По имени Ветер - Александра Васильевна Миронова

впервые его увидела, и Есения сразу почувствовала, как сердце забилось быстрее. Постаралась отогнать от себя глупые мысли в стиле: «Что я ему скажу?», «Стоит ли при всех выяснять отношения?», «Что, если он не захочет со мной разговаривать?».

Припарковав машину на с трудом отыскавшемся парковочном месте (ей пришлось сделать три круга по парковке, пока не отъехала одна из машин, доверху груженная пакетами), Есения заглушила мотор и какое-то время сидела, борясь сама с собою. Затем она все-таки решилась выйти из машины, преодолеть короткий путь до входа практически на ощупь – снег с утра валил сплошной стеной – и наконец войти в магазин, чтобы сразу оказаться в другом измерении.

Внутри все гудело, кипело, переливалось и просто-таки кричало: «Праздник на пороге!» Время, когда даже прожженные циники начинают верить в чудеса и становятся чуточку добрее. Когда хочется радовать родных, близких и самих себя.

В магазине творилось форменное безумие. Казалось, что многочисленные покупатели хватают все, до чего только могут дотянуться их руки. Банки, упаковки, коробки, пакеты.

Ветер сам стоял за прилавком, перекидываясь шутками с пожилой женщиной, которую наверняка знал с детства, уж слишком личными были шутки. Выглядел он неважно. Волосы растрепаны, под глазами залегли черные круги, черты лица заострились. Казалось, что, как и Есения, он тоже ничего не ел несколько дней.

Колокольчик звякнул, Ветер поднял глаза и замер, увидев Есению, показавшуюся ему сказочной Гердой на пути к Снежной королеве. Она еще больше похудела и осунулась, только глаза горели лихорадочным блеском.

Вручив бабушке товар и быстро назвав сумму к оплате, Ветер извинился перед ней, направив покупательницу к кассе, а сам исчез в задней комнате.

У Есении ухнуло сердце. Ветер больше не хочет ее видеть и разговаривать с ней, что неудивительно – кто захочет иметь дело с такой сумасшедшей? Внезапно стало больно, словно кто-то без лишних предисловий воткнул ей в сердце нож и провернул его. Есения почувствовала, что сейчас задохнется.

На место Ветра встала девушка, которая принялась с воодушевлением обслуживать покупателей. Есения глубоко вдохнула, чтобы наполнить остатками воздуха легкие, и развернулась, собираясь уйти навсегда. И тут Ветер снова показался из подсобки. Быстро подошел к Есении, загородив ее собой от любопытных взглядов. Взял за руку – и Есения почувствовала, как Ветер что-то вложил в нее. Опустив взгляд, она увидела тонкую цепочку с подвеской в виде розы. Снова подняла голову и ошарашенно уставилась на Ветра.

– Приходи, когда сможешь и захочешь. Твоим розам очень тебя не хватает, они вянут. Я больше не буду тебе ничего говорить. Завтра я уезжаю и вернусь через неделю, но ты можешь заходить и в мое отсутствие. С наступающим. Будь счастлива. Я этого хочу больше всего.

И словно самый настоящий ветер, он растворился в пространстве. А Есения так и осталась стоять с золотой розой в руке, чувствуя, как от недорогого украшения разливается тепло по всему телу.

Ветер

С момента приезда к родителям большую часть времени он проводил у окна. Смотрел, как непривычный для теплого края снег заметает землю и словно отрезает его от всего мира. Родители несказанно обрадовались его внезапному приезду, и только ради этого стоило считать этот импульсивный отъезд хорошей идеей. Ведь изначально он не планировал никуда уезжать на праздники, оставлять магазин в чужих руках и не видеть Машу целую неделю. Если бы не Тина со своим внезапным желанием видеть его помятое лицо в новогоднюю ночь, он бы никуда не поехал. Но сейчас Ветер был даже рад.

Родители в непривычном для них пенсионерском ритме резко сдали. Когда они владели фермой и дел у них было невпроворот, они держались молодцом, не позволяли себе болеть и бегать по докторам. У них просто не было на это времени. Но за много лет они банально устали и решили, что жизнь у моря в тишине и спокойствии пойдет им на пользу. Только вот Ветер видел, что они ошиблись.

Отец теперь морщился при каждом движении – резко заболели ноги и спина. Мать держалась за счет сада и огорода, который она разбила на своем участке. Но что были пятнадцать соток для той, кто привык мыслить гектарами? Давление шалило и реагировало на погоду. Родители разом постарели, и Ветру было больно видеть их такими. Надо взять за правило приезжать к ним хотя бы раз в несколько месяцев. Или же вытаскивать их в родной дом, к себе в помощь, чтоб не расслаблялись.

– Давай, сыночек, будем к ужину готовиться, что ли, – предложила мать.

В новогодний вечер смеркалось рано, и Ветру хотелось бы проникнуться всеобщим весельем – на праздник пришла сестра с племянниками, гомонившими и раскрасневшимися от предвкушения чуда, но у него ничего не получалось. С трудом взяв себя в руки, он отвернулся от окна и едва не налетел на мать, стоящую перед ним с тяжелыми фамильными тарелками в руках. Кажется, они достались от бабушки. То немногое, что уцелело с военных времен. Мать их берегла как зеницу ока и доставала только на праздники.

Ветер подхватил из рук матери тяжелые тарелки, но та не выпустила их так сразу. Сурово посмотрела на сына.

– Просто позвони ей и прекращай страдать, – по привычке скомандовала Валентина Степановна, словно Ветру снова было четырнадцать и он все еще стеснялся звонить девочкам первым.

– Не могу, – вздохнул он и, забрав у матери тарелки, понес их к огромному раскладному столу, который сестра накрывала праздничной скатертью. Безупречно-белой и идеально выглаженной. Вокруг мельтешили племянники, и Ветру понадобилась вся сноровка, чтобы дотащить тяжелые тарелки до стола без потерь.

– Замужем? – нахмурилась мать, идя за ним по пятам и не собираясь отступать от интересующей ее темы.

– Нет, – покачал головой Ветер, – это сложно объяснить.

– А ты попробуй. Я, кстати, два места для тебя приготовила. – Она кивнула на стол, густо окруженный стульями, и Ветер с удивлением заметил, что стульев на один больше, чем присутствующих.

– Я столько не ем, мам, – криво усмехнулся он.

– Шуточки свои все шутишь. – Мать прошла к старомодной горке и принялась доставать из нее не менее старомодные бокалы. – Хоть бы уже Тинку свою привез, прости господи.

Ветер лишь усмехнулся и снова вернулся к окну, где снег, казалось, усилился, хотя куда же более.

Он был слишком взрослым и опытным, чтобы верить в чудеса, но, несмотря на это, какая-то крошечная часть в нем, возможно, тот маленький мальчик, который когда-то обожал Новый год, как сейчас обожают его племянники, надеялась на чудо.

Тина

Тина не стала действовать сгоряча, хотя, признаться, очень хотелось добраться до этого особняка, будь он