Призрак (ЛП) - Заварелли А.

Но когда я нахожу его в другом конце комнаты, он думает не обо мне. С Катей рядом, ее рука на его руке, когда она улыбается ему своей прекрасной и совершенной улыбкой. Его внимание тоже приковано к ней. Не заботясь обо мне.

И так же, как Дмитрий, я понимаю, что он тоже обманул меня.

Потому что этот человек — не моя безопасность.

Он такой же, как и все остальные. Только хуже. Потому что я думала, что он может быть настоящим. На мгновение мне показалось, что ему было не все равно.

Мои колени подгибаются, и я падаю. Танака бросается ко мне, за ней быстро следует Николай. Он озабоченно оглядывает комнату. И тогда он видит то же, что и я. Алексея и Катю вместе. И он принимает решение.

— Идем. — Он поднимает меня на руки и жестом приглашает Танаку следовать за ним.

Они ведут меня по коридору и сажают в шезлонг. Танака садится рядом со мной, берет меня за руку, а Николай снова опускается передо мной на колени.

Они оба спрашивают меня, что случилось, но я не могу ответить. Я даже смотреть на них не могу.

— Позови Алексея, — приказывает Николай Танаке.

Она сжимает мою руку, а затем делает, как он велит. Еще больше слез льется по моим щекам, пока мы ждем в тишине.

Николай добрый. Он не настаивает на ответах. Он просто остается рядом со мной, даря успокаивающее присутствие. Пока Алексей не бежит по коридору, а Николай не поднимается ему навстречу.

Между ними проносятся еще более гневные слова, а также один из кулаков Алексея, когда он пытается замахнуться на него. Вмешивается Танака, спокойно разговаривая с ними по-русски.

Они все сейчас смотрят на меня, но Алексей все еще не успокоился. Он снова обращается к Николаю, и это звучит как угроза. Но Николай смотрит на меня и отвечает по-английски.

— Делай, что должен. Я успокаивал ее. Как и должно было быть. Вместо того, чтобы играть в эту игру, ты все еще продолжаешь свою партию.

Алексей молчит, переводя взгляд с меня на Николая.

— Если ты хочешь кого-то наказать, Лешка, то это должен быть я. Только не она. Она не сделала ничего плохого, и все же ты ведешь себя с ней так, как будто…

— Не указывай мне, как себя вести. Это мой брак. Это мое дело.

— Я говорю тебе это не как вор, — тихо отвечает Николай. — Я говорю тебе это как твой брат. Это не тот человек, которого я знаю.

В комнате воцаряется полная тишина, когда смысл его слов доходит до всех. Даже Алексей, кажется, шокирован его признанием, хотя я не могу понять почему. Почему они не хотят, чтобы кто-нибудь знал, что они братья. А значит, Сергей — тот самый человек, о котором предупреждал меня Николай, — отец Алексея.

Шаги эхом отдаются в коридоре, и вскоре Катя присоединилась к моему публичному позору и унижению. Ее глаза скользят по мне, и она одаривает меня фальшивой сочувственной улыбкой.

— Твоя жена выглядит больной, — говорит она, изображая сестру милосердия. — Ты должен позволить моей горничной присмотреть за ней, чтобы ты мог вернуться и насладиться вечеринкой, Лешка.

Он смотрит на нее и снова на меня. И на его лице мелькают стыд и раскаяние, когда он качает головой. Он больше не встречается взглядом с Николаем, когда подходит, чтобы поднять меня на руки.

— Я забираю ее домой.

— Но ты не можешь, — настаивает Катя. — Впереди еще так много всего. Я так усердно все планировала.

— Моя жена важнее твоей вечеринки. — Он встречается с ней взглядом и направляется к двери. — Она самая важная женщина в моей жизни.

Глава 32

Алексей

— Что ты наделал? — спрашивает Магда со своего места за моим столом. — Она снова разбита.

Я допиваю остатки коньяка и встречаюсь с ней взглядом.

— Ты знала, что это произойдет. Это был лишь вопрос времени.

Она поворачивается, чтобы уйти, на ее лице явственно читается разочарование. Но затем она останавливается в дверях и указывает на меня дрожащим пальцем.

— Ты не тот человек, каким я тебя воспитывала, Алешка. Это не ты.

