Опыты любви - Ален Боттон

14. Причинами таких ссор никогда не было то, что лежало на поверхности: пусть Хлоя сколько угодно не могла разобраться в путеводителе «Мичелин», пусть я терпеть не мог кружить на машине по испанской глубинке, — существовали гораздо более серьезные причины для беспокойства. Сила наших взаимных обвинений, их бросающееся в глаза неправдоподобие доказывало, что мы спорили не потому, что ненавидели друг друга, а потому, что любили друг друга слишком сильно. Чтобы не вносить путаницы, скажу иначе: нам была ненавистна сама мысль, что мы любим так сильно, как это было на самом деле. Обвинения, выдвигавшиеся нами в адрес друг друга, несли в себе сложный подтекст: «Я ненавижу тебя, потому что я люблю тебя». Доходило до прямого протеста: «Я ненавижу ситуацию, когда у меня нет выбора, кроме как идти на риск и так сильно любить тебя». Удовольствия, извлекаемые из зависимости от кого-то, меркнут рядом с леденящим страхом, который предполагает эта зависимость. Наши случавшиеся время от времени неистовые и подчас труднообъяснимые ссоры во время путешествия по Валенсии представляли собой не что иное, как необходимую разрядку того напряжения, которое возникало в нас от сознания, что каждый положил все свои яйца в корзину другого и теперь может сколько угодно добиваться более разумного ведения хозяйства. Иногда наши ссоры носили почти театральный характер — мы с преувеличенным азартом рушили книжные полки, били посуду и хлопали дверьми: «Как замечательно, что я могу тебя так ненавидеть, — однажды сказала мне Хлоя. — Меня радует, что ты держишь удар: я могу послать тебя подальше, а ты в ответ чем-нибудь запустишь в меня, но останешься при своем». Мы чувствовали потребность открывать огонь по противнику, отчасти для того, чтобы посмотреть, в состоянии ли сами выдержать ответный удар. Нам хотелось испытать способность другого к выживанию: только если наши попытки разрушить друг друга не увенчивались успехом, мы могли ощущать себя в безопасности.

15. Легче всего воспринимать счастье, источники которого находятся у тебя под контролем, счастье, доставшееся в результате больших усилий и на основании серьезных размышлений. Но то счастье, которого я достиг с Хлоей, не пришло ко мне вследствие глубоких философских исканий, не было оно и результатом выдающихся личных достижений. Оно чудесным образом проистекало от того малозначительного обстоятельства, что, благодаря вмешательству провидения, я встретил человека, чье общество представляло для меня большую ценность, чем компания практически любого другого человека из всех населяющих земной шар. Такая разновидность счастья представляла тем большую опасность, что ей катастрофически недоставало самодостаточности и постоянства. Если бы мне после месяцев упорного труда удалось вывести формулу, которая перевернула бы представления в области молекулярной биологии, мне не нужно было бы тратить столько усилий, чтобы принять счастье, проистекающее от этого открытия. Сложность принять счастье, олицетворявшееся Хлоей, происходило в результате моего неучастия в процессе его создания, а потому в отсутствии у меня контроля над элементом, ответственным за поступление его в мою жизнь. Все выглядело так, как будто это устроили боги, а потому сопровождалось всеми извечными страхами, связанными с идеей божественного возмездия.

16. «Все несчастья человека происходят от его неспособности оставаться в своей комнате одному», — сказал Паскаль, защищая человеческую потребность в восстановлении собственных сил вопреки и несмотря на ослабляющую зависимость от социума. Но как этого достичь в любви? Пруст рассказывает историю о Мохаммеде II, который, почувствовав, как проникается любовью к одной из своих жен в гареме, тут же велел убить ее, поскольку не хотел жить в духовном рабстве у другого человека. Я, во всяком случае, уже давно оставил надежду достичь самодостаточности. Я вышел из своей комнаты и начал любить другого, а следовательно, пошел на риск, неотделимый от того, чтобы строить свою жизнь в тесной взаимосвязи с другим человеческим существом.

