Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма - Николай Степанович Гумилев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Жемчуга» — упражненья, — и я вполне счастлив, что Вы, мой первый и лучший учитель, одобрили их. Считаться со мной как с поэтом придется только через много лет.
Я уже женат и живу в Царском, на старой квартире, Бульварная, д<ом> Георгиевского. И думаю остаться еще несколько месяцев, пока не потянет куда-нибудь на юг. Пока смутно намечается поездка в Среднюю Азию.
Искренне преданный Вам Н. Гумилев.
89. В. Я. Брюсову
<Царское село. 2 сентября 1910 г.> Дорогой Валерий Яковлевич,
я Вас очень благодарю за Ваше письмо и приглашенье. Для меня большая честь печататься в изданьях, руководимых Вами. Но тем более я хочу быть требовательным к себе. В настоящую минуту то небольшое количество стихотворений, которое у меня было после «Жемчугов» (я летом вообще пишу мало), разобрано разными редакциями. Рассказов я вообще не писал уже довольно давно. Но, конечно, Ваше письмо заставит меня работать, и я уверен, что через очень короткий срок я пришлю Вам ряд стихов, а может быть, и рассказ.
Дней через десять я опять собираюсь ехать за границу, именно в Африку. Думаю через Абиссинию проехать на озеро Родольфо, оттуда на озеро Виктория и через Момбаз в Европу. Всего пробуду там месяцев пять.
Ваша последняя статья в «Весах» очень покорила меня, как, впрочем, и всю редакцию. С теоретической частью ее я согласен вполне, также и полемической, когда дело идет о Вячеславе Ивановиче, но я несколько иначе понимаю статью Блока. Может быть под влияньем разговора с ним я вынес то впечатленье, что он стремится к строгому искусству, которое ему нравится называть религией, от произвольных догадок, выкриков и подмигивания (земля в снегу), что он, конечно, совсем неосновательно называет поэзией. Пример — его стихи в «Аполлоне», где он явно учится у Вас.
Кстати, относительно «Аполлона» я хочу Вас предупредить, что хотя я и считаюсь его ближайшим сотрудником, но влиянье (и то только некоторое) имею лишь на отдел стихов, статьи же, рассказы и хронику читаю только по выходе номера.
Искренне Ваш Н. Гумилев.
Мой адрес прежний; если я уеду, мне будут пересылать все письма.
90. А. Г. Архангельскому
<Петербург. 20 сентября 1910 г.>
М<илостивый> г<осударь>
Исполняя Вашу просьбу, пишу Вам о Ваших стихах. По моему мненью, они несколько ходульны по мысли, не оригинальны по построенью, эпитеты в них случайны, выраженья и образы неточны. От всех этих недостатков, конечно, легко отделаться, серьезно работая над собой и изучая других поэтов, лучше всего классиков, — но пока Вы не совершили этой работы, выступленье Ваше в печать было бы опасно прежде всего для Вас самих как для начинающего поэта. При сем я посылаю Вам Ваше стихотворенье с детальными примечаньями, которые должны пояснить Вам мою мысль.
В надежде на Ваши будущие успехи Н. Гумилев.
Он стал над землей и горами
И глянул в бездонную высь.
И Солнце, сжигая лучами,
Ему прошептало — Молись! —
Он ринулся в бездну немую,
Где змеи в изгибах свились,
И слышал Он просьбу глухую,
Тревожную просьбу — Молись! —
И крикнул Он голосом диким:
— Зачем же мы жить родились?
Чтоб только молиться безликим?
— Да! Только молиться. Молись!
1. Земля и горы в данном случае одно и то же.
2. Сжигая кого? Кроме того, на высотах холоднее, чем в низинах.
3. «Немая бездна» — банальна. Вся строчка напыщена.
4. Какие змеи? Почему? Как можно свиваться в изгибах?
5. Дикий голос — заезженный романтизм.
6. «Жить родились» — плеоназм.
7. Великое. Безликое — у Бальмонта. Вряд ли безликих несколько, ведь тогда бы они имели «лик», как различье.
По построению стихотворенье напоминает Бальмонта: «Я спросил у свободного ветра» и Тютчева «Восток бледнел...».
91. Е. А. Зноско-Боровскому
<Константинополь. 7/20 октября 1910 г.>
Дорогой Женя,
прости, поэма через неделю. Кланяйся всем.
Твой Н. Гумилев.
92. С. К. Маковскому
<Порт-Саид. 13/26 октября 1910 г.>
Дорогой Сергей Константинович, я очень извиняюсь за опозданье, с которым я высылаю Вам поэму в ее окончательном виде. Но для последнего номера она все-таки поспеет, не правда ли? В данное время я занят тем, что пишу гимн Аполлону, пошлю его Вам из Порт-Судана или из Джедды. Сейчас мы идем вдоль Кипра, совсем близко от берега; море совсем сине и уже очень жарко, совсем по-южному. В Бейруте я буду купаться. Как-то Аполлон? Высылайте мне, пожалуйста, вновь выходящие номера в Порт-Саид до востребования. Туда же можно будет и писать. Месяца через два или три я буду там проездом.
Я попросил бы, если это не очень затруднит «Аполлон», выслать мне переводом (почтовым или банковским) в Момбазу (Восточная Африка) 150 или 200 р<ублей> на обратный путь. В таком случае все мои получки с Мусагета, Северных цветов и Русской мысли, я предоставляю получить Аполлону в счет долга, о чем и напишу, конечно, издателям. Остаток пойдет в виде аванса. Во всяком случае напишите мне туда до востребования, чтобы я знал, чего держаться. Поклон Жене, Кузмину и другим нашим общим знакомым.
Ис<к>ренне Ваш Н. Гумилев.
P. S. В поэме я принимаю заранее все измененья, сделанные Вами вместе с Кузминым или Вячеславом Ивановичем. Я прошу о них.
93. Вяч. И. Иванову
<Шеллал. 23 октября/5 ноября 1910 г.>
Многоуважаемый и дорогой Вячеслав Иванович,
опять попав в места,