Когда она уходит, я встаю, чтобы налить еще стакан коньяка. Но она появляется прежде, чем я успеваю закончить, и удивляет меня, выхватывая бутылку из моих рук.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— На случай, если я не ясно выразилась. Тебе нужно пойти к ней. Сейчас. Тебе нужно это исправить.

На этот раз, уходя, она забирает бутылку с собой. Я не спорю.

Прошел целый день. Я не разговаривал с Талией. Ничего не исправил так, как следовало бы.

Потому что все, что сказал Николай, было правильно. Это должен был быть я, мне следовало утешать ее. Вместо этого я был причиной этих слез. Он считает, что для меня это игра. Что я не забочусь о ней и просто хочу, чтобы Катя ревновала.

Когда я подошел к Кате в тот вечер, у меня было одно намерение. Нужно было мутить Талию так, как она поступила со мной. С Николаем.

Было слишком рано. Не стоило везти ее на ту вечеринку. Ожидать от нее так многого.

Поверить, что я могу доверить ее заботам Николая. Это все еще обжигает меня.

Я хочу еще выпить. Но поскольку Магда унесла бутылку, у меня есть только один выбор.

Я иду по коридору в ее комнату. Она лежит на кровати, свернувшись калачиком на боку. Проснулась, но в унынии. Как будто с момента ее приезда не прошло и дня. Она вернулась в привычное ей состояние. К той, кто, по ее мнению, защитит ее. Но это не может защитить ее от меня.

Я все еще злюсь на нее. И я хочу заявить на нее права.

Именно это я и намереваюсь сделать, когда дотягиваюсь до ее лодыжки и притягиваю ее хрупкое тело к себе на кровать. Я раздвигаю ее ноги и ложусь между ними, прижимая ее к матрасу, и мои пальцы обхватывают ее лицо.

— Ты должна родить мне ребенка, — требую я от нее. — Тебе нужно принимать мой член в себя каждый день, пока ты не понесешь от меня.

Она встречается со мной взглядом, и на ее лице ничего нет. Никаких эмоций. Вообще никакого выражения.

— Я не хочу тебя.

Она могла бы сказать мне все, что угодно. Абсолютно. За исключением этих слов.

Эффект мгновенный, и я не могу сдержать искренних эмоций на своем лице. Я отодвигаюсь от нее, и она вздрагивает. Ее рука тянется ко мне, но уже слишком поздно. Я уже ухожу.

Я спускаюсь вниз и запираюсь в спортзале со свежей бутылкой коньяка. Я беру сумку, направляя свою агрессию на боксерскую грушу. Но это не усмиряет чувства внутри меня.

Как и выпивка, на этот раз.

И когда я смотрю в зеркало, я слышу голос моего отца.

Он неполноценен. И я не хочу его. Я не хочу никого из вас.

За все дни моей жизни я никогда не забуду пустого выражения на лице моей матери, когда он выгнал нас. И теперь, когда я смотрю в зеркало, оттуда на меня смотрит лицо с тем же пустым выражением.

Я попытался исправить то, что сделал. Мелками, бумагой и подарками, которые обещали ей вещи, которые я не мог дать ей в возрасте десяти лет. Но когда-нибудь смог бы дать.

У меня не было такой возможности.

Мне не нужны твои подарки, Лешка. Мне от тебя ничего не нужно. Ты — мой самый большой позор.

Мой кулак врезается в зеркало. Снова и снова. Кровь, льющаяся по моей руке, только напоминает мне о ней. О том дне. О последнем подарке, который я пытался ей сделать. Том, что она отвергла. А потом полностью ушла из моей жизни.

Дверь открывается, и когда я поднимаю глаза, то не удивляюсь, что там стоит Франко. Он всегда наблюдает за мной. Присматривает за мной.

Понятия не имею, почему.

Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить его преданность, кроме того, что заплатил его долги в обмен на работу. И теперь я тот, которому он служит верой и правдой. Каждый день он рядом со мной. Присматривает за мной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он вздыхает при виде открывшегося перед ним зрелища, хотя это не шокирует его. Это не первый раз, когда мой характер берет верх надо мной. В первый раз воспоминания вернулись.

Но на этот раз все еще хуже. Потому что это касается ее.

Франко закрывает за собой дверь и достает аптечку из шкафчика у двери. Я смотрю затуманенными глазами, как он зашивает меня, а затем помогает мне, пока я спотыкаюсь, подняться в свою комнату, где я отключаюсь. Отключаюсь, как только моя голова касается подушки.