Власов как «монумент предательству» - Олег Смыслов

3. Пестрота в качестве оружия и патронов, с большими процентами изношенного, недоброкачественного, и недостаток вооружения, боевых приборов, снаряжения и учебного оружия и учебных пособий.

4. Неполная обеспеченность тирами, стрельбищами, учебными полями и в большинстве — примитивным оборудованием их.

5. Ограниченность средств связи, кроме проволоки, почти ничего нет.

6. Отсутствие противогазов в должном количестве.

7. Невозможность для подавляющего большинства частей ознакомиться с многочисленными видами боевой техники: танки, броневики, пехотные пушки и миномёты, ружейные гранаты и т.п.

8. Пестрота в руководстве штабов боевой подготовкой.

9. Перезагрузка начсостава и связанный с этим недостаточный рост активности и инициативы его в руководстве обучением и боем»{272}.

Подводя итоги подготовки по категориям, Куйбышев фиксирует:

«в) В качественном уровне старшего и среднего начсостава кадра частей разнородность по своей подготовке значительно сгладилась. В тактической подготовке старшего командного состава отмечается увеличение знаний в умении оценивать обстановку, принять правильное решение, поставить задачу подчинённым частям и артиллерии, правильно использовать имеющиеся технические средства борьбы, организовать наступление и оборону. Слабым местом является неумение сохранить непрерывность в управлении в процессе боя, отчасти — по причине недостатка технических средств связи.

Средний командный состав теоретически по тактике подготовлен удовлетворительно, но в практическом применении не умеет быстро оценить обстановку, излишняя осторожность, нерешительность и отсутствие уверенности в своих действиях. Слабо усвоен вопрос организации огневой системы и выбор целей для обстрела. Особенно существенный недостаток — неумение командовать»{273}.

К слову сказать, низкий уровень боевой подготовки Красной Армии оставался и в 30-е годы. Кандидат исторических наук А. Смирнов объясняет это так:

«Главная причина заключалась в слабой подготовке и крайне слабом воинском воспитании младшего, среднего и старшего командного состава — от отделённого командира (соответствующего нынешнему младшему сержанту) до полковника.

Кажется, у нас до сих пор не осознают, насколько низок был уровень общего образования командиров РККА в 30-е гг. — не только после репрессий, но и раньше таковых. Например, в 1929 г. у 81,6 процента (а в пехотных школах — 90,8 процента) принятых в военные школы сухопутных войск было лишь начальное образование или не было вовсе никакого! В январе 1932 г. начальное образование было у 79,1 процента курсантов военных школ, в январе 1936-го — у 68,5 процента (но в бронетанковых — у 85 процентов). Таковы были плоды погони за «процентом рабочих и крестьян»… Но, «как известно, — отмечал в 1935 г. комкор С.Н. Богомяков, — тактически грамотные командиры — это на 99 процентов люди с хорошим общим развитием и широким кругозором. Исключения единичны»{274}.

Проблема командира Власова, как и многих его товарищей, заключалась в том, что «военные школы не могли подготовить из малообразованных курсантов знающих дело средних командиров. Кроме того, в отличие от германских юнкера и фенриха, советскому курсанту конца 20-х — начала 30-х гг. не преподавали военную психологию, военную педагогику, дидактику. В результате ещё в конце 20-х отмечалось «отсутствие у выпускаемых курсантов… командирских навыков и методических приёмов. Вследствие этого средний комсостав не мог как следует обучить младшего командира, на котором лежала основная работа по одиночной подготовке бойца»{275}.

А. Смирнов называет безобразной и тогдашнюю методику обучения:

«Повсеместно нарушался её основополагающий принцип: «учить не рассказом, а показом». Имевшиеся учебные пособия младшим комсоставом упорно не использовались (…)

Принятый в русской армии индивидуальный метод подготовки стрелка был забыт… И наконец, повсеместно пренебрегали тщательной и настойчивой отработкой деталей, не добивались чистоты выполнения тех или иных приёмов (изготовки к стрельбе, прицеливания, перебежек, переползания и т.п.)»{276}.

