Мужчины любят грешниц - Инна Бачинская

Она пошла как ягненок на заклание. Мне показалось, она меня боится. Странная девица. Интересно, что ей нужно.

В прихожей я помог ей раздеться, на миг ощутив запах ее волос.

– Знаете, самое уютное место в моей квартире – кухня, – начал я бодро. – Но если хотите…

– Нет, что вы! Я люблю на кухне! – вырвалось у нее.

– Тогда на кухню. – Я усадил ее на табурет, бормоча что-то насчет чая или… кофе?

– Чай, пожалуйста.

– С вареньем? – не удержался я.

– Что?

– Чай, спрашиваю, с вареньем или с медом? Предупреждаю честно, мед прошлогодний. А варенье свежее, ежевика, подарок на день рождения. Так что?

– Варенье… пожалуйста.

Я, недоумевая, готовил чай, раскладывал по розеткам варенье. Она сидела за моей спиной тихо как мышь. Даже дышать перестала.

Я поставил перед ней чашку, пододвинул варенье, протянул ложку и скомандовал:

– Вперед!

Она ковырялась в розетке, красная, несчастная, не смея поднять глаз, и я не выдержал:

– Ну, в чем дело?

– Артем Юрьевич, извините меня…

– За что? Вы опять перепутали ребенка?

– Перепутала? – Кажется, я снова испугал ее. – Нет! У меня к вам дело… личное.

– Дело? Я слушаю.

– Понимаете, Миша… это мой жених, он приезжал за мной, помните? У него магазин, а сейчас, сами понимаете, очень трудное время, и он попросил меня, чтобы я попросила вас… понимаете?

Короче, им нужны деньги. А поскольку я единственный знакомый банкир, то лучше попросить у меня, чем неизвестно у кого. Она очень мне верит, и Миша говорит, что у меня в городе хорошая репутация, я надежный. Потому что дела у них неважнецкие, а тут свадьба на носу… Миша сделал ей предложение… то есть давно уже, и она приняла. Миша очень хороший, и вот… Она не смотрела на меня, терзала носовой платок – удивительно застенчивая девица. Расплачется, поди, если откажу.

– Почему Миша не пришел с вами? Мы бы все обсудили прямо сейчас.

– Ну… понимаете, он сказал, что я вроде как знакома с вами, а он нет…

– Но ведь деньги нужны ему!

– Да, ему…

Она явно выдохлась. Сидела, по-прежнему не глядя на меня. Я рассматривал ее. Она, почувствовав мой взгляд, вспыхнула, хотя куда уж больше. Я подумал – она сейчас расплачется.

– А где Миша?

– Миша? Он, наверное, дома, – сказала она неуверенно.

– Аня, он знает, что вы сейчас здесь, у меня?

Она кивнула.

Предприимчивый молодой человек прислал невесту просить денег у холостого мужчины. Вечером. А сам остался дома. Странное оно, это молодое поколение. Или это я странный? Несовременный. А что тут такого?

– Аня, вы его любите?

Она затравленно посмотрела на меня, и я опомнился.

– Извините!

Ей было неловко за себя, за Мишу, ей было стыдно просить, а отказать ему она не посмела. Я вдруг подумал, что Лиска тоже не посмела бы отказать! Правда, я никогда ни о чем подобном ее не просил. И не попросил бы.

И вдруг, к моему ужасу, она расплакалась. Некрасиво зажмурившись, стараясь не всхлипывать. У нее покраснел нос, на подбородке повисла капля.

– Ну-ну-ну, – забормотал я, – успокойтесь, Анечка, я все понимаю, мы что-нибудь обязательно придумаем. Пожалуйста!

Она наконец вспомнила о носовом платке и вытерла глаза и нос.

– Молодцом! – похвалил я. – Так держать! – И поморщился от собственного бодренького тона. Старичок-бодрячок. Бедная девочка… – Пейте чай, а то остынет!

Было видно, что больше всего ей хочется оказаться как можно дальше от меня, моего чая и ежевичного варенья, но она послушно пила с ложечки и морщила нос – чай был горяч. Она боялась меня, она прекрасно понимала, чем это может закончиться. Она не знала, как держать себя, но, похоже, была готова… ко всему. Хотя, возможно, у меня грязное воображение. Но ведь на моем месте вполне мог оказаться нормальный живой мужик… вроде Казимира. А что тут такого? В чем проблема? И если бы этот мужик стал тянуть к ней руки, то… что? Насколько далеко она позволила бы ему зайти? А Миша? Так и сказал – ты там не особенно… это самое, выпендривайся – без денег нам хана. Нам. Жених и невеста, почти семья.

Хотя все могло быть совсем не так. А гораздо проще. Люди вообще стали проще. Слабой женщине помогут охотнее, а секс здесь ни при чем.

– Аня, давайте договоримся так… – Я наконец прекратил эту пытку. – Миша завтра утром придет ко мне в банк, скажем, в одиннадцать, и мы с ним все обсудим, хорошо?

