Королева френдзоны (СИ) - Варвара Корсарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От этой мысли в животе у Тины стало совсем горячо и тревожно.
Диана кивнула и ускакала вперед.
Тина с Федором оказались последними в цепочке. Впереди прыгал свет Маргаритиного фонаря и звучал ее властный голос.
Маргарита болтала о кровавых надписях на стене, о закопанном в подвале золоте белогвардейцев и на ходу сочиняла разные живописные детали о профессоре Козлодарове. Например, убеждала, что во время издевательств над девицами он распевал арии из опер и дьявольски хохотал.
Федор шел по темному коридору уверенно, вразвалочку, как будто был тут хозяином. Тине казалось, она чувствует исходящий от него жар даже сквозь куртку. Щекотные мурашки пробежали по ее спине, плечами и даже животу. И это не были мурашки, которыми покрываешься от страха встретить призрака.
Мало-помалу Тина и Федор совсем отстали. Вероятно, не обошлось без хитрого умысла со стороны Федора. Он шагал все медленнее, как будто желая рассмотреть граффити на стенах, Тина невольно подстроилась под его шаг.
Они шли в пыли и полутьме. Потолок терялся в сумраке. Голубоватые лучи фонаря, проникая сквозь пустые окна, высвечивал на полу щербатые бетонные плиты и мусор. Совершенно не романтическая обстановка, но сердце у Тины билось все быстрее.
Не романтическая обстановка? А это как посмотреть!
В старших классах девчонки бегали на соседнюю стройку целоваться и обжиматься с парнями. Они красочно расписывали свои свидания, и Тина им немного завидовала. Ее-то никто не приглашал целоваться возле бетономешалок! А сейчас она одна, в темноте, с мужчиной, который ей нравится на чисто физиологическом уровне, и который явно показывает свой к ней интерес. Тина вдруг представила, как Федор решительно прижимает ее к ободранной стене, она запрокидывает голову, и…
— Тебе точно не страшно? — спросил Федор, слегка повернувшись к ней. Она видела очертания его лба и скул на фоне окна, и закусила губу.
— Нет, ни капли…
Но Федор все же слегка прижал ее к себе.
— Люблю здравомыслящих и бесстрашных женщин, — пробормотал он. — Ну, раз не боишься, давай посмотрим, что там такое.
Он потянул ее вперед. Впереди чернел проем, который вел в какое-то другое, большое помещение.
Они перешагнули через груду ломаного кирпича и вступили в темноту. Тина ойкнула. У нее забилось сердце. Экскурсия ушла далеко… тут пусто, нет света… отличное место, чтобы целоваться…
Она безумно удивлялась своим подростковым фантазиям, но прогонять их не спешила.
— Куда это мы попали? — спросила она игривым голосом.
Рука Федора скользнула по ее спине, Тина напряглась, но оказалось, что он всего лишь решил достать телефон, чтобы подсветить дорогу.
Но не успел он залезть в карман, как Тина услышала странный звук. Чужое дыхание… надсадное, сиплое. Потом шорох… а потом из темноты хриплый голос настойчиво позвал:
— Мадемуазель…
28
Тина не завизжала только потому, что у нее разом кончился воздух в легких, а мышцы груди парализовало. Она только и пискнула:
— Ой…
Федор вымолвил с легким удивлением:
— Так-так… кто это тут у нас?
Он боролся с замком на куртке, добывая телефон. В дальнем темном углу что-то завозилось, упало, со звоном покатился стеклянный предмет. Тинины коленки застучали одна о другую.
За спиной раздался топот множества ног, и Маргарита бодро поведала:
— А здесь раньше находилась прозекторская, где профессор Козлодаров…
Серый прямоугольник входа померк, и наступила кромешная тьма, которую прорезал яркий, но бесполезный фонарик экскурсоводши. Его луч лишь делал черноту более непроницаемой и не мог достичь дальнего угла, где происходило что-то странное.
— Мадемуазель… — опять позвал врастяжку хриплый голос и закашлялся.
Маргарита подавилась на полуслове. Тени людей застыли. Все прислушивались, затаив дыхание, охваченные холодным ужасом.
— Мать моя колхозница!.. — произнес ошарашенный женский голос, судя по словам — Дианин.
Федор, наконец, достал телефон, включил подсветку и бестрепетно пошел вперед. Все ахнули и отпрянули, когда луч выхватил мужское лицо с окладистой черной бородой.
Оно показалось Тине дьявольским. Если допустить, что дьявол провел месяц-другой в беспробудных пьянках с грешниками. Лицо было бледным, одутловатым, с мешками под маленькими опухшими глазами, и красным носом-пуговкой. Седые волосы над низким лбом стояли дыбом. На лбу красовался синяк.
— Мадемуазель, — выговорил призрак, пошамкав ртом. — Не подкинете ли соточку на разогрев? Холодрыга нынче, подали бы дедушке раскочегариться от доброты вашей…
— Это профессор Козлодаров? — растерялась Диана. — Однако потрепало его…
— Это бомж, — ответила экскурсоводша голосом, полным брезгливости и гнева. — Так, мужчина, уходите отсюда! У нас тут экскурсия. Это здание выкуплено. Вам нельзя здесь быть. Живо собирайте манатки и уходите, а то наряд вызову!
— Мадемуазель, попрошу без грубостей, — отозвался с достоинством бродяга. — Женщинам это не к лицу. Не гоните меня. Холодно на улице. Я не буду мешать. Вы меня не увидите и не услышите. Сидит себе дедушка в углу да и сидит… А вы дальше туристов водите. Еще бы соточку дали наутро в магазин сбегать, так вообще бы…
— Указывать он мне еще будет! — накинулась на него Маргарита. — Соточку ему! Сейчас мне некогда с тобой разбираться, но завтра чтоб тебя тут и духу не было, алкаш! Идемте отсюда!
Она повела экскурсантов прочь.
Федор не сдвинулся с места, он внимательно рассматривал бродягу.
— Вот так оно теперь, едрить… — сказал тот Федору без особой печали, даже с каким-то удовлетворением. — Бомж я нынче. Алкаш. Не поверишь, парень, а ведь я когда-то кафедрой заведовал. Статьи писал. Тоже профессор был. А теперь, едрить, покатилась жизнь колесом, да все вниз. Вот, опять ходить-бродить, ночлег искать…
Он скверно выругался и стал копаться в набитой барахлом клетчатой сумке.
Экскурсанты ушли. В проходе задержались Диана и Глеб с Ульяной.
— Тина, Федор, вы чего застряли? — спросил он. — Идемте, нам сейчас покажут бывший морг, а потом дальше повезут, на заброшенную стройку с призраком прораба.
— Пап?! — позвала Ульяна. — Пошли, тут бомжами пахнет!
— Идите, — раздраженно откликнулся Федор и махнул рукой.
Все ушли. Тина и Диана остались с Федором и их новым знакомым.
— Кафедрой, говоришь, заведовал? — задумчиво спросил Федор.
— Было дело, — легкомысленно отозвался бродяга, запихивая в сумку какие-то тряпки. — Так что, не будет соточки? Ну хотя бы полтинника. Дашь, и я уйду сразу, пока эта ведьма полицаев не привела.
— Полтинник-то будет, как не быть… Звать-то тебя как, профессор?
— Михасем кличут… — пробормотал бродяга.
— А по батюшке?
— Михаил Яковлевич, — представился бродяга, как будто удивившись, что он, оказывается, когда-то был не Михасем, а Михаилом Яковлевичем.
— Куда ж ты сейчас пойдешь на ночь глядя, Михаил Яковлевич?
— Куда-куда… на вокзале нынче гоняют…
