Томчин - Иван Петров

Через два месяца Нинся открыла ворота. Ко мне в лагерь приехал правитель, мы двое суток обсуждали нашу будущую совместную жизнь. И за все это время ни один из моих монголов не пересек границы города. Дисциплина, а вы говорите…

К чему мы пришли через два месяца такой жизни, а могли бы прийти раньше, если бы не этот тугодум, жадина и невера в монгольские силы? Си Ся признает своим сюзереном Монголию и остается Си Ся. Верховным правителем назначаюсь я. Правитель остается моим управляющим в имении и продолжает им распоряжаться, стараясь хозяйствовать хорошо. Хорошо хозяйствуя и получая прибыль для страны, он часть этой прибыли регулярно отправляет в Монголию, караванами. Чтобы было с кем посоветоваться по хозяйству, я оставляю ему в столице десяток своих чиновников, и – все.

Никакой оккупации своего имения не производим. Это касается той части страны, в которой мы находимся. Более того, правитель восстанавливает армию, и по первому же моему требованию армия оказывает мне помощь, то есть, выдвигается туда, куда скажу, и воюет под руководством моих командиров. В остальное время – свободна и находится в распоряжении правителя. В оазисах остаются мои гарнизоны и следят, чтобы международная торговля не испытывала проблем от таможенников Си Ся. И вообще, присутствие Си Ся там не обязательно, разве что захотят поторговать на общих для всех основаниях. Тогда – милости просим, включайтесь в поток, отправляйте свои караваны. Без пошлины, мы свои люди, считай – в одной державе живем.

Собственно, это почти все. Дополнения такие. Оказывается, правитель искренне считал, что мы оба являемся вассалами соседней китайской империи Цинь, и ждал, когда хозяин приедет и разберется в нашей тяжбе. Да, вот такой наивный. Насчет Цинь – очень полезное для меня напоминание. Продумаем. Дома уточним. Затем – встреча с сыном, будущим правителем. Это он у нас войной командовал, а затем ходил, флажком помеченный, чтобы не потерялся. Возмужал, окреп, и теперь знает, что такое крестьянский труд с мотыгой, в болоте, на жаре. Не все ему сабелькой махать, на коне перед придворными красавицами красуясь, и на простой народ плетью замахиваться. У плетки два конца, может, вспомнит на досуге, каково это? И, в завершение, маленькая месть правителя, опять мне подсунул свою дочь в жены. Пришлось принять. Они искренне убеждены, что их женщины красавицы, не то что эти уродки – монголки. Ну – все, о неприятностях дома думать будем.

Глава 14

Хорошее это дело, домой возвращаться. И сразу все вокруг играет живыми красками. Та же степь, то же небо, а домой едешь после долгой разлуки – всюду праздничные цвета и родные запахи. "И дым отечества нам сладок и приятен!" А что, и дымком потянет, даже уверен – приятным покажется. Значит, стойбище рядом или пастухи. С хорошими людьми увижусь. Да и люди хана своего видят, радуются, привечают, кому же такое неприятным покажется? Дома оно и есть дома, тем более, что все у нас хорошо. Хулиган здоров и бузит, скоро говорить начнет, какое у него слово первым будет? "Мама", наверное. У всех народов звучит похоже и первым произносится. Уж не "дай", само собой, все‑таки – мой сын. Чем мне здесь не дом? Семья, дети, сын родной растет. Жены любимые, а Хулан больше всех. Бортэ – не жена, сестра приемная, любимая сестра. "Я не знал, что у меня есть огромная семья…" И все правда.

Все‑таки, проблему мне тангут подкинул со своей дочерью. Интересно, тангуты эти, которые Си Ся себя называют, это не аналог ли предков наших тунгусов, созвучно как‑то? Как же их настоящий Чингисхан тогда разметал, что ни государства, ни городов не осталось, к девятнадцатому веку в Сибири в стойбищах прозябали? А я, значит, молодец? Как будто неизвестно, чем эти политические браки у меня кончаются? Раз дочь подсунул в мой гарем – жди бунта. Дома, конечно, бунта не будет. Бортэ выручит, не надо мне никаких дополнительных жен, больше в душе места для них не осталось, все Хулан, Есуген и Есун заняли. И блудить я не собираюсь. Пусть эта признанная красавица в отдельной юрте, под началом Бортэ где‑то прозябает, если никому ее передать нельзя – политика. Не могу и не хочу заниматься устройством ее личной жизни, насильно мил не будешь!

