Радость пирата - Констанция Беннет

— Какое это имеет отношение ко мне? — выдавила из себя Алекс.

Она заметила, что Майлз смотрит не в лицо ей, а ниже, и, опустив глаза, увидела, что рубашка разошлась, открыв его взгляду ее живот и ноги. Тогда она свела разорванные полы вместе, к явному неудовольствию Кросса. Разочарованный, он остановил взгляд на ее лице.

— Я не могу убить тебя… Ты этого ждала? Вижу… Нет, я не могу лишить мир такой красавицы. Но я не могу и отпустить тебя на все четыре стороны, верно?

— Можете! — в отчаянии воскликнула Алекс. — Я ничего никому не скажу!

Майлз, казалось, не слушал ее.

— Нет, я не могу тебя отпустить. Мы заключим с тобой сделку. Ты будешь моей любовницей. Таким образом я убью сразу двух зайцев: обеспечу твое молчание и сделаю так, чтобы никто больше не мог наслаждаться твоими сокровищами.

— Да вы безумец!

— Едва ли, — засмеялся Майлз. — Вот если бы я отпустил тебя, тогда меня можно было бы назвать безумцем. Отпустить, так и не попробовав то, что ты безуспешно стараешься от меня спрятать.

Майлз легко соскочил со стола и пошел к ней.

— Вот мое предложение: я приобрету этот дом… и тебя вместе с ним. Ты будешь жить там и… платить мне добром за мои многие благодеяния.

Кросс подошел к Алекс. Вскрикнув, она оттолкнула его и метнулась вглубь комнаты.

— Я скорее убью себя, чем позволю сделать это со мной!

Майлз двигался нарочито медленно.

— Зачем себя убивать? Ты прекрасно будешь себя чувствовать, у тебя будет все, что пожелаешь, столько слуг, сколько ты захочешь иметь. Поверь, дорогая, на свете немало найдется женщин, которые были бы счастливы получить от меня то, что я предлагаю тебе. Я буду одевать тебя в самые лучшие наряды, одаривать драгоценностями. Ожерелье из сапфиров вокруг этой нежной шейки…

Между тем Майлз успел загнать Алекс в угол. Она попыталась увернуться, но он прижал ее к стене, видимо, устав от этой игры в догонялки.

— Сапфиры и бриллианты… Здесь… — шепнул он ей на ухо.

Александру била дрожь. Без сопротивления она дала Майлзу сбросить с себя разорванную рубашку и приняла его ласки.

— …атласные платья с глубоким вырезом вот досюда… только шелк будет касаться этой нежной кожи…

Он гладил ее твердеющие соски, и все ее тело молило о наслаждении.

— Нет… нет… нет…

В отчаянном стремлении что-то изменить Алекс заколотила кулачками по груди Майлза, но он только усмехнулся и, сжав оба запястья, закинул ей руки за голову, чтобы другой, свободной рукой беспрепятственно ласкать ее грудь. Она извивалась, пытаясь высвободиться, но тщетно.

— Прошу вас, прошу, не делайте этого со мной.

— Но почему, почему, Александра? Красивая моя, волшебница Александра? Почему ты отказываешь мне? Ты ведь не отказывала другим… Чем они лучше меня?

— Это ложь! — сдавленно пробормотала она, не в силах сдержать дрожь в голосе, дрожь, вызванную прикосновением его губ.

— Так Копели был первый? — сердито спросил Майлз, не переставая ласкать ее.

— Нет!

— Тогда кто?

— Никто!

— Лгунья, — прошипел Майлз, внезапно отстраняясь.

Резко и неожиданно он толкнул ее к кровати и повалил на постель.

— Сколько их было, Александра? Сколько мужчин лежало между твоими чудными ножками, получая удовольствие, в котором ты отказываешь мне? Сколько, говори!

— Ни одного! Будь ты проклят! Ни одного…

Слезы полились сами, тело ее сотрясалось в рыданиях. Откинув голову, она шептала:

— Я ненавижу тебя, ненавижу…

Майлз смотрел на красивую беспомощную женщину, распростертую перед ним. Он запустил пальцы в мягкую шелковистую копну волос, разметавшихся по подушке, и вдруг что-то отпустило его внутри. Вопреки всякой логике он принуждал эту красивую женщину переспать с ним… Его тело изнывало от желания. Всякое промедление могло обернуться физической болью, да к тому же он ведь не делал ничего предосудительного. Эту женщину брали другие… так почему ему нельзя? Но другой Майлз Кросс, честный, порядочный, постепенно выходил из небытия, и глубокое, искреннее отвращение к себе становилось все ощутимее. Не важно, сколько мужчин знало эту женщину, — она не заслуживала такого обращения… Она не заслуживала насилия.

Майлз осторожно вытер ее слезы. Приподнявшись на локтях, он смотрел на нее, играя ее волосами. Алекс, вдруг почувствовав перемену, замерла, насторожившись.

— Красавица Александра… Женщина, созданная, чтобы покорять мир…

Майлз повторил слова Джудсона, и боль, боль, с которой он успел сжиться, боль, ставшая частью его самого, та боль, которую он пытался прогнать спиртным, с новой силой сковала его. Стало жутко от того, что он едва не совершил. Нежно, бережно он погладил Алекс по щеке. Она увидела в его глазах безысходное отчаяние, зеркальное отражение того, что испытывала сама, и еще в них была та же явная, неприкрытая потребность, что теперь была знакома и ей. Сердце Алекс растаяло.

— Красавица моя, Александра, — тихо и напевно говорил он, вытирая ее слезы, — кто ты на самом деле?

Он прикоснулся губами к ее губам, умоляя не отталкивать его, и вдруг Алекс почувствовала, что не может ему отказать. Она впустила его язык, и поцелуй разогрел обоих. Его поцелуй был долог и нежен, он чуть-чуть горчил и отдавал печалью.

— Не плачь, любовь моя, не плачь… — И вдруг Майлз отстранился. Хватая себя за голову, он простонал: — Боже, что я делаю? До чего я опустился?

Облегчение, смущение и неожиданное чувство потери разом овладели Алекс. Она потянулась за одеялом, упавшим с постели, и, прикрыв свою наготу, привстала на колени, глядя на Майлза. Он сидел на краю кровати, запустив пальцы в волосы. Алекс невольно бросила взгляд на стол, где лежал заветный ключ. Если сейчас взять ключ и уйти, он не станет ее преследовать. Теперь бояться было нечего. Весь запас насилия иссяк, остались лишь горечь и раскаяние. Майлз был словно выпотрошенный. Этот мужчина не желал ее обидеть, он лишь хотел облегчить боль и утолить печать.

Но что с ней? Почему она не встает? Что-то мешает… Да конечно, это тоска. Тоска и безумное чувство одиночества. Александра вспомнила первую ночь без отца. Как мечтала она тогда, чтобы кто-нибудь разделил с ней горе, чтобы кто-нибудь пришел и внес равновесие в ее пошатнувшийся внутренний мир, внушил ей чувство безопасности и надежности. Она так понимала Кросса! Движимая состраданием, Алекс молча положила руку ему на плечо.

Майлз обернулся. То, что ее глаза светились сочувствием, лишь усугубило у Майлза чувство вины и вызвало недоумение.

— Кто же ты, Александра? — прошептал он. — Девственный ангел или смазливая шлюха? Заботливая сиделка или убийца? Куда ты ведешь меня? В ад безумия или к спасительным райским кущам? Что ты: мое проклятие или целительница измученной души? Я не понимаю. Я угрожал тебе, нападал на тебя, едва тебя не изнасиловал, а ты после всего протягиваешь мне руку? Я не понимаю, кто ты такая…