«Если», 2000 № 07 - Марина и Сергей Дяченко

Небо над головой светилось синевой той глубокой чистоты, что бывает лишь над горами. А вокруг непрерывной дугой градусов в 250 раскинулся горизонт. На западе, перед искрящимися снежными горами, виднелся простой деревянный домишко. Железнодорожная станция.

До этого домика Джиму пришлось топать около мили по поросшей невысоким кустарником равнине. Однако подобная прогулка лишь радовала. Всю дорогу он поднимал кусочки бирюзы, усеивавшие землю, как обыкновенные камешки.

Телеграфист открыл окошко, и Джим, забыв о натертых ногах, поднялся по четырем ступеням на веранду. Заложив большие пальцы в карманы, он глубоко вдохнул холодный и чистый утренний воздух.

— Здорово, приятель, — сказал Джим самым ковбойским тоном.

— Здорово, — ответил телеграфист.

— Не слыхал, где поблизости моют золотишко? — спросил Джим.

Железнодорожник возвел глаза к небу. Это что еще за фрукт? А ладно, кого только ни заносит сюда из Канзаса.

— Поезд в Криппл Крик будет сегодня в полдень. Тебе повезло.

— Спасибо, парень.

Тут он заметил светловолосую женщину, сидевшую на веранде под зонтиком между двух чемоданов.

— На юг едем, мэм? — осведомился он, сдвигая шляпу на затылок. Девушка застенчиво кивнула головой в знак согласия. Кольца на ее руке не было.

Рената проснулась оттого, что Майямо лизал ей лицо. Журчала вода, жужжание насекомых вздымалось и опадало. Она села и поежилась. Волосы все еще были влажными, но на спину падали теплые солнечные лучи…

Повернувшись, чтобы поглядеть на солнце и ручей, она охнула, заметив дюжину глядевших на нее туземок. Ахнули вместе с ней и женщины, дружно, всей стайкой, отступившие на шаг. Она пришла в восторг. Существовавшая еще до Колумба одежда оказалась не совсем такой, какой ее описывали антропологи, однако выступающие носы и челюсти майя трудно было не узнать.

«Я не слишком-то отличаюсь от них, — подумала она. — Быть может, светлее кожа… Но здесь даже легкие отличия могут указывать на чужое племя. Возможно, мне грозит опасность».

Женщины и Рената на мгновение застыли друг против друга. Распрямив плечи, гостья из будущего сделала шаг вперед. Две женщины постарше упали на землю и заголосили. Рената дала им возможность продолжить это занятие в течение нескольких минут, а потом сама припала к земле в подобной же просительной позе. Заметив это, женщины встали и завели оживленный разговор. Учитывая то, что гостья — явно сумасшедшая — послана к ним богами, они решили отвести ее в храм. Жрецы сообразят, как надлежит поступить.

Миссис Уорли, владелица конюшни, прибыла на место, немного опередив Амелию. И с удивлением и испугом обнаружила девушку, вдруг возникшую на том самом месте, где только что лежала сама. Поглядев на старую женщину, Амелия обнаружила, что та предусмотрительно облачилась в одежду начала шестидесятых.

— Разве вы… — пробормотала миссис Уорли.

Подумав секунду, Амелия ответила:

— Я с вами. Летим на самолете в Даллас.

Они вышли из дома под руку. Когда с длинной дорожки они ступили на улицу, Амелия сразу же заметила, что хотя внешний вид автомобилей и одежда людей соответствовали своему времени, памятника Вашингтону не было.

— Миссис Уорли, — сказала она, заметив, что и старуха не упустила из виду отсутствие столь важного ориентира. — Похоже, нас ждет очень интересное путешествие.

— Ждет, — согласилась миссис Уорли, подзывая такси. — А ты прихватила с собой хоть сколько-нибудь старых бумажных денег?

Энтони Бeрджесс

МУЗА

Послушайте, вы точно не раздумали? — в сотый раз спросил Свенсон. — Точно?

