Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы - Сергей Кремлев

На Жукова и его ближайших помощников из пространства огромного зала смотрела чуть ли не сотня блестящих, почти поголовно гвардейских, генералов – пехотинцев, артиллеристов, танкистов, сапёров, связистов, лётчиков, интендантов…

Перед ними на столах лежали развёрнутые оперативные карты, а за их плечами незримо присутствовали сотни тысяч воинов, тысячи танков и самолётов, сотни понтонов и «амфибий», десятки тысяч артиллерийских стволов…

Вряд ли в какой-либо другой армии мира были возможны тогда такие совещания, когда в одном зале одновременно собираются в кулак усилия мощнейшей военной силы, и этот «кулак» отводится в сосредоточенном замахе, чтобы по единому приказу обрушиться на врага в последнем ударе.

Так – коллективно, сообща – не планировали и не отрабатывали стратегические операции ни фон Бок, ни фон Манштейн, ни Гудериан, ни фон Рундштедт. А они ведь в своём воинском деле были вполне профессиональны. Просто подходы у русской советской и у германской нацистской полководческих школ были разными.

Как, между прочим, оказались разными и конечные результаты боевой деятельности этих двух школ!

У немцев сохранялись старые прусские традиции, которые когда-то очень воспринимались у нас тухачевскими с уборевичами.

Как же-с, господа, иначе-с?

Однако можно было воевать и иначе. Поэтому у русских в процессе войны сформировалась новая – сталинская – полководческая школа, воспитанники которой в апреле 1945 года пришли через Европу к Берлину.

Проводивший конференцию 1946 года Василий Данилович Соколовский в битве за Москву руководил – с июля 1941 года по январь 1942 года – штабом Западного фронта. В 1941 году ему исполнилось сорок четыре года.

В мае 1945 года он, уже 48-летний генерал армии, был заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова. Принимал участие в планировании Висло-Одерской и Берлинской операций.

А через год, в апреле 1946 года, Соколовский руководил работой генеральской конференции и там сравнил битвы под Москвой и в Берлине. Это был не только умный и квалифицированный полководческий, но и глубокий военно-политический анализ. Однако о нём я скажу позднее, в конце книги.

ВОЗВРАЩАЯСЬ же к конференции, замечу, что обсуждения прошлых боёв были откровенными. Говорилось разное, в том числе и о боевой работе авиации в ходе наступления на Берлин и даже раньше, ещё на Висле. И вот что говорил, например, командующий 8-й Гвардейской армией генерал Чуйков:

«Товарищи, давайте всё-таки сделаем вывод на будущее, как бы нам избежать, товарищи, бомбёжку своих войск – это злободневное дело, и кто умалчивает о нём, делает вредное дело».

Чуйков рассказал ряд невесёлых случаев. «В Берлине, – сообщал он, – штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя».

Не более весёлые факты сообщал командующий 1-й Гвардейской танковой армией генерал-полковник М. Е. Катуков:

«Очень плохо нам было, когда мы… овладев Мюнхебергом, устремились в леса и пошли рывком на межозёрное пространство. Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки 8 Гвардейского мехкорпуса и 11 Гвардейского танкового корпуса, жгут наши танки и транспорт, убивают людей. Из-за этого мы на 4 часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно… Только за одну ночь у меня свои самолёты сожгли около 40 машин, 7 танков и убили свыше 60 человек. Зачем нам нужны эти потери?»

Таких примеров можно привести не один – только из генеральских выступлений только на первой конференции 1946 года (потом была и вторая под руководством маршала Конева).

Беря подобные критические примеры и некритически, подло осведомляя о них читателя, современные интерпретаторы той войны внедряют в массовое сознание грязные мифы о бездарности советского генералитета. Делать это – если ты шулер от истории – не сложно. Десяток фактов, подобных вышеприведённым, и готов мифический, но, вроде бы подкреплённый генеральскими свидетельствами тезис о том, что советская бомбардировочная авиация во время Великой Отечественной войны била не столько по врагу, сколько по своим. А причина, мол, – в бездарном авиационном и попутно наземном командовании, которое не могло и не умело координировать действия различных родов войск.

