Мишень для сердечных ударов - Марина Серова

Позволив ему пару дней понежиться в лучах тихого благополучия, я подкинула ему первую наживку.

– Сегодня как ты просил, – плюхнула я на стол тарелку с капустными листьями. – Сама наломала.

– А где бутерброды? – поднял он полный недоумения взгляд.

– Ты же сказал, что сегодня разгрузочный день! Я тебе говорю: «От капусты пучит», а ты: «Зато жир хорошо сходит». Сам сказал, что раз в неделю на капусте сидишь.

– Когда это я такое говорил? Я вообще никогда разгрузочных дней не устраивал, при разумной физической нагрузке в них нет никакой необходимости. Смотри, ни грамма жира!

– Я что, дура, по-твоему? Ты вчера вечером приволок пять кочанов, четыре велел убрать, а пятый разобрать на листья и кормить тебя сегодня только ими. Я еще хотела салатик постругать с майонезом, а ты чуть в истерику не впал, помнишь?

– Да? – задумался он. – Не помню. А, понял, опять началось это, раздвоение. Надо же, как накрыло! Веришь ли, я думал, что вчера весь вечер телек смотрел, а оказывается, за капустой бегал. Нет, мне это что-то не очень нравится. Как-то неуютно сознавать, что твое тело вытворяет, что хочет. Интересно, чем я вчера еще занимался?

– А ты дневник веди, – подсказала я, – каждый вечер садись за компьютер и записывай все, что происходило в течение дня. Утром встанешь, прочтешь, и – сам себе хозяин. А то, правда, неприятно как-то.

– Точно, – обрадовался он, – только как мое второе «я» узнает, что надо вести записи?

– Я выручу, – согласилась я, – мы с ним, вроде, тоже ладим, скажу, что ты попросил. Оно у тебя не очень вредное, согласится.

– Клево, – обрадовался Сергей. – Может, мы с ним в контакт войдем и переписываться будем?

Я закатила глаза, изобразила глубокой раздумье и вдруг заорала:

– Слушай, а ведь это потрясающая идея! Эту переписку можно будет продать какому-нибудь ученому или просто издать, как художественное произведение. Представляешь, сколько бабок огребешь? Вообще никогда работать не надо будет!

– Ага, – завороженно повторил за мной Сергей, – и работать никогда не надо будет.

Теперь я была уверена в том, что дневник, созданный им и подредактированный мною, будет в ближайшее время его любимым детищем. Поверивший в то, что он заказывал именно этот завтрак, Сергей уныло жевал капустные листья. Я разлила по чашкам кофе, поставила перед собой тарелку с бутербродами. Он с тоской посмотрел на аппетитно расползающийся сыр на моих тостах, отодвинул миску с листьями и отхлебнул кофе. Внезапно он закашлялся, подскочил к раковине, выплеснул кофе и начал отчаянно отплевываться. Потом выхватил мою чашку и выплеснул ее содержимое в раковину.

– Ты где брала кофе? – закончив плеваться, выговорил он.

– Как обычно, в банке с надписью «Ирочка». Извини, лень было ставить две джезвы и варить два разных вида, сварила в одной. Я же не думала, что ты такой зануда. Ладно, в следующий раз сварю тебе из баночки «Сережа».

– А вчера ты из какой банки порошок брала?

– «Ирина». Обожаю кофе с корицей!

– И я его пил? – с ужасом в глазах спросил он.

– Пил, – утвердительно ответила я.

– И ничего?

– Как видишь. А что должно было случиться? Это какой-то особый женский кофе? От него грудь вырастает и волосатость уменьшается?

– Нет, – отстраненно ответил он. Потом встал, достал банку, пристально рассмотрел ее содержимое, опять поставил на место. Внезапно его осенила еще одна мысль.

– Я тебе не говорил, где в моем доме хранятся банки с кофе. Как ты догадалась, что они в морозильной камере?

Я поставила чашку и пристально посмотрела ему в глаза. Как там у Сомерсета Моэма? Держите паузу? Под моим взглядом он съежился, потом заерзал на стуле и, наконец, опустил глаза.

– А ты не понимаешь? – ответила я тихо-тихо, даже не шепотом, а движением губ.

Догадался он или услышал ответ, не знаю, но эффект превзошел мои ожидания. Сергей вскочил, достал банку с надписью «Ирочка», и быстро вытряс в мусорное ведро ее содержимое.

– Ну и зря, – уже нормальным тоном ответила я, – хороший был кофе. Что ты в него добавил? Я после каждой чашки просто обновленной себя чувствовала, летала!

– Я делал его специально для Ирочки, – постарался объяснить он свой нелогичный поступок, – я любил ее и не хочу, чтобы ее кофе пил кто-то другой.

– Ты забыл? Это я – Ирочка.

– Ты? Ты другая, – испуганно посмотрел он на меня. – И все-таки, откуда ты узнала, где хранится кофе? Никто из моих знакомых не держит его в морозилке.

– Ну, если это тебя успокоит, то считай, что я это узнала от знакомого бористо.