Пальцы Свенсона ловко манипулировали клавишами ручного управления, меж тем ноги выплясывали совершенно иной ритм. Свенсон был очень стар; от омолаживающих средств все его тело лоснилось, как навощенное. Умнейший, умудренный двухсотлетним опытом человек, он тем не менее выглядел почти сверстником сидевшего рядом с ним двадцатипятилетнего мужчины — Пейли, специалиста по истории литературы. Улыбнувшись своей коронной терпеливой улыбкой, Пейли вновь повторил:

— Нет, не раздумал.

— Там все не совсем так, как вы предполагаете, — провозгласил Свенсон (тоже далеко не впервые). — Стопроцентного сходства не бывает. Ждите сюрпризов. Вот, помню, возил я недавно такого парня, Уилера. Бедняга думал, что попадет в четырнадцатый век, описанный в его любимых книжках. Но четырнадцатый четырнадцатому рознь. Домики с соломенными крышами, усадьбы, церкви, разные там соборы — все на месте. Но феодальными правителями оказались многоголовые монстры с щупальцами. А изъяснялись они — если верить Уилеру — на чрезвычайно изысканном нормандском диалекте.

— Сколько же он там пробыл?

— Сигналить начал на третий день. Но вызволить его мы смогли лишь через год. Не повезло мужику. Угодил, знаете ли, в застенок. Должно быть, им показался подозрительным его среднеанглийский язык. Вернулся седой, как лунь, и все сам с собой говорил… Понимаете, в тюремщиках там служили живые штативы из эктоплазмы.

— Но ведь не в системе Б-303 это случилось?

— А вы сами как думаете? — огрызнулся Свенсон, и тень старческой раздражительности пробежала по его молодому лицу. — Дело было года два назад. Два года назад Б-303 имела сомнительную честь наслаждаться елизаветинским режимом. И до сих пор наслаждается.

— Извините. Это я глупость ляпнул.

— Вы, молодежь, — не все, но некоторые, — пробурчал Свенсон, отойдя к дальней стене, сплошь состоявшей из дисплеев, — ждете от Времени слишком многого. По-вашему, историческое время такое же податливое, как другие его виды. Думаете, раз с микрохронным и макрохронным слоями можно забавляться, как Бог на душу положит, то и со всеми остальными…

— Простите. Я сначала сказал, а потом уж подумал, — голова у Пейли была забита весьма важными проблемами, и что такого, если он несколько отвык от нудного хронотопа солнц и циферблатов?

— В том-то и беда с вами, молодыми… ага, есть! — удовлетворенно проговорил Свенсон. — Скакнули на пять с плюсом.

Так же плавно, как язык соскальзывает из одного фонетического отдела рта в другой, их путь сквозь время перешел в банальное пространственное перемещение. Бессчетные мегамили, отделяющие Землю от системы Б-303, звездолет перепрыгнул одним махом, словно заурядный рейсовый крылобус — Атлантику. И теперь, в двух шагах от этой второй Земли — которая именно в силу своей умопомрачительной отдаленности ничем не отличалась от их родной планеты, хотя находилась на более ранней фазе их общей истории — уравнение умножения ускорения на массу бережно перенесло их, точно из одного сновидения в другое, в мир, где всеобщий закон космической симметрии сотворил материальные объекты, совершенно чуждые и абсолютно обычные для землян. Свенсон, с детства воспитанный на идее взаимозаменяемости времени и пространства, тем не менее не уставал дивиться будничности чудес, когда очередное Nacheinander[10] лениво, чуть ли не позевывая, превращалось в Nebeneinander[11] (о, лишь эти старинные немецкие слова во всей полноте выражали суть процесса!). Экраны по-прежнему ничего не показывали, но на дисплеях появились цифры правдивой и сухой информации о звездной системе, в которую они сейчас входили. Свенсон изучал их, задумчиво кивая. Этот пышущий химической молодостью здоровяк был, ни дать ни взять, могучая скандинавская ель. Пейли, прислонившись к переборке, поглядывал на пилота и завидовал его росту, его мускулистому, сильному телу. Но зато, подумал историк, Свенсону никогда не удастся выдать себя за уроженца иной, не столь сытой эпохи. В то время как он, Пейли, щуплый и темноволосый, как те далекие силурийцы, населявшие Британию на самой заре ее истории, проникнет в елизаветинскую Англию (куда они, собственно, и держали курс) — и ни одна собака не распознает в нем инопланетянина.