Серебристая бухта - Джоджо Мойес

– Не сдавайся, малыш, – шепотом просила Лиза, опустившись возле китенка на колени, и гладила его по голове. – Держись, скоро тебе привезут носилки. Твоя мама рядом, она ждет тебя.

Мы были уверены, что так оно и есть. Примерно каждые полчаса где-то вдалеке раздавался всплеск, его эхом отражали заросшие соснами холмы. Скорее всего, это мать малыша пыталась определить, как близко она может подойти к берегу. Больно было это слышать. Мы цепочкой ходили к воде, и я пыталась как-то отвлечься от звуков, которые посылала потерявшая своего малыша мать. Я боялась, что она от отчаяния тоже может выброситься на берег.

Грэг трижды звонил по своему мобильному, а я один раз выезжала на шоссе, чтобы поднять спасателей, но люди из Национальных парков и рейнджеры из Службы охраны дикой природы добрались к нам только после полуночи. Видимо, связь была нарушена, им сообщили не те координаты, а кто-то уехал с единственными специальными носилками.

Лиза даже слушать не стала их объяснения.

– Надо перенести его в воду, – сказала она. – Быстрее. Мы знаем, что его мать еще ждет его там.

– Попробуем спустить его на воду.

Кряхтя от тяжести, они пошли к мелководью и, не обращая внимания на холод, встали в воде. Я осталась на берегу и наблюдала за их действиями. Кто-то предложил загрузить малыша на лодку и переправить его ближе к матери. Но человек из Национальных парков высказал неуверенность в том, что малыш вообще удержится на воде, не говоря уже о том, чтобы плыть. И все боялись, что появление лодки спугнет мать и она покинет залив.

– Если у нас получится его стабилизировать, – пробормотал кто-то из спасателей, – мы сможем переправить его дальше в залив…

Они стали тихонько его раскачивать, чтобы он привык к балансу воды, который успел потерять, пока был на берегу. Прошел час или около того, и они зашли глубже. Теперь Лиз и Грэг без всяких гидрокостюмов стояли по грудь в воде. Лиза стучала зубами, да и я замерзла.

Но малыш не двигался.

– Так, хорошо, не будем его подгонять, – сказал один из спасателей, когда им стало ясно, что малыш не поплывет. – Постоим здесь еще, подержим его, пока он не сориентируется. Может, ему нужно еще время.

Даже наполовину погруженный в воду детеныш кита был жутко тяжелым. Мы с Йоши сидели на берегу и смотрели, как они четверо там стоят. Я видела напряженные от тяжести худенькие плечи Лизы и слышала, как она шепотом подбадривает малыша, пытается уговорить его поплыть обратно к маме.

Ближе к двум ночи всем стало ясно, что дела у малыша плохи: он совсем обессилел, дыхание у него было прерывистое и он все чаще закрывал глаза. Я подумала, что он мог заболеть еще до того, как все это случилось. Возможно, и его мама чувствовала это, но просто не могла отпустить его от себя.

Не знаю, как долго они там стояли. Ночь потеряла связь с реальностью, часы медленно ползли в холоде, приглушенных разговорах и все нарастающем отчаянии. Мимо проехали две машины. Их привлек свет наших фонарей. В одной была компания веселых юношей и девушек. Они предложили нам свою помощь. Мы поблагодарили их и попросили ехать дальше. Бедный малыш меньше всего нуждался в том, чтобы вокруг него суетились подвыпившие тинейджеры. Мы с Йоши один раз сходили на «Моби-два» и приготовили кофе. Потом она и Ланс подменили ребят, чтобы те смогли передохнуть пятнадцать минут и немного согреться. Ночь все тянулась и тянулась. Я даже одолжила куртку и натянула ее поверх своей – старые кости, как оказалось, мерзнут сильнее молодых.

А потом мы услышали это. Наводящий ужас, тихий звук со стороны моря. Пронзительный и в то же время низкий звук песни кита пронесся над водой.

– Это его мать! – закричала Лиза. – Она зовет его.

Йоши покачала головой.

– Нет, самки не поют, – сказала она. – Это, скорее всего, самец.

– Сколько раз ты слышала их песню над водой? – с вызовом спросила Лиза. – Это мать, я знаю, это она.

Йоши не стала спорить. Она помолчала, а потом сказала:

– Проводились исследования, и они показали, что самец сопровождает самку и малыша на расстоянии. Как эскорт. Если так, возможно, он их ищет.

– Пареньку, похоже, от этого не легче, – сказал один из ребят из Национальных парков, когда мы сели на влажный песок. – Кажется, у него не осталось сил бороться.

Лиза рядом со мной в отчаянии замотала головой. Ее пальцы посинели от холода.

– Он сможет. Он просто сбит с толку, не понимает, где он. Если дать ему еще время, он поймет, где его мама. Главное, чтобы он ее услышал.

Вот только никто из нас не был уверен в том, что малыш может вообще что-то услышать. По мне, так бедняжка был чуть жив и боролся за каждый вдох. Я уже не была уверена, для чего и для кого они держат его на плаву. К тому времени я сама с трудом держалась на ногах. Я, конечно, крепкий орешек, но все-таки слишком стара, чтобы всю ночь оставаться на ногах. Это я поняла, когда, по совету Йоши, присела и сразу начала отключаться, только напряженные голоса спасателей возвращали меня в реальность.

Вот что хуже всего, когда киты выбрасываются на берег: они как будто хотят умереть, а мы, люди, сами того не сознавая, просто продлеваем их агонию. Каждый раз, когда кто-то из них триумфально уплывает от берега в море, в нас крепнет уверенность в правильности наших действий. Мы готовы сделать все, чтобы спасти каждого, выбросившегося на берег кита. Но что, если иногда правильно оставить выбросившегося кита в покое? Может, мы не нужны этому малышу? И если мы оставим его в покое, его мама придет и сама как-нибудь заставит поплыть в море? Я слышала, что такое случалось. Думать о том, что страдания китов лежат на нашей совести, было просто невыносимо, и я постаралась переключиться на всякие бытовые мелочи: стала думать о кроссовках для Ханны, о сломанном чайнике и неоплаченных банковских счетах. А потом, подозреваю, я задремала.

Когда солнце появилось над мысом и его бледные лучи осветили группу спасателей, один из парней объявил, что надежды больше нет, и я встряхнулась.

– Его следует умертвить, – сказал этот парень из Национальных парков. – Если будем продолжать удерживать его на плаву, его мать тоже может выброситься на берег.

– Но он ведь еще жив, – сказала Лиза.

Ее лицо было серым и изможденным. Она дрожала в мокрой одежде. Йоши предлагала ей переодеться, но Лиза отказывалась, потому что все равно снова бы вошла в воду.

– Он еще жив…

Грэг обнял ее за плечи. Глаза у него покраснели, подбородок стал темным от щетины.

– Лиза, мы сделали все, что могли. Мы не можем подвергать риску его мать.

– Но он же не болен! – закричала Лиза. – Это все проклятые лодки. Если у нас получится отправить его к маме, с ним все будет хорошо.