Ржевский. Том 7 - Семён Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разве что сама виновница ещё выживет, если магам огня собственные заклинания не страшны.
— Ты сейчас неправа, — с другой стороны мне на помощь приходит Шу, хотя я не просил.
Анастасия вопросительно поднимает бровь и чуть презрительно смотрит на японку. Потом добавляет:
— Мне ещё инородцев спросить, как в своей семье жить? Причём когда эти инородцы вдобавок иноверцы?
— Ты не права. — С третьей стороны подступает Мадина.
Эврика! Вот до этого я недодумался!
Менталистка на сверхкороткой дистанции запросто уделает любого боевого мага: просто воли лишит и в растение на время — бац и ага.
Ну, хочется верить, что на время, здесь только задумчиво потереть затылок. Так-то шут его знает, обратимы ли последствия ментального принуждения.
А с другой стороны, лучше я буду переживать за одну истеричную и неправую в конкретном случае Анастасию Барсукову, чем за всех нас плюс ни в чём не виноватую партнёршу деда.
Последняя вообще не при делах, даже где-то жалко.
Впрочем, если подумать логически: дед, выставленный на улицу — свободный человек. Чего Настя ерепенится? Подумаешь, окучил ту, что под руку подвернулась после трагического разрыва с супругой…
Сколько ему той жизни осталось? Должны у одинокого старика быть какие-то радости напоследок?
— Последней своей мысли вслух лучше не говори!!! — Далия и Мадина бросают одну и ту же фразу в мою сторону синхронно, на языке Залива и почти с одинаковым выражением лица.
Хренасе. Кажется, пора начинать нервничать на тему, уж не читают ли мои мысли кто ни попадя.
— У тебя на лице всё написано, — Наджиб ухитряется укоризненно вздохнуть, втискивая в микроскопический момент и упрёк, и пояснение.
Фу-ф. Чуть не испугался.
— Отойдите по-хорошему или сожгу вместе с этим козлом к ё**ной матери. — Опять слишком спокойно обращается к моим половинам супруга деда, чтобы принять её угрозу за пустую. — После вас, басурман, даже совесть не замучает.
— На! — менталистка упирает средний палец, оттопыренный от кулака, ей в нос. — Твоя активация на девять десятых длиннее моей. Давно овощем не жила⁈ — вопрос задаётся с детской обиженной интонацией, но родную жену я уже знаю и знаю хорошо.
Мадина регулярно выглядит как ребёнок с эмоциональной точки зрения — когда испытывает бурные эмоции (а она их испытывает регулярно).
Несерьёзностью её внешней атрибутики обманываться не стоит. Даже я, со всей моей нечувствительностью к магии и к хрупкости женской натуры, чувствую: ни разу не шутит.
И возможности имеет даже шире, чем только что продекларировала. Бог его знает, какие, но они точно есть.
Если Анастасия в самом деле соберётся перейти от слов к делу, Наджиб это будет пресекать решительно и бесповоротно.
С одной стороны, слава тебе господи, хоть что-то рассосалось без потерь личного состава.
Украдкой вытираю выступившую на лбу испарину: ты смотри, вроде меня и не касается, а чужой конфликт так за душу взял, что прям проняло.
А с другой стороны, прикрываться женским арсеналом не комильфо, раз. Дедова семейная жизнь, за которую я буквально радовался минуту назад, рассыпалась карточным домиком, не успев восстановиться, два.
Чёрт, какие-то непрекращающиеся ощущения белки в колесе!
Да гори оно всё! — решаю через секунду. Сгорел сарай — дальше по схеме!
Ещё я за женскую спину не прятался, эта фраза вылетает у меня вообще вслух.
— Ты моего деда из дому выгнала⁈ — танцевальным пируэтом (получился случайно), приложив усилия на кисти рук Анастасии, разворачиваю её к себе и к стене.
— Не лезь! — кричит она в ответ.
— Аики-до⁈ — оживляется Норимацу.
— Да⁈ Или нет⁈ — ну а чё, я тоже кричу магессе.
Как царь с нами, так и мы с царём. И орать друг на друга всяко лучше, чем то, что незримо витает в воздухе.
— Ты моего деда пинком под жопу на старости лет на улицу выпнула! После того, как он ради тебя с самым дорогим в жизни расстался! — возмущаюсь по инерции дальше, не сдерживаясь и даже попыток не делая контролировать собственную громкость.
Интересно, что подумает весь монастырь? Голову даю на отсечение, звуковая волна от нашей текущей коммуникации сквозь окна и коридор и по зданию далеко слышны. На улице тоже.
— С чем это он дорогим расстался? С какой-нибудь бл*дью перестал на время встречаться⁈ — выгибает бровь Барсукова-старшая. — На денёк-другой? Пока то да сё, свадьба да переезд ко мне?
Касты, что характерно, она не деактивирует.
Ладно. Теперь её руки смотрят в стенку и в меня. Авось как-нибудь…
— Дура⁈ — свирепею всерьёз от чужой недальновидности и чёрствости.
Отпустив руки магессы, наплевав на всё, несколько раз хлопаю открытой ладонью по её лбу, стараясь не перебарщивать с силой.
— Он фамилией нашей пожертвовал! — продолжаю наливаться бурными эмоциями. — Карабин предка мне отдал, шляпу его тоже! Ещё — знамя Первой Кавалерийской! — чёрт, не в коня овёс.
Говорю и вижу: а ведь эта дурища даже не понимает всей драматичности подобного решения для носившего фамилию Ржевский.
Я, конечно, сейчас больше по себе сужу и, может, я о деде мало знаю. Однако смею надеяться, и ему наше родовое самоощущение не чуждо, по крайней мере, судя по тому, что вижу.
Пользуясь всеобщей суматохой, Трофим Барсуков аккуратно и стремительно выпроваживает лишнюю женщину за дверь.
Слава богу. Хотя бы один человек спасён и уже гарантированно не пострадает.
Процедура их расставания несколько скомкана, однако родственник успевает офигеть как много, особенно для своего возраста.
Во-первых, дед два раза хлопает незнакомку на прощанье по заду. Во-вторых, при этом оптимистично подмигивает.
Снимаю шляпу перед его самообладанием, чё.
В-третьих, он засовывает ей в руки неизвестно откуда взявшийся у него золотой, причём монета последняя — вижу чётко (других банковских металлов ни в одежде старика, ни в комнате больше нет).
Символично и трогательно. Если замес всё-таки будет, шансы Трофима Барсукова уйти живым минимальны — возраст, скорость реакции, подсевшие барьерные функции организма.
Деньги на том свете не нужны, а дама приняла золото с огромной благодарностью: её глаза прямо загорелись чем-то тёплым и позитивным.
Ну и слава богу.
— Деда, я горжусь тобой, — бормочу чуть слышно.
Надеюсь, он понял.
Повинуясь непонятному импульсу, гордо выпрямляюсь и размашисто крещу незнакомку в спину (а чё, мы всё-таки в монастыре):
— В добрый путь!
— Но у меня сдачи нет! — поймав мой взгляд, дама почему-то замирает. — Это очень много, мы на другую сумму договаривались!
Вот это да, вот это поворот событий.
Такое ощущение, что речь идёт о некой оказанной услуге, а не о влюблённом порыве женщины, решившей поддержать моего героического родственника всеми доступными ей способами в трудный для него жизненный момент.
— Я так больше не могу! — всхлипывает аль-Футаим, падая спиной на неуместную в монашеской келье мягкую двуспальную кровать, укрытую пуховыми перинами. — А-а-а-ха-ха-ха-ха! Муж наш, я сейчас исключительно над тобой смеюсь! Остальные, не обращайте внимания! Я в своём праве! Пха-ха-ха-ха-ха!..
— Дима, помолчи, я тебе потом всё объясню, — с замогильным выражением лица не даёт мне и слова сказать в ответ Наджиб. — Потому что Далька права: всё было бы действительно смешно, если бы не было так грустно. Иди уже! — неожиданно рявкает она на спутницу Трофима Ржевского. — Быстро!
— Отойди. Последний раз миром прошу, больше не стану, — заморожено и с многозначительным равнодушием Анастасия обращается к менталистке. — Хуже будет.
— На! — на сей раз жена выдаёт не одинокий средний палец, а уже полноценный кукиш. — У тебя та закладка, о которой я говорила, помнишь? Если сейчас принуждение на тебя брошу — наполовину овощем можешь уйти! Но ребёнка родишь нормального, полноценного, я о том позабочусь. САМА ОТОШЛА И УСПОКОИЛАСЬ, БЛ***!
Хренасе. Я и не думал, что Мадина так умеет. И такие слова знает, точнее, употребляет.
— Почему Эмират лезет во внутреннюю семейную кухню Имперской княжны? — Настя внешне не переживает и этим продолжает пугать. — Ты не слишком ли далеко заходишь, басурманка? На территории нашей Империи?
Оба-на ещё раз. Вот это поворот в беседе.
Такого логического выверта я и вовсе не ожидал. Или у беременных баб фантазия расширяется так, что нам лишь позавидовать остаётся?
— Не приплетай виноград к колючке! — отмахивается супруга. — Я сейчас не хочу произвола в адрес кровного родственника моего мужа, точка! И если помнишь, в ваших семейных распрях я всегда была на твоей стороне! — теперь неподдельно возмущается менталистка, которая зачем-то тычет пальцем в Ржевского-старшего. — А не на стороне этого старого козла, вспомни!
