Помни о микротанцорах - Сергей Герасимов

– Там что-то не так, – заметил Валин, – она с ним разговаривает!

– Она же ребенок. Она может разговаривать с куклами, все нормально, – возразил Лорик.

– Но она не разговаривает с куклами.

– Чем это не кукла?

– Сделайте что-нибудь! – он обратился к Гектору.

В этот момент ребенок побежал и урод побежал вслед за ним. Но сработали лекарства: урод упал, поднялся, снова упал – ему не удавались быстрые и резкие движения. Мира скрылась за стеной и сразу же послышался вопль, детский крик, плач, вой и визг – все это сразу. Потом стало невыносимо тихо, лишь острые осколки звука медленно осыпались сквозь выжженый разум.

– Я пойду, – сказал Гектор.

– Вы?

– У меня есть опыт.

– Если она жива.

– Если она жива, мы вернемся.

Он взглянул на экран излучателя: тропинка продолжалась и за стеной, но на ней никакого движения. Ничего живого. Ничего враждебного. Лишь много битых кирпичей и несколько осколков бетонных блоков, лежащих друг на друге. Ребенок исчез. Впрочем, стена давала браузовскую тень, непроницаемую для излучателя и ширина этой тени была около полутора метров. Ребенок мог оказаться там.

Правда, совершенно неизвестно, что с ним там случилось. К счастью, клон не ушел. Клон завяз в зарослях винограда и теперь полусидел-полулежал, но не убегал, лишь шевелил рукой и пытался разорвать стебли. Другая рука все так же прижимала белый кокон.

Он побежал, на всякий случай пригибаясь. Пригибайся, не пригибайся, а если кто-то смотрит, то все равно увидит. Бегущий человек как на ладони. У самой стены он спрятался за ствол старой акации, тоже оплетенный виноградом. Клон лежал в двух шагах и бессмысленно бубнил, пытаясь подняться. Эту самку можно пока оставить здесь. Пусть поваляется.

Он отошел в сторону и по выбоинам в кирпиче поднялся на стену. С той стороны никого чужого. Ребенок лежит на камнях неподвижно. Никаких признаков жизни. Значит, нужно спешить. Он перелез через стену и спрыгнул с противоположной стороны. Вдалеке, у домика, шел мужчина, одетый в серое.

Мужчина обернулся, посмотрел и спокойно пошел дальше. Тем лучше. А случилось здесь вот что: Мира побежала, видимо, чем-то напуганная, попала ногой в щель между камнями, упала, сломала ногу и потеряла сознание от болевого шока и потери крови. Открытый перелом голени. Сломаны обе кости и обломок проткнул кожу.

Ничего хорошего, с учетом того, что до ближайшей больницы два дня пути. Что ее напугало?

Он откатил каменный блок и начал вытаскивать сломанную ногу. Мира открыла глаза и вскрикнула. Сейчас ее била крупная дрожь. Она стонала с каким-то щенячьим повизгиванием. Ее кожа стала совсем белой.

– Тихо-тихо-тихо, – прошептал он, – теперь все будет хорошо. Сейчас наложим жгут.

Он снял рубашку и поискал глазами что-нибудь, что могло бы сойти за шину.

Ничего пригодного не было.

– Она разговаривает, – сказала Мира.

– Хорошо, хорошо. Надо бы сразу сделать шину, но, кажется, нам лучше побыстрее отсюда убираться. Мне не нравятся те дяденьки, которые уже показывают в нашу сторону. Только не поворачивайся, не надо. Сейчас будет немного больно.

– Она разговаривает, – повторила Мира.

– Кто?

– Эта ваша уродка с длинными руками. Я обернулась и успела увидеть, что у нее нормальные глаза. Нормальные! Как у умного человека. Она поняла, что я ее увидела и приказала мне идти вперед. Она притворяется!

– Этого не может быть. Она родилась две недели назад. Я наблюдал ее все это время. Каждый день и почти каждую ночь. Я сканировал ее мозг. Этот мозг пуст как пустой холодильник. Она не может разговаривать или приказывать.

– Она разговаривает.

– Хорошо, разберемся.

Он взял девочку на руки и пошел по дорожке. Потеря крови. Скорее всего, небольшая. В холодильнике есть запасы сыворотки. Есть и сухой концентрат искуссвенных эритроцитов. Есть даже искусственная кровь. Голубовато-зеленая, вязкая, с запахом моря – в ней вообще нет никаких клеток, лишь вещество, способное связывать кислород и образовывать тромбы. Все это хорошо, и плохо лишь то, что приходится полагаться на собственные силы. А помощь профессионального тавматолога или хирурга не помешала бы, не помешала бы совсем.

Современная техника может многое. Раньше люди не заботились о простых вещах. Раньше совершенстовалось лишь сложное – автомобили, самолеты, военные системы. И никто не успевал подумать о малом, например, никто не додумался даже о такой простой вещи, как поверхностно-активная ложка, не проливающая суп.

Такую ложку можно даже переворачивать и суп не разольется. Никто не додумался до абсолютного клея, который склеивает все и максимально прочно, никто не додумался до лазерного лезвия, которое абсолютно аккуратно разрезает все – так аккуратно, что можно склеить абсолютным клем, снова разрезать, снова склеить, и так много раз, но не останется никаких швов. И лезвие, и клей, и ложка сейчас доступны всем, но были невероятны еще каких-нибудь двадцать лет назад. Но такие мелочи, когда их много, очень расширяют наши возможности.

Хотя среди них не было ни одного врача или специалиста по анатомии человека, имелся блок-скальпель, который имел прямой выход на вриск и, через вриск, читал протоколы нескольких миллионов успешных оперций. Этот скальпель блокировал ошибочные движения руки хирурга. Впрочем, Гектор прекрасно оперировал животных, а Катя была отличным, и к тому же хладнокровным, ассистентом. Никаких эмоций, только дело. Оказалось, что кость растрескалась в нескольких местах; было несколько отдельных мелких осколков. В клинике такие переломы оперируют с помощью робота-микрохирурга: этакая рабочая пчела, которая внедряется в рану и долго работает там, наводя идеальный порядок и чистоту, почти не нарушая целостность тканей. Сейчас приходилось работать вручную.

Кровопотеря оказалась значительной и пришлось переливать искусственную кровь.

– Когда она проснется? – спросила Катя.

– Не раньше, чем через два дня. Но не знаю, так по теории. За это время регенеранты уже нарастят костную мозоль.

– А капельница?

Капельница, подающая раствор регенеранта, была вставлена прямо в кость.

– Капельницу снимем через неделю. Это если не будет заражения.

– А если будет?

– Если будет сепсис, мы сами не справимся. Я смогу поддерживать ее состояние стабильным еще недели две.

– Потом?

– Потом или больница, или ей станет хуже. Рана была очень грязной, а там, где она упала, было полно всякого мусора. Там могла быть любая инфекция. Много грязи – это первое, что бросилось мне в глаза. Поразительно много грязи. Эти люди совсем не умеют за собой убирать.