– Бористо? Я не знаю никакого бористо.

– Бористо – это кофейный сомелье, – пояснила я.

Кажется, я его не убедила. Впрочем, я и не преследовала цели убедить его в логичности моих поступков. Скорее, наоборот.

Уже стоя в дверях, Сергей задал мне еще один вопрос:

– Ира, ты не могла бы не носить дома Ирины вещи?

Я действительно ходила по дому исключительно в одежде Ирины, благо, наши размеры совпадали почти идеально.

– Ты сам понял, что сказал? – фыркнула я, – ты предлагаешь все это выкинуть и обновить мой гардероб?

– Чего? – не понял он.

И хорошо, что не понял, я того и добивалась. Сергей бессмысленно хлопал ресницами, пытаясь вникнуть в смысл моей фразы.

– Ну, хорошо, хорошо, – погладила я его по плечу, – только не волнуйся. При твоем заболевании это вредно. Кстати, я могу договориться с Юлей, она найдет тебе хорошего психиатра. Сам понимаешь, лечиться официально – не избежать огласки, да и в психушку загреметь недолго. Так я поговорю?

– Откуда ты знаешь Мурзину? – одними губами выговорил он.

– Сегодня тебе весьма удаются глупые вопросы, – решительно сказала я, вытолкала его за порог и захлопнула дверь.

Пусть подумает на досуге. Я вовсе не собиралась отказываться от одежды Ирины, дневник Сергей вести еще не начал, и в его отсутствие дома мне было делать решительно нечего. Убедившись, что он не маячит где-нибудь возле дома, я вышла, запихала в мусорный пакет оставшиеся четыре кочана капусты, собрала остатки листьев, вынесла все это на помойку и поехала в коттеджный поселок. За эти пару дней я страшно соскучилась по Арише. К тому же мне надо было покопаться в моем запасе грима и прочих предметах маскировки. По дороге во мне внезапно заговорила совесть, я заехала в супермаркет и забила багажник продуктами, кроме того, позвонила в ресторан и заказала обед с доставкой на дом. А то получается, что чужого мужика кормлю, пусть и капустными листьями, а родной дедушка чахнет с голоду. Жалость и сострадание захлестнули мою душу, и я глубже утопила педаль газа. Конечно, Ариша не развалина. Но он старый и одинокий человек, и ему очень нужны общение и забота.

Старый одинокий человек еще спал. Подумайте! Двенадцатый час дня! В гостиной было накурено, журнальный столик изобиловал пустыми коньячными бокалами, тарелками с остатками закуски и полными пепельницами. Кажется, мое отсутствие кому-то пришлось по нраву. Вот, что значит бросать на произвол судьбы беззащитных стариков!

Я проветрила комнату, убрала следы ночной оргии, загрузила холодильник всякими вкусностями, потом вышла в прихожую и натолкнулась взглядом на аккуратно расставленные на полочке штиблеты. Судя по всему, вчерашние гости остались у нас ночевать. Я ничего не имела против приятелей деда. Конечно, среди них иногда встречались персоны несколько чересчур экстравагантные или откровенно незаконопослушные, но зато он ни разу не привел в дом неинтересную, серую личность. Конечно, если этого не требовало дело.

Судя по легким шорохам на втором этаже, гости начали просыпаться. Я вернулась на кухню и заварила ведро настоящего зеленого китайского чая. Пустых бутылок из-под коньяка было достаточно для того, чтобы понять, что дедулек придется реанимировать, а сытный завтрак (или обед?) у них вызовет лишь гримасу отвращения. Скоро на кухню робко заглянул Ариша:

– Полетт, чего ты делаешь дома? А у нас тут небольшая вечеринка была. В клубе что-то с проводкой случилось, закрыли рано, не расходиться же по домам.

– С проводкой? – уточнила я. – В клубе? Сельском?

– Ты мне не доверяешь, – грустно констатировал он, – а между тем, кто, как не я, завожу полезные знакомства, которыми ты беззастенчиво пользуешься? Кому, как не мне, презрев беззащитную старость, приходится жертвовать режимом, лишь бы угодить любимой внучке?

– Тебе, дедуль, тебе, – успокоила я его, – и я тебе за это безмерно благодарна. Веди сюда своих гостей, чай остывает.

Компания, оставшаяся этой ночью у нас, действительно вызывала почтение. И где это Ариша набрал в нашем городке столько аристократичных пенсионеров? Я разлила чай по огромным чашкам, разогрела в микроволновке круассаны, разложила на тарелке несколько сортов сыра, достала масленку, поджарила тосты. Гости сначала стеснялись: мужчины привыкли к тому, что после бурной ночи хозяйка дома смотрит на них в лучшем случае с плохо скрываемой ненавистью. Потом они поняли, что я не собираюсь размахивать скалкой, осмелели, разговорились, начал превозносить мою редкостную кротость, доброту и, за компанию, красоту. Наконец, мне удалось выскользнуть из кухни и подняться в свою комнату.