Кейн. Ветер ночи - Карл Вагнер

— А голову Кейна присоединим к другим? — вмешался Эриал.

— Нет, мне обещано за него пятьсот унций золота, — ответил Пледдис. — За такую сумму я доставлю тело целиком. В Ностоблете с таким нетерпением ждут его — должно быть, они заспиртуют труп и выставят напоказ. Бьюсь об заклад, что городские власти станут брать плату за вход. Наверняка они так и сделают… Сейчас достаточно холодно, и он не испортится. Мы можем перебросить его через конский круп. Мертвец как-нибудь перенесет такое путешествие. Горожане Ностоблета и внимания на запах не обратят… Стандорн, возьми пару людей и принесите тело сюда. Положим его в конюшне. Только проследи, чтобы собаки до него не добрались.

Они оставили Кейна там, где нашли его мертвым. С того времени прошло всего несколько минут. Капитан наемников занялся подсчетом прибылей. Стандорн вместе с остальными скрылся наверху.

— Уид, я все еще не придумал, что с тобой делать, — сказал Пледдис.

— Повесь его, — снова попросила Ионор. В ее памяти ожили сцены восьмилетней давности: несчастные, дергающиеся в танце смерти на сколоченных наскоро виселицах, и смеющиеся лица бандитов; звериная жажда убийства в их глазах.

— Кажется, я не смогу устоять перед просьбой нашей очаровательной дамы, — галантно отозвался Пледдис, разглядев под суровой маской ненависти безусловную красоту хозяйки.

Уид постарался ответить как можно более презрительным тоном:

— Так повесь меня — и будь проклят. В Ностоблете я не могу рассчитывать на более легкую смерть. Я умру вместе с тайной сокровищ Кейна.

И тут же в панике Уид понял, что это был не самый лучший блеф. Но в его положении любая отсрочка смерти давала надежду.

— Ну-ну… — произнес Пледдис, и в его глазах блеснула заинтересованность.

На балкон выбежал Стандорн. Его трясло от страха.

— Кейн исчез, — выпалил он.

Глава пятая

ДОГНАТЬ МЕРТВЕЦА

Кейн тихо выругался, когда его нога соскользнула с известковой стены. На мгновение он повис в темноте, едва не рухнув на мерзлую землю, темнеющую в десяти метрах у него под ногами. Падение не обязательно убило бы его, но все же казалось довольно опасным. Он с трудом поставил ступню на выступ стенки и дал рукам отдохнуть от тяжести тела. Сил едва хватало на то, чтобы стоять прямо. В раненом боку немилосердно пекло, однако боль и холодный воздух помогли ему собраться с мыслями.

Через открытое окно Кейн слышал возбужденные крики солдат Пледдиса. Он чувствовал нарастающее бешенство. Чтобы спуститься по стене, ему требовалось слишком много времени. Он был так слаб, что его обнаружат, прежде чем он коснется земли. И вновь его сапог соскользнул с камня. Известковые плиты были вделаны в стену специально, чтобы застраховаться от тех, кто не любил платить по счету, и Кейн держался на стене только потому, что за многие годы горные ветры и зимы выдолбили в ней множество углублений…

Даже страшная усталость и опиум были не в состоянии притупить необычайную чуткость и бдительность Кейна, дремавшего в постели. Тот природный инстинкт, который вырывал его из сна тысячи раз, вновь заставил предводителя бандитов очнуться при приближении опасности. Разбуженный шумом во время нападения Пледдиса, он практически сразу же осознал, что происходит.

Будь Кейн даже в самой превосходной форме, у него не было шансов победить, сражаясь с таким количеством противников. Ловушка захлопнулась. Несомненно, что Пледдис, с его опытом, окружил постоялый двор, прежде чем на него напасть. Вот-вот враги ворвутся в его комнату, и Кейну останется разве что прыгнуть в пролет лестницы, чтобы сломать шею, или, взобравшись по наружной стене на крышу, дать лучнику застрелить себя.