17. Беспокойство, внушаемое любовью к Хлое, отчасти вызывалось тем, что я находился в положении, когда причина моего счастья могла так легко исчезнуть: она могла вдруг потерять интерес ко мне, умереть или выйти замуж за другого. Отсюда явившееся на вершине любви искушение преждевременно прервать отношения, так, чтобы один из нас, я или Хлоя, сыграл роль инициатора разрыва, а не ждал, пока второй, или привычка, или близость положат всему конец. Иногда нас охватывало неудержимое желание (проявлявшееся в наших спорах ни о чем) убить нашу любовь прежде, чем она угаснет естественным путем, — убийство, на которое мы были готовы пойти не из ненависти, а от избытка любви — скорее даже от страха, которым грозил избыток любви. Любовники могут убить свою любовь только из-за того, что они не способны выносить неопределенность, тот абсолютный риск, с каким сопряжен их эксперимент со счастьем.

18. С каждым романом всегда связана мысль, столь же ужасная, сколь и смутная, о том, как он завершится. Так происходит, когда любящий жизнь и вполне здоровый человек пытается представить себе свою собственную смерть — с той единственной разницей, что в момент окончания жизни нас, по крайней мере, поддерживает то, что после мы уже ничего не будем чувствовать. Влюбленный не может успокаивать себя этим, поскольку он сознает, что разрыв отношений не обязательно означает конец любви и почти наверняка не означает окончания жизни.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

СПАЗМЫ

1. Поначалу мне было трудно себе представить ложь, продолжительностью в 3,2 секунды, вставленную в последовательность из восьми 0,8-секундных спазмов, два первых и два последних из которых (3,2 с) были настоящими. Легче вообразить или стопроцентную правду, или абсолютную ложь, но идея сэндвича из правды, лжи и снова правды казалась извращенной и ненужной. Или вся последовательность должна была быть лживой, или уж тогда подлинной. Должно быть, мне следовало искать объяснения не в психологических (зачем она это делает?), а в физиологических причинах. Как бы там ни было, независимо от причины и способа объяснения я стал замечать, что Хлоя (после нашего возвращения из Испании) начала симулировать все или часть своих оргазмов.

0,8+/0,8+/0,8-/0,8-/0,8-/0,8-/0,8+/0,8+ = общая продолжительность 6,4

(где «+» — наличие спазма, а «-» — его отсутствие)

2. Обычное число спазмов заменила преувеличенная активность, призванная, возможно, отвлечь мое внимание от недостаточной вовлеченности Хлои в процесс. Я не потому отнесся с таким вниманием к наличию или отсутствию спазмов, что они казались важными сами по себе (было кое-что, свидетельствовавшее, что удовольствие здесь не связано с числом), просто для женщины (прежде выражавшей удовлетворение в виде учащенных спазмов) они служили важным признаком отдаления, и расстояние, возможно, имело тенденцию увеличиваться.

3. Это уменьшающееся число спазмов не сопровождалось никаким видимым проявлением равнодушия. В каком-то смысле именно сейчас наши занятия любовью достигли своего апогея. Мы занимались этим не только чаще, но еще и в разных положениях, и в разное время суток. Все происходило более бурно, сопровождалось криками, даже слезами, наши движения напоминали движения безумных, в них было больше злости, чем нежности, обычно ассоциируемой с близостью. Я не знаю, насколько этому действительно стоило придавать значение. Достаточно сказать, что подозрение зародилось.

4. Тем, о чем следовало поговорить с Хлоей, я вместо этого поделился с другом.

— Я не знаю, Уилл, что происходит, но секс стал каким-то не таким, как прежде.

— Не переживай, здесь есть свои фазы; неужели ты ждешь, что каждый раз сработает на всю катушку?

— Конечно, нет. Но я чувствую, есть что-то еще. Не знаю, что именно, но за те месяцы, что мы вернулись из Испании, я все время что-нибудь замечаю. И не только в постели — это всего лишь симптом. Я имею в виду вообще.

— Например?

— Ну, ничего определенного. Ладно, кое-что я могу назвать. Мы с ней любим мюсли разных видов, но поскольку я провожу у нее много времени, обычно она покупает и те, которые ем я, чтобы можно было завтракать вместе. Так вот, вдруг ни с того ни с сего на прошлой неделе она перестала покупать их, заявив, что это слишком дорого. Мне не хочется делать никаких выводов, я просто наблюдаю.

5. Мы с Уиллом стояли в приемной нашего офиса. Празднование двадцатилетия фирмы шло полным ходом. Я привел с собой Хлою, и для нее это была первая возможность увидеть мое рабочее место.

— Почему у Уилла настолько больше заказов, чем у тебя? — спросила Хлоя после того, как посмотрела выставку.