По авторитетному мнению доктора исторических наук О. Будницкого, боеспособность Красной Армии и качество работы промышленности того времени были в значительной мере обусловлены степенью урбанизации и уровнем образования населения. Как считает профессор, причины были следующими:

«Во-первых, СССР оставался крестьянской страной. Сельское население вдвое превосходило городское (114 млн. и 56 млн. соответственно, цифры округлены), две трети населения (67,1%) жило в сельской местности…

Во-вторых, уровень образования населения был весьма невысок. На январь 1939 г. почти пятая часть населения страны (18,8%) была неграмотна. Правда, уровень неграмотности у населения в возрасте 9–49 лет был ниже — 10,9%. Критерии грамотности, которыми руководствовались переписчики, были своеобразными: умение читать по слогам и написать свою фамилию на родном или русском языке. На 1000 человек приходилось 6,4 человека с высшим образованием и 77,8 со средним (причём в графу «среднее образование» включались и те, у кого было неполное среднее — 7 классов){277}.

Что касается армии, то на «1 января 1941 г. высшее и среднее военное образование имели, соответственно, 7% и 56% командно-начальственного состава. То есть Красная Армия испытывала настоящий кадровый голод. Да и профессиональная подготовка командного состава оставляла желать лучшего: не хватало квалифицированных преподавателей (…)

В половине 1941 г. дефицит квалифицированного комсостава усугубился: численность ВС выросла более чем на 1150 тыс. человек (с учётом призванных на сборы из запаса) — с 4207 тыс. на 1 января 1941 г. до 5373 тыс. на 1 июня 1941 г.

Опыт приобретался дорогой ценой: потери среди комсостава были чудовищными. В 1942 г. на фронтах погибло (в том числе от ран) около 162 тыс. средних и старших командиров ВС, пропало без вести около 125 тыс. Среди погибших были 11 командиров корпусов, 76 командиров дивизий и 16 командиров бригад. Всего же за годы войны погибли, умерли от ран и болезней, пропали без вести или пропали в плен 35% общего числа офицеров, служивших в Вооружённых силах СССР. В абсолютных цифрах — 1 023 100 человек»{278}.

Печальной оказалась и судьба некоторых однокашников Власова по курсам «Выстрел»: помощника командира дивизиона 83-го стрелкового полка Критина Ивана Авксентьевича, помощника командира батальона 135-го стрелкового полка Шилова Фёдора Николаевича, начальника полковой школы 135-го стрелкового полка Верзина Сергея Владимировича и командира пулемётной роты 31-го стрелкового полка Эйтингона Саула Абрамовича{279}.

Подполковник Критин И.В. (1901 г.р.) помощник по тылу начальника штаба 2-го механизированного корпуса пропал без вести в июне 1941 г.{280}.

Генерал-майор Шилов Ф.Н. (1903 г.р.) командир 218-й стрелковой дивизии умер от ран 4 сентября 1941 г. Похоронен на восточной окраине Твери{281}.

Генерал-майор Верзин С.В. (1898 г.р.) командир 173-й стрелковой дивизии пропал без вести 19 сентября 1942 г. Известно, что он застрелился во избежание плена{282}.

Бригадный комиссар Эйтингон С.А. (1904 г.р.) военный комиссар 6-го механизированного корпуса пропал без вести в 1941 г.{283}.

4

В 1942 г. Советская военная разведка смогла добыть и отправить в Москву записку, составленную после первых месяцев боёв командующим 2-й танковой армией вермахта генерал-полковником Гейнцем Гудерианом. В начале ноября немецкий генерал направил этот документ в Берлин, а через три месяца, в феврале 1942 г., этот же документ лежал на столе у Сталина{284}. В нём, в частности, говорилось:

«а) Оборона. Оборона осуществляется с упорством, глубоко эшелонирована, но лишь в редких случаях располагает достаточно сильными резервами для эффективной защиты против охватов. Имеет место частое применение контратак небольшими подразделениями. При этом русские являются мастерами в использовании местности при исключительно умелой маскировке.

б) Наступление. При наступлении отсутствует резко выраженная концентрация сил для главного удара, не хватает умения сосредоточить и использовать действие огневых средств. Проведение наступления всегда сопровождается излишне массированным использованием пехоты. Часто применяются ночные атаки.

в) Марш. При глубоких расчленённых маршах войска показывают хорошую маневренность на бездорожной местности»{285}.

«а) Пехота. Почти всегда упорная в обороне, искусная в ночных и лесных боях, обученная коварным приёмам борьбы, очень умелая в отношении использования местности, маскировки и постройки полевых укреплений; неприхотлива и закалена. Имеет в своём составе много снайперов. Часто недостаточно обученная, она проявляет тупость и несамостоятельность в наступлении. Её вооружение ниже немецкого, за исключением автоматической винтовки», — подчёркивал Гудериан в разделе «Боеспособность русской армии»{286}.