Божьим промыслом. Стремена и шпоры - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прекрасно, — заметил барон.
— Сыча там видели, — смеётся Максимилиан. — Ходил такой важный. Его хозяин школы под ручку водил, всё показывал ему.
— Ага, а тот головой кивал, — поддержал старшего товарища фон Готт. — Дескать, мне всё нравится.
— Надеюсь, вы не стали с ним здороваться? — насторожился барон.
— Нет-нет, — заверил его прапорщик, — мы всё помним, что вы нам говорили на сей счёт. Сделали вид, что его не знаем.
Глава 17
Ещё до конца дня приехал гонец из Вильбурга, привёз письмо от фон Виттернауфа. И в том письме барон без обиняков писал генералу:
«Ни аршина земли из владений герцога мошенники не получат. Они о том скулят уже давно. Хотят на правом берегу реки встать, то им дозволять нельзя. Там они будут сразу склады и пристани ставить и наших таможенников туда допускать не станут. И весь самый ценный товар, особенно серебро из Эксонии, будут пропускать через те пирсы и склады. Давно о том мечтают. А пока все дороги и все берега вокруг города наши, мы с них будем взымать пошлины и дорожные сборы в полной мере.
Но вы общайтесь с ними, попытайтесь очаровать, обещайте и обещайте всё, что они хотят, говорите, дескать, всё устроите. Говорите, что герцог вам благоволит и слушает вас, говорите, что как только будете при дворе, так всё уладите. Просите денег у них, чтобы дело пошло быстрее. Может, дурни городские вам и дадут несколько тысяч. Главное же — тяните время. Цу Коппенхаузен уже выехал в лагеря, первые деньги из казны получив. Молю за вас Господа нашего ежечасно. А насчёт скандала с сестрицей вашей не волнуйтесь, всё успокаивается. Герцог на неё уже зла не держит, а герцогиня и вовсе не злопамятна. Подпись, число».
Генерал закинул голову к потолку и закрыл глаза, так и сидел с письмом в руке. Думал:
«Легко барону советы давать, сидя в нескольких днях пути отсюда и ни за что не отвечая. Тяните время… Как будто еретики не понимают, что время не на их стороне, и не торопятся. Тяните время, цу Коппенхаузен выехал в лагеря… И просидит там до лета. А я буду сидеть тут и ждать, когда мне на голову свалятся несколько тысяч вражеских солдат во главе с отличным маршалом. И ведь хитрый Виттернауф всегда знает, что написать в письме, не зря он тут упомянул скандал с Брунхильдой, не зря… Так он намекает, что мне нужно стараться. Сидеть тут, стиснув зубы, и ждать, не сдавая города ни в коем случае, и тогда герцогиня точно позабудет про выходку моей «сестрицы». Забудет… Впрочем, кое в чём министр прав. Нужно будет нанести визит бургомистру. Показать ему свою беззаботность, мол, ни о каких складах за рекой и слыхом не слыхивал. Ни о каком приходе еретиков к Пасхе и знать ничего не знаю».
Он открыл глаза и увидал проходящего мимо него фон Флюгена.
— Друг мой! — генерал остановил юношу и протянул ему письмо. — Бросьте в печь.
* * *
Ночь — время любовников, воров и заговорщиков. Ну, или пекарей… И как пекарь-булочник идёт в свою пекарню тёмной ночью, к тесту, к маслу и печам, чтобы ещё до рассвета для щедрых господ были готовы сдобные булки, так и генерал уже по привычке с наступлением ночи ехал куда-то, чтобы переговорить с кем-то. И на этот раз он снова направлялся на квартиру к своему помощнику Фрицу Ламме. И тот сразу открыл ему дверь, даже стучать не пришлось. Видно, слышал, как подъехали кони.
— А он уже ждёт вас, — сразу сказал Сыч, едва закрыв за генералом входную дверь на засов.
— Кто? — не сразу понял тот и даже немного насторожился.
— Мальчишка, — отвечал Ламме и, подсвечивая лампой лестницу, повёл Волкова наверх. — Пришёл и торчит тут у меня, сидит у печки, носом хлюпает, надоел уже.
— Ах вот ты о ком, — вспомнил барон. — Ждёт денег?
— Ну а как же, вы ему вон какую деньгу обещали. Вот и прибежал.
К вечеру в городе пошёл сильный дождь, и на Ёгане Ройберге ещё не до конца просохла его толстая куртка. Мальчик сидел близко к жаровне, но как только генерал вошёл, вскочил и поклонился низко.
— Доброй ночи, господин.
— Доброй ночи, Ёган, доброй ночи. — Отвечал генерал, бросая перчатки и на стол и снимая мокрый плащ. — Ну, рассказывай.
— Насчёт вашего дела? — уточнил мальчишка.
— Насчёт моего дела, — Волков сел на стул и ждал, пока Сыч нальёт ему вина. — Приглядел за человеком?
— Приглядел, — отвечал Ёган. И тут же посмотрел на генерала с некоторым подозрением. — А вы знали, что этот ваш Хаанс Вермер — проповедник лютеран?
— Да неужели? — едко хмыкнул Сыч.
— Ну, и ты выяснил, куда он сегодня ходил? — спросил барон.
— Выяснил. Поначалу, с самого утра он поехал в их церковь.
— В церковь? — переспросил Волков.
— Ну, в их молельный дом, они его сами так называют… Честно говоря, их молельный дом на нашу-то церковь мало похож, — рассуждал мальчишка.
— Сам ты откуда узнал это? Ты разговаривал с кем-то?
— Так я побежал за ним, а он приехал…
— На чём он ездит? — перебил его Сыч.
— Ездит он в одноконной повозке с кучером, — сразу вспомнил мальчишка.
Он хотел уже продолжить свой рассказ, но Фриц Ламме снова его перебил:
— Какая повозка, какая лошадь, какой кучер? Сам он какой из себя? Чёрен? Бородат? Толст-костляв? В чём одет? Какой из себя-то?
— Какой? — на секунду задумался Ёган. И тут же, вспомнив, заговорил: — Сам из себя этот Вермер высок ростом и худ, голова седая, а бороду бреет. Одёжа у него добрая. Одежду носит… всю чёрную и шапочку чёрную. И перчатки. А ещё нёс толстую книгу. Повозка не крытая, лошадь рыжей масти. А кучер у него… Обычный кучер. Не знаю, что ещё сказать…
— Вот, — назидательно произнёс Сыч, — Вот теперь всё ясно. Мелочи… Мелочи… А из мелочей всё и складывается. Всегда про то помни, и может, тебя возьмут
