с рюкзаками за плечами, с корзинами и сумками, в спортивных костюмах и ярких платьях, старики, женщины, дети — люди всех возрастов и профессий. Казалось, целый город собрался здесь, чтобы устремиться на берег моря, отдохнуть от городской суеты и жары, погулять, искупаться…