Девушка из цветочной лодки - Ларри Фейн

class="p1">— С каблуком сложнее всею, так что лучше начать с него, — посоветовала она.

Старуха что-то бормотала себе пол нос, а я в основном взвизгивала: должно быть, палец я продырявила куда больше раз, чем ткань. Но какими бы уродливыми ни получались у меня швы, по крайней мере, они держались.

— Очень весело! — заявила я.

— Ты лжешь еще хуже, чем шьешь. Ха! На, попробуй! — Старуха показала, как пользоваться иностранным наперстком. По крайней мере, я пролила меньше крови, пока работала над подъемом стопы.

— Итак… У Ченг Ята когда-то была другая жена, верно?

— Ай-я! Так вот что у тебя на уме. А я-то почти поверила, что тебе захотелось шить. Почти.

— Нет. Да. Ой! — Наперсток соскочил, и игла вонзилась мне в палец.

— Ты спросила его?

Я кивнула, засунув палец в рот.

— Он сказал, что это все пустая болтовня. Мол, прошлое прошло, он не хочет растрачивать дыхание на вчерашний день.

— Ха! Это в его духе. Когда другие галдят, как гуси, о старом набеге или сражении, он ни слова не вставит.

Старуха была права. После того рассказа о юности Ят никогда сам не упоминал о своем прошлом. Мне казалось, он просто упрямится.

— Что ты можешь рассказать мне о ней?

— Эта заготовка у тебя в руках скорее похожа на растерзанного цыпленка, чем на тапочек. Больше мне тебе сказать нечего. — A-и завязала узелок и улыбнулась: — Может, тебе следует поучиться у своего мужа. Плыть вспять не получится, так зачем беспокоиться о волнах за спиной?

Я поняла, что мы доплыли до суши, когда как-то раз присела в уборной, спустив штаны. Тысячи петард взорвались в каждом углу нашей палубы и на каждом корабле в пределах слышимости. Когда я оправилась от шока, то поняла, что матросы отпугивали злых духов перед входом в новые воды.

Когда шум стих, я услышала, как кто-то рядом смеется, но не узнала голос.

— Ай-я! Ченг Ят-соу, только не здесь! — крикнул Чёнг Поу-чяй со своего насеста над мачтой. Он отлично видел, чем я занималась, а теперь об этом знала и вся команда. После церемонии я почти не виделась с Поу-чяем. Если он все еще доставлял удовольствие Ченг Яту, то я, крайней мере, не знала об этом.

— Отвернись, или это все в тебя полетит! — заорала я.

— Ай! Иёнг, я не шучу! Нельзя гадить туда, где может быть твоя могила!

Да как он смеет так фамильярно со мной обращаться?! Мне было все равно, куда гадить, но суеверия мальчишки разделяла команда. Пришлось найти ведро, чтобы довести начатое до конца, но не обидеть тех морских духов, которые могли тут задержаться.

Почти сразу же мы вынырнули из тумана и из лап бушующего моря. Земля лежала к северу от нас, вся покрытая утрамбованными прибоем валунами и зазубренными скалами. Это был юго-восточный мыс Лойтяу, вход в пролив Хой-нам. В течение нескольких дней я слышала, как эти названия произносились с трепетом, и быстро поняла, откуда взялось такое отношение.

Я впервые плыла по столь свирепому морю. Следующие сутки каждый из моряков напрягал все свои мускулы до единого, борясь со змееподобными течениями, огибая скрытые отмели, в то время как переменчивые ветры то и дело били по парусам. Как бы я ни мечтала помочь команде, но утопала я собственной рвоте, корчась в каюте. Нет, меня не укачивало, а тошнило от страха.

К полудню второго дня ветер стих, и мы взяли более устойчивый курс. Ченг Ят впервые с тех пор, как мы вошли в пролив, вернулся в каюту. Он поблагодарил богиню Тхин Хау за то, что она пощадила команду, хотя и признался ей — или, может быть, мне, — что кое-кто сломал-таки кости. Он рухнул на циновку.

Я накрыла мужа одеялом и поблагодарила за мореходное искусство, которое куда больше заслуживало благодарности за спасение жизней и кораблей, чем какая-то безжизненная статуя. Но, судя по храпу, Ченг Ят не слышал ни слова.

Я присоединилась к очереди к камбузу. На западе облака рассеивались, обнажая самое голубое небо, какое я только видела. Я взяла чашку с рисом и отошла к своему любимому месту у поручня. Пейзаж передо мной был настолько сногсшибательным, что я чуть не выронила чашку.

Мутно-зеленые воды, по которым мы плыли, внезапно переходили в сияющую синеву, похожую на жидкий сапфир, причем граница между двумя цветами была такой резко очерченной, словно ее нарисовала рука художника. Я действительно перемещалась в другой мир.

— Это Аннам? — спросила я.

Мужчины вокруг меня перестали жевать рис и засмеялись.

— Еще далеко. Ты будешь есть свою кашу или купаться в ней?

На этой стороне света все двигалось медленно. Береговая линия с ее длинными белыми пляжами тянулась вечность. Не было видно ни единой рыбацкой хижины. Морские птицы парили на ветру, едва взмахивая крыльями.

Я каждый день спрашивала Ченг Ята:

— Когда мы доберемся до Аннама?

Его ответы были расплывчатыми и бессмысленными.

— Когда увидишь кокосовые пальмы, мы почти у цели, — сказал мне однажды Чёнг Поу-чяй.

Но он даже не служил на флоте в Аннаме, откуда он мог знать?

— А как выглядят кокосовые пальмы?

— Как мохнатые пауки с длинными обмякшими лапами. — Он куда-то умчался, хихикая.

Однажды я все-таки попрошу Ченг Ята избавиться от этого надоедливого дурачка!

Аннам! Это название щекотало мне язык — экзотическое, причудливое, как из сказки. Когда уже закончится это долгое путешествие!

Я снова увидела свою подругу в бухте на пустынном участке побережья, где мы остановились, чтобы порыбачить и избавиться от мусора. Я не оставила Ченг Яту выбора — хочет он или нет, а я присоединюсь к нему на корабле его двоюродного брата.

Жена Ченг Чхата спала, закутавшись в тонкое одеяло. Я с трудом узнала дерзкую женщину, которая расхаживала по Тунгхою, плюясь и ругаясь. Даже в темной каюте ее кожа выглядела бледной, под ней резко проступили скулы. В комнате пахло лекарственными травами. Глаза моей невестки распахнулись.

— Сестренка, принеси мне воды.

Я нашла только какой-то холодный травяной настой в глиняном горшке. Больная откашлялась.

— Фу! Они уже несколько дней вливают мне эту жижу в глотку.

Я подошла к двери и велела матросу принести горячего чая, а когда обернулась, невестка уже сидела.

— Где мы?

— Я и сама хотела бы знать. Мы уже рядом с Аннамом? Такое чувство, что никто не в курсе.

— Нет, не думаю, что Аннам близко. Я бы нутром почуяла.

Я села рядом и пощупала ее лоб. Он был прохладный и влажный.

— Ты из-за этого заболела?

— Я