Гладиатор - Юрий Волошин

***

Полковника Никитина уложили в спецгоспиталь МВД, как минимум, на неделю. Рана, полученная им в квартире Лещинского, оказалась неопасной, но неделю стационара медики ему обещали, причем первые дни вообще не разрешили вставать, даже на костыли.

Поэтому, когда генерал-лейтенант Романовский вошел в его палату, он привел Никитина в немалое беспокойство. Никитин заерзал на своей кровати, не зная, что делать: попытаться все же встать, несмотря на острую боль в простреленной ноге, или воспользоваться привилегией тяжелобольного и разговаривать с генералом лежа...

Если бы ногу ему прострелили при более благоприятных для его карьеры обстоятельствах, он, не задумываясь, пренебрег бы "табелью о рангах". Но киллер, на которого они охотились уже недели две, опять ушел, на этот раз уложив двух человек... Жаль, еще совсем желторотые!.. При этом сам он, Никитин, был ранен, хотя его-то уж никак желторотым не назовешь. К тому же он не мог с уверенностью сказать, что ранение случайное. Скорее, наоборот: то, что он остался жив, - случайность...

В общем, чувствовал он себя крайне неуверенно, оказавшись нос к носу с Романовским, этим, как говаривали между собой коллеги-фээсбэшники, "молодящимся старым пердуном весьма интеллигентной наружности". Романовский был, как всегда, подтянут, тщательно выбрит, благоухал "Богартом" и поблескивал антикварным золотым пенсне...

Про генерала ходили разные сплетни: что он красит не только волосы на голове, но и брови, что он имеет болезненное пристрастие курировать дела по сексуальным меньшинствам и что пенсне свое он приобрел в Екатеринбурге, когда участвовал в работе государственной спецкомиссии, решавшей непростую проблему - являются ли подлинными откопанные там предполагаемые останки членов семьи последнего российского императора...

Насчет крашеных бровей Никитин не верил. А волосы у Романовского, в его шестьдесят пять лет, были действительно не по годам густы и черны. Но это уж природа, а не краска. Так, по крайней мере, думал Никитин.

Намеки на, мягко говоря, не совсем обычную сексуальную ориентацию Романовского Никитин с негодованием отметал просто потому, что ему самому противно было об этом думать...

А вот про пенсне - очень может быть, что генералу оно действительно досталось "по наследству" от покойного императора. Фамилии-то созвучные: Романов - Романовский... Было, было у генерала это тщеславие, на котором играли порой провинциальные подхалимы. И часто - с большой пользой для себя.

"Впрочем, возможно, и это тоже вранье", - подумал Никитин. Он вспомнил неофициальный, иными словами, полный отчет той екатеринбургской комиссии, который ему удалось прочитать, причем в подлиннике. Там, в частности, сообщалось, что, судя по состоянию эксгумированных останков, перед захоронением они были тщательно обобраны - и у императора, и у императрицы отсутствовали не только какие-либо украшения, но и все золотые зубы... Хотя, хер его знает, когда их выломали - перед захоронением или спустя несколько десятков лет после него. Сейчас народ пошел наглый, а в отчетах можно сочинить такую повесть, хоть слезы лей...

...Романовский заявил прямо с порога, заметив неуверенное беспокойство Никитина:

- Лежи, ну тебя на хрен с твоим солдафонским этикетом!

- Есть, товарищ генерал, - решил прикинуться дураком Никитин. И тут же пожалел об этом. Потому что сам Романовский был далеко не дурак.

- Есть - у тебя на жопе шерсть, стрелок долбаный! - мгновенно разозлился тот. - Ты бы еще раком передо мной встал и честь при этом отдал...

...Генерал и не заметил, что его язвительная "шутка" прозвучала двусмысленно. Может быть, такого рода шуточки и дали повод для намеков на его пристрастие к делам о гомосексуалистах?..

- ...Как ты встал раком перед этим мокрушником, - продолжал бушевать генерал. - А он и натянул тебя, как хотел, - по самые яйца!

Никитин только молча хлопал глазами.

Тут Романовский все же взял себя в руки и минуты две молча сопел, сидя у кровати Никитина и куря тонкую коричневую дамскую сигарету с ментолом...

- Долго тебя здесь держать не будут, - сообщил он Никитину после паузы. Я уже распорядился. Отпустят через два дня. Но в течение этих двух дней ни в коем случае не вставай - ты мне нужен в рабочем состоянии, а не таким, как изуродованный в битвах герой, знаменитый на весь свет, но беспомощный, как младенец! Этакий Геракл в доме престарелых...

Романовский сунул окурок в цветочный горшок на окне, достал еще одну сигарету.

- Можешь, кстати, курить открыто, - добавил он и сделал такой жест, словно отмахнулся рукой от кого-то - скорее всего, от медиков.

- Шли бы они в жопу со своими запретами...

Никитин достал из-под матраса мятую пачку "Примы".

Романовский поморщился, но промолчал.

Подымили, стряхивая пепел в стоящий на тумбочке стакан с остатками чая.

