Посол Господина Великого - Андрей Посняков

Народу крещеному только крикни!

Враз от церкви поворотили. Вниз, к ручью… Большая толпа побежала. Впереди – Епифан Власьевич с детьми да слугами и парни с дрекольем.

– Вона, вона – хвостищем по воде плещет! – на бегу парни кричали. Дрекольем махали… Да как-то неловко – не столько русалок ловить помогали, сколько мешали наиболее активным ловителям. Не раз и не два уж дрекольем тем по ногам перепало. Со стонами в траве да осоке валялись. А и правильно – неча поперед батьки в пекло. Ишь, быстрее боярина решили поймать, ужо… Лежите теперь, загорайте. Чай – не зима, не застудитесь.

И вдруг – исчезли русалки. Вот только что были – били хвостами по тине – и нету их… И куда делись-то?

– Вон они, к Ставру на усадьбу по протоке поплыли!

– Вот он, Ставр-то, богопротивец, с кем дружбу водит! Недаром говорили про него люди…

Парень с дрекольем на боярина обернулся, Епифана Власьевича:

– Вон, Ставровы хоромины… там они… к хозяину своему нечистому возвернулись!

Застилось сердце боярина, выхватил из ножен кинжал:

– А ну, робяты, взыщем же бесовские русалии!

Парни, конечно, – в первых рядах. Боярину на подмогу. Ворота на раз вышибли. Ворвались на усадьбу. Дворня – по щелям разбежалась.

– Жги, робяты, притон колдовской!

Не заметили, кто и первый огонь высек. Да и ненадобно было замечать то. Епифан Власьевич разошелся – все крушил, что под руку попадало. Приговаривал с каждым ударом:

– Это за то, что извести меня захотел! Это – за посадничество! Это – за русалок нечистых! Это – за пианицу! Это – за дурака старого!

Эх и рубился Епифан Власьевич. Башню воротную – считай, один изничтожил. Только щепки кругом летели.

Детки боярские – Гриня с Ваняткой – только верещали счастливо, на батюшку глядючи…

– Слава боярину Епифану! Слава заступнику нашему!

– На посадника его кричать, на посадника!

– Да здравствует посадник Епифан Власьевич!

Ой, приятно старому ду… тьфу… боярину таковы слова слышать! Ой, приятно. Бальзам на душу. Да при детках еще родненьких. Вот уж поистине – не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А ведь еще и ехать сегодня не собирался, хорошо, детки настояли – уж больно хотелось им на конях с тятенькой рядом проехаться.

Заполыхала бы усадьба Ставрова, доброхотами подожженная… ежели б не парни с дрекольем. По терему они уж прошмонали – нет боярина да людишек его разбойных, словно в воду канули. А жечь усадьбу – то дело лишнее – ну как огонь на соседние дома перекинется. Думать надо!

Про русалок и позабыли все. Кроме дедки одного, старенького, Евфимия. Давно он у ручья стоял с возком, неприметненько, русалок дожидаючись. Вот и дождался. Со смехом выбежали из кустов девки – тину с волос посмывали, ай, красавицы ядреные – титьки торчком, попки крепкие – дедко не удержался, шлепнул… Завизжали девки – дедку водой обрызгали, сами в возок – одеваться. Жаль вот, дедковы оглоеды с дрекольем запропастились на усадьбе-то. Ну да ладно – и пешком дойдут до дому-то, не велики бояре. А уж девки в ночь на Ивана Купалу нагуляются.

– Но, залетные!..

Губами чмокнув, тронул дедко Евфимий поводья – увез девок-русалок.

Парни его, оглоеды, припозднились. Олега Иваныча на Пробойной встретив – доложились, как и положено. Нет, мол, ни самого Ставра, ни людей его, ни вещиц каких интересных. То же и Олексаха, подбежав, сообщил. Уполз, мол, гад ядовитейший.

– Ну, а что вы хотели-то? – усмехнулся Олег Иваныч. – Ставр – не дурак, проигрывать умеет. Теперь ответного удара ждать надобно. Вот только б знать – откуда.

За Неревским концом садилось солнце. Играли в белесом выцветшем небе оранжево-алые всполохи. Ни туч, ни облаков не было – завтра день обещал быть таким же, как и сегодня.

Год почти, неожиданно для себя подумал Олег Иваныч. Да, почти год минул с того дня, как он оказался здесь, в этом загадочном и, на первый взгляд, непонятном мире. На поверку он не такой уж и загадочный оказался, а с течением времени стал и совсем привычным. Ничуть не хуже прежнего. Вот вызволить бы только Софью. И разыскать, если удастся, Гришаню. С внезапным воскрешением Олексахи вспыхнула в душе Олега угасшая уже было надежда. Вспыхнула с новой силой… чтобы, может быть, вскоре так же быстро угаснуть, теперь уже окончательно? Кто знает… Надо просто надеяться… Нет, не так. Не просто надеяться – действовать, молиться и верить. И да сбудется эта надежда. Аминь!

Глава 6

Июнь—июль 1471 г. Шелонская битва

Мы дрались легко и честно,

И это было прекрасно.

И часто в бою казалось —

Победа в руки давалась,

И нужно самую малость —

Казалось…

А что осталось?

Видеть главную причину войны 1471 года в Новгородской «измене» и «латинстве» можно только в том случае, если следовать тенденциозной и противоречивой версии официальных московских источников».

Великая сушь опустилась в то лето на Новгород, на пригороды его и пятины. После майской грозы ни единой капельки не упало больше на землю. Высохли болота, обмелели реки, мелкие – так и вообще исчезли, оставив после себя лишь глинистые потрескавшиеся русла. Частыми были пожары – то тут, то там горели подожженные кем-то леса, окутывая округу черным тяжелым дымом. Давно уже не было такой засухи, старики шептали – не к добру то. В деревнях пересохли колодцы, выгорела трава на выгонах, от нестерпимой жажды жалобно мычали коровы, даже в лесах все живое пряталось в тени по низинам. А белесое, словно выгоревшее на солнце небо ничуть не обещало дождя – ни тучки, ни облачка, одна жаркая бледно-голубая пустыня.

Ой, не к добру сушь такая….

Да и политическое положение Новгорода Великого было не лучше. С южных границ доходили смутные слухи: собирает-де Иван Васильевич, князь Московский, рать несметную – воевать будет Новгород – из-за суши все пути-дорожки открыты – болота-то высохли. Тверь, Псков, Вятка да прочие города стягивали воев своих под знамена Ивана. Надежды части новгородцев на польского короля Казимира не оправдались. Не до Новгорода Казимиру было: зимой еще посадил старый король сына своего Владислава на чешский трон, думал – хорошо будет. Да не очень-то хорошо вышло – конкурент объявился в лице могущественного венгерского короля Матвея Корвина. И Папа Римский поддержал Матвея, и Ливонский орден. Так и втянулась Польша (в унии