Если анализировать ситуацию в целом, то станет ясно, что только что сформулированный «тезис» лжив и антиисторичен, что основной причиной тогдашних трагических «накладок» были крайне динамичная ситуация под Берлином и несовершенство тогдашней радиосвязи…

Тот же генерал Катуков упоминал о полосах фосфоресцирующей бумаги, которыми немцы в ночное время обозначали свой передний край. Хорошая придумка, но тут надо говорить, скорее, о просчётах тех, кто разрабатывает средства боевой эргономики, а не о бездарности генералов.

К тому же можно приводить и другие примеры с той же конференции, и они будут, действительно, типичными (то, что это так, видно из анализа выступлений генералов).

Представитель Генерального штаба генерал-майор Платонов, говоря о самобытности плана Берлинской операции, отмечал:

«В целях достижения тактической внезапности и введения противника в заблуждение маршал Жуков приказал за два дня до начала наступления произвести от каждой дивизии первого эшелона сильную боевую разведку усиленными батальонами с танками и поддержанных огнём 2–3 артполков на каждый разведбатальон».

И этот ход Жукова себя вполне оправдал. Начальник Разведывательного управления 1-го Белорусского фронта генерал-майор Н. М. Трусов докладывал на конференции:

«Командир 56-го танкового корпуса генерал артиллерии Вейдлинг показал:

«…то, что русские после действий своих разведотрядов 14.4 не начали наступление 15.4, ввело наше командование в заблуждение. Когда мой начальник штаба полковник фон Дуйвийг от моего имени высказал мнение начальнику штаба 11 танкового корпуса СС, что нельзя накануне русского наступления менять 20 моторизованную дивизию и танковую дивизию «Мюнхеберг», начальник штаба 11 тк СС ответил: «Я, командир корпуса, считаю, русские сегодня не наступали, значит, они предпримут наступление только через несколько дней. Такого же мнения придерживались и другие офицеры штаба, и командование 9-й армии»…».

Генерал-майор Трусов сообщил и такое – несколько неожиданное – подтверждение эффективности мер по обману противника. Накануне нашего наступления шведское радио передало, что наступление на Берлин будет осуществляться глубокими охватами с севера и юга, а на центральном участке будут вестись лишь сковывающие действия.

Лобовой удар оказался неожиданным не только для военных комментаторов шведского радио, но и для германского командования. А оно имело против советских войск на берлинском направлении и на всём вообще советско-германском фронте очень серьёзные силы.

Напомню, что к началу 1945 года германские вооружённые силы на советско-германском фронте насчитывали 3,7 миллиона человек; 52,6 тысячи орудий и миномётов; 8,1 тысячи танков и штурмовых орудий и 4,1 тысячи боевых самолётов.

СССР обладал на советско-германском фронте войсками в составе: 6,7 миллиона человек; 107,3 тысячи орудий и миномётов; 12,1 тысячи танков и самоходно-артиллерийских установок; 14,7 тысячи боевых самолётов.

Нынешние интерпретаторы-антисоветчики голословно заявляют, что советское командование было склонно завышать силы противника. Но вот немецкий «классик», Курт фон Типпельскирх, в книге «История Второй мировой войны, в главе XII «Борьба за рейх», разделе 3 «Прорыв русских на Висле» писал:

«Германский генеральный штаб сухопутных сил оценивал превосходство русских в пехоте соотношением 11:1, в танках – 7:1, в артиллерии – 20:1. Превосходство русских в авиации было также достаточно велико, чтобы обеспечить себе господство в воздухе. В целом успех немецкой обороны почти исключался, даже если предположить крайнее упорство войск и искусное управление ими. Неясен был лишь масштаб грозившей катастрофы…»

Это было написано после войны генералом пехоты (следующий чин – фельдмаршал), командовавшим с апреля 1945 года группой армий «Висла», автором монографии, считающейся образцовой. Причём далее он не признаётся, что цифры ОКХ были не то что завышены, а попросту – для серьёзных генштабистов – смехотворны.

В действующей армии у нас тогда было всего 11 миллионов человек, из которых немцам противостояло 6,7 миллиона человек. А коллеги Типпельскирха в германском Генштабе оценивали противостоящие им силы в 3,7•11 = 40,7 миллиона человек. Интересно, были ли они знакомы с такой генштабистской наукой, как страноведение?