- Напишешь в рапорте все, что знаешь об этом деле. - Романовский утопил окурок в остатках чая. - Подробно напишешь. Со всеми деталями, источниками информации, ну и прочее...

Помолчав, Романовский как будто еще что-то вспомнил.

- Хозяин интересуется подробностями. Кстати, просил передать от себя лично, - генерал достал из кармана походную фляжку и протянул ее Никитину. Короче, чтобы через два дня отчет был у меня, - закончил разговор генерал и, не прощаясь, вышел.

Никитин вздохнул с облегчением... Взболтнул фляжку. Полная! Открутил крышку, понюхал - и задохнулся от удовольствия: "Ух ты, сука! Неужели Хозяин знает мои вкусы?" Этот запах Никитин ни с чем не мог перепутать...

Густой, тягучий аромат французского коньяка защекотал ему ноздри, будил острую жажду. Заставил ее из желудка подняться по пищеводу к самому горлу, порождал ожидание жгучей волны, падающей прямо в душу и ласковым теплом разливающейся по всему телу...

Никитин сделал большой глоток, медленно процедил его в горло и, не выдержав паузы, сразу сделал еще один.

- "Готье", VSOP, что означает - "особо старый высшего качества", - почти пропел он вслух. Эти слова звучали для него приятнее, чем любая музыка.

...Вернувшись пару месяцев назад из Чечни, Никитин дня не мог прожить без коньяка...

Пил он, конечно, и раньше, но для удовольствия: ну, с бабами, ну, с друзьями, ну, дома иногда, с женой.

Коньячок просто помогал ему освободиться от некоторой заторможенности, скованности, которую вызвало в нем ежедневное копание в закулисной жизни России. Слишком много грязных тайн этой жизни хранила его память, чтобы вот так, легко, можно было освободиться от них - взявшись за теплые бабьи титьки или потрепавшись с хорошим другом о легендарных делах далекой молодости... Не отпускало!

А коньяк помогал. Топил все темное и грязное в своей пронизанной солнцем золотистой глубине, терпким ароматом отбивал преследовавший Никитина неприятный душок...

...Но после Чечни Никитин как-то вдруг поймал себя на том, что без коньяка вообще обойтись не может. Трезвому ему становилось тоскливо, холодно и одиноко. Он не мог заставить себя работать так эффективно, как прежде. Да что там говорить - работать вообще не хотелось! Никитин даже стрелять не мог трезвым: мишень расплывалась в неопределенное пятно, пули шли в молоко. Коньяк обострял и зрение, и мысли - тельные способности...

Коньяк обострял само ощущение жизни. Хлебнув коньяку, Никитин даже на баб иногда обращал внимание, хотя трезвым на них и вовсе не смотрел. Просто не вспоминал о их существовании... После Чечни не стоял у него "бабский вопрос" на повестке дня. Да и в штанах - тоже ничего не стояло...

К французскому "Готье" он привык в Грозном. Предыдущий куратор спецподразделений ФСБ в Чечне оставил в наследство Никитину ящик настоящего, не левого, "Готье" под кроватью в гостиничном номере и еще целый КАМАЗ - фуру, полностью загруженную такими же ящиками, в спецгараже Российского представительства в Чечне. КАМАЗ числился за ФСБ как "вещественное доказательство".

Никитин жил там месяца три, и дня не проходило, чтобы он не выпивал одну-две бутылки... Трезвому слишком сложно было сохранять спокойствие, видя то, на что ему приходилось смотреть, и слушая то, что он выслушивал каждый день. Он занимался розысками следов пропавших без вести бойцов спецподразделений ФСБ. Искомые следы он находил практически ежедневно, и почти каждый из этих следов оставлял, в свою очередь, отпечаток в его душе... Хотя и душа, и разум Никитина были закалены десятками сложнейших и порой весьма жестких специальных операций: какими-то из них ему довелось руководить, а в каких-то он участвовал в качестве рядового исполнителя.

Да!.. "Поучаствовать" Никитину пришлось немало...

Чего стоила, например, ликвидация лидера оппозиции в одном из государств экваториальной Африки? Если бы тому удалось скинуть пробрежневского президента, Россия потеряла бы свое политическое влияние не только в этой стране, но и еще в добром десятке соседних государств с таким же полудиким населением... "Ведь вся эта черножопая Африка, - думал раздраженно Никитин, это тоже, что одна наша огромная российская деревня. Стоит одному мудаку придумать какую-нибудь херовину, через час об этом вся деревня знает, и каждый норовит установить у себя на дворе такую же хренотень. А на хрена она ему нужна - и сам не знает... Этого черного оппозиционера, - как его, кстати, звали? Мванга? Нбанга? Нет, не вспомнить! - убрали тогда лихо: запалили саванну, когда он поехал агитировать за свою кандидатуру население родной деревни. Хижины из сухих стволов вспыхнули как спички, сразу похоронив под собой полдеревни. Остальных добили из автоматов... Всех пришлось перебить. Этих обезьян, их же не отличишь друг от друга - поди разбери, кто там политический лидер, а кто вчера с ветки впервые слез. У всех рожи идиотские..."