И тут ему пришел в голову отчаянный план. Пледдис знал, что Кейн тяжело ранен. Да, Кейн позволит ему войти в комнату, и пусть Пледдис убедится, что Кейн мертв. Кейн отдавал себе отчет, насколько это рискованно, но другого выхода не было. Он предполагал, что Пледдис, увидев добычу мертвой, сократит число караульных.

Для Кейна такой фортель не был чересчур трудным. Уже сам внешний вид Кейна красноречиво свидетельствовал о смерти, а морозный сквозняк, подкрепленный непрекращающейся лихорадкой без жара, делал его тело убедительно застывшим. Долгие годы Кейн старательно постигал оккультные науки, а дисциплиной самоконтроля над физиологическими функциями тела владели и менее продвинувшиеся ученики. В пути, привязанный к коню, он большую часть времени находился в трансе, восстанавливая силы, а сейчас и вовсе погрузился в спячку, тщательно контролируя дыхание и ритм биения сердца, — пусть Пледдис убедится, что он мертв.

Через пару минут после того, как наемники вышли из комнаты, Кейн полностью пришел в себя. Он понимал, что для бегства у него совсем мало времени — бежать нужно сразу после того, как снимут стражу. Пледдис наверняка отпразднует успех длительной погони, и ненадолго воцарится радостная суматоха. Ну а потом — причин может быть множество — кто-нибудь вернется поглазеть на труп. И Кейн должен успеть исчезнуть до того.

И он успел — в последнюю минуту. Едва он скрылся за карнизом, как в комнату вошел Стандорн. В другое время он не преминул бы выглянуть через открытые створки.

Кейн не мог позволить себе сойти на землю. Он быстро принял единственно возможное решение. Рядом — рукой подать — было другое окно. Невзирая на опасность, он схватился за подоконник, сумел каким-то чудом удержаться и опереться о карниз, толкнул створку…

Окно оказалось заперто.

Кейн вытащил из-за пояса нож и вбил его острие в щель между подоконником и рамой. Его движения могли показаться паническими, однако за поспешностью скрывался опыт. Через несколько мгновений щеколда с треском отлетела.

Открыв окно, Кейн проскользнул внутрь. И тут какой-то солдат выглянул из бывшей комнаты Кейна, а потом крикнул:

— На стене никого нет!

Кейн хищно усмехнулся и уставился в темноту незнакомой комнаты. Он был здесь не один.

На узкой кровати, съежившись, лежала девочка. Она смотрела на грозного гиганта, освещенного луной, и глаза ее сверкали.

— Ты жив? — прошептала она. Появление Кейна было для нее чудом. В коридоре громко кричали наемники.

Кейн не ответил. Он пересек комнату и обнаружил, что дверь заперта снаружи. В руках он все еще держал нож.

— Веди себя тихо, — приказал он вполголоса.

Ответ Клесст прозвучал слишком уж восторженно:

— Я не скажу им, что ты здесь, отец…

— Я помню один вечер на побережье, — рассказывал Пледдис, пялясь на пустую комнату. — Стояла поздняя осень, мы разбили лагерь на ночь и стали собирать плавун, чтобы развести костер. Один из нас потащил здоровую жердь и тут увидел змею толщиной в локоть, блестящую и ленивую от ночного холода. Парень был местный, знал, с чем имеет дело, и, не теряя времени на то, чтобы достать меч, воспользовался дубиной. Он ударил змею раз пятьдесят, пока палка не сломалась, а тварь была вдвое тоньше ее. Ну вот, змея издохла, и больше о ней не думали… А через какое-то время, перед самой сменой караула, мы вскочили, разбуженные криком. Черт возьми, от этого вопля мороз продирал до самых костей! Из-под одеяла выскочил тот самый парнишка, а в шее у него торчали клыки той гнусной черной гадюки. Ее голова была больше кулака, а яду в ней было столько, что бедняга был мертв прежде, чем мы дотянулись до факелов… С той ночи я не доверяю издохшим змеям. И всегда рублю их на куски, даже если они выглядят совсем мертвыми… Но сегодня я этого не сделал, — закончил он с горечью.