Красивая женщина остается красивой даже через десятилетия. Самая распространенная мужская ошибка, когда за красоту мы принимаем очарование молодости и шарм. А красота – это порода, Бортэ уже можно выдать сертификат о благородном происхождении, какая‑то из ее прабабушек была королевой – на мой европейский взгляд. Если бы она в молодости победила на конкурсе красоты, то сейчас никто бы не усомнился в честности и компетентности жюри. Думаю, Хулан обладает теми же достоинствами, и любовь к ней не влияет на мою оценку. Есун и Есуген – хорошенькие чертенята, доброта и ласковость, присущие им, с возрастом не исчезнут, как и моя к ним нежность. Скорей бы…

…И кто меня за язык тянул? Пошутил, значит! Как все было бы просто и понятно вокруг, если бы на вопрос шамана о моем новом имени, я ляпнул: "Тимур". Или: "Иван Петров, Петр Иванов". Кто мешал? Сказал бы, в конце концов, фамилию, имя, отчество деда по матери, и – никаких вопросов о будущем мировой цивилизации. Пока страну объединял и сколачивал – командовал войсками и горя не знал. Ни в чем содеянном не сомневался. А сейчас – выполз ночью из юрты. Что, не спится, кровавый деспот? Мальчики кровавые в глазах? Закурить бы…

Зря мы так завоевали Си Ся, ничего глобально нам это не даст. Моральное удовлетворение и какие‑то временные материальные плюсы мы получим, но еще при жизни этого поколения с ними будет война. Плюсы для нас уже мелкие, на ногах мы крепко стоим, и тангутские караваны, которые пришли и еще будут идти несколько лет, для нас – некритичны. Хорошо, конечно, что благодаря реквизированным доспехам мы сможем создать три полноценных дивизии тяжелой конницы и довооружить легкую. Уже в начале осени можно начать тренировки в работе с копьем на коне. Три дивизии рыцарей – это не жалкий рыцарский отряд тевтонцев. Который, кстати, монголы помогали топить, но в нашей исторической литературе об этом не упоминалось, упор был сделан на Александра Невского.

Пока ехал к столице – понимал ведь, что только жесткая война на подавление и объединение может предотвратить будущую бойню, но – приехал, и сопли развел. Гражданских не трогать, город не разрушать! С такими настроениями лучше вообще войны не начинать. Ты что туда – грабить пришел, ты – нищий, тебя дома не кормят? Зачем тебе их имущество, олигарх ты наш? Цель же в другом – освободить будущие поколения от войны, дать земле мир и законы. А у тебя что получилось? Законы дал? Нет, местные богатеи сейчас выжмут бедняков, чтобы потери возместить и дань для тебя собрать. И законы у них под это заточены. Мир принес? Войну и ненависть принес, через пять лет их подростки в возраст войдут, они тебе мир и покажут. Сами сдохнут, но покажут, и твоих воинов с собой возьмут.

Выбирай – и больше ни шагу, если не готов идти к цели. Лучше сжечь эту добычу, чем допустить повторение такого похода. Или – пошел вон, в монастырь, в отшельники, на гору. Нельзя проводить полостную операцию маникюрными ножницами и пинцетом. Замучишь и зарежешь. Нужны нормальные хирургические инструменты, и больной останется жив, выздоровеет. Даже если эти инструменты пугают гламурных барышень до обморока. Туда барышням и дорога.

"…и почему Не нужно золота ему, Когда простой продукт имеет…" Пушкин. Евгений Онегин. Размышления о причинах процветания государства и экономических воззрениях Адама Смита. Так как там мое государство богатеет? Золото и прочие товары "повышенной роскоши" – это наш выхлоп от караванов в обмен на простой продукт степи и леса. Мой наградной фонд. Все остальное, необходимое и достаточное для жизни в лесу, горах и степи, в понимании нашего народа произрастает здесь, на местах. Металл нам нужен, железо, медь, бронза. Серебро, для оплаты приглашенным ремесленникам и лекарям. А с золотом и прочим надо завязывать, довольно. Того, что имеем, нам года на три достаточно. Только обменные операции типа валютных, товар на товар, по выгодному курсу, на наших форпостах и факториях, в оазисах на караванных путях. Сюда ничего этого не завозить, пусть на местах капитал крутится, стабилизационный фонд создает. На том и порешим. Хватит, награбили. Хоть бы одну лесопилку за это время поставил, кандидат технических наук. Так нет, там думать надо, вспоминать, заново изобретать. Налаживать, народ убеждать в полезности досок и их использовании для строительства жилья, соседям пытаться продать. А пограбить – никого убеждать не надо. Интеллигенция.

Арсенал нам требуется создавать, чтобы выданное трофейное оружие по домам не растаскивали, иначе все расползется по семейным кладовым. А это национальное достояние, для дела будем выдавать тем, кто в походы отправляется. Продумать надо с Архаем, другого начальника арсенала пока не вижу. Хорошее трофейное оружие в семье – только как награда за личную доблесть воина, как орден – за заслуги. Или, в другом случае – если сама семья часть накопленных богатств направит на создание личной оружейной. Страна в любой момент должна иметь возможность выставить подготовленные и прекрасно вооруженные полки, а не зависеть от того, с каким оружием хозяину со двора вздумается выехать. Хватит самодеятельности в этих вопросах.