Она кивнула. Я был суров и деловит, как и надлежит уважающему себя банкиру, и не покушался на ее честь. Кажется, она поняла это – облегчение явственно отразилось на ее лице. Она даже улыбнулась бледной вымученной улыбкой. Обжигаясь, допила чай и вскочила. Я не стал ее удерживать. И снова, как и в прошлые разы, она понеслась вниз, не дожидаясь лифта. Боялась, что я передумаю, не иначе. Дуреха!

Я неторопливо мыл чашки, улыбался и думал… Я думал, что если бы меня полюбила такая девушка, я бы… Ух, я бы! А Миша – сволочь! Печально…

Хотя, с другой стороны, возможно, я сгущаю краски и надо смотреть на жизнь проще…

Глава 22

В которой ничего существенного не происходит

Я поверил Лене – Лиска не боялась Казимира! Я уже не понимал, как мог думать, что этот пачкун пугал ее. Помрачение, не иначе. Ну, волочился, ну, лез со своими признаниями, ну и что? Она ничего не рассказывала мне о нем, как не рассказывала о том, что пила кофе с Лешкой Добродеевым или принесла мазь от ревматизма соседке с первого этажа – это так мало для нее значило! У нас были темы поинтереснее. Значит, Казимир ни при чем? Реабилитирован? Я так привык ожидать подножки от брата, что теперь с трудом расставался с мыслью о его причастности. Хотя что давала мне эта мысль? В то, что Казимир мог убить Лиску, я не верил изначально, весь мой разум вставал на дыбы и отказывался верить. Тогда о какой причастности речь? Он портил ей жизнь, хотя и это спорно. Настроение – возможно. Впрочем, и это под вопросом. Она попросту не обращала на Казимира внимания, отмахиваясь от моего братца как от назойливой мухи. Лена ему поверила, а Лиска отмахивалась. Вот и вся разница.

И Казимир был развенчан – не демон, а мелкий завистник и пакостник. Иди, живи дальше, братишка, зорко высматривая, что еще можно стянуть у зазевавшегося старшего брата.

А с другой стороны, ведь было то, о чем она мне не рассказывала! Не рассказывала не в силу ничтожности и мелкости темы, а по какой-то другой причине, несмотря на свои открытость, болтливость и птичью бесцеремонность. О Колдуне, например…

Казимир и убийство? Нелепость. Да и было ли убийство? Я выдохся, мне снова хотелось послать всех к черту, уехать, не снимать трубку, никого не видеть. Люди вызывали мое неприятие только потому, что они были, а ее уже нет. Почему именно она? Все мы несем на себе некую печать, у каждого своя роль. Казимир – разрушитель и охотник. Нежная Лена – хищный вьюнок. Рената – актриса. Я… А я кто? Механический человек. Злобный сухарь. Банкир. И каждый выдерживает свою роль в различных жизненных коллизиях – волк не будет щипать траву, ему нужно мясо. Во всех наших проявлениях есть закономерность. Лене нужен стержень, Казимиру – погоня за дичью. Мне? Банк и цифры. Лиска не вписывалась в эту схему. Она была… Я представил себе любопытную синичку на подоконнике, вертлявую, яркую, радостную… Банкир и синичка! Так не бывает. Значит, с самого начала – обреченность? Пусть так, но почему смерть? Обреченность в отношениях не значит смерть. Лиска нашла бы себе мальчика в конце концов, я бы вернулся к своей женщине… возможно. Смерть не вытекала из наших обстоятельств, она была незакономерна и преждевременна. Смерть не вытекала также из наших ролей, никто из нас не был убийцей. Никто не тянул на убийцу. Так мне казалось.

Я запутался. Каждый непрожитый миг жизни – пустая страница, где могут проступить какие угодно письмена. Вычислять, что могло быть и будет, – напрасный труд. Пустая страница, тысячи вариантов. Темна вода в облацех…

Я вздрогнул, когда секретарша сообщила, что ко мне пришли. Я узнал его сразу, хотя никогда раньше не видел. Крупный красивый парень – Миша, жених. Я поднялся ему навстречу. Мы пожали друг другу руки. Он держался просто, у него были честные глаза. Мне стало стыдно за свои вчерашние мысли. Да что мы знаем, чтобы судить?

Обвалившаяся экономика ударила по его скромному бизнесу, и вот… Он смотрит на меня. Он не просит, он спрашивает, не могу ли я помочь. Ему только и нужно было, чтобы в случае чего его не взяли за горло.

Мы сидели около часа, обсуждая, что можно сделать. Он мне понравился – спокойный, надежный парень, звезд с неба не хватает, но знает, чего хочет. Этой девочке повезло. Прощаясь, мы снова обменялись рукопожатием, и я сказал:

– Поздравляю!

Он не понял, взглянул вопросительно. Я сказал – свадьба! Миша молча кивнул. Он пришел говорить о деньгах, а не о свадьбе. Он не брал меня в благодетели, он чувствовал себя равным. Молодец. Как я уже сказал, мне он понравился. Но какой-то осадок, какое-то смутное, не имеющее названия чувство осталось. Я поймал себя на мысли, что жалею Анечку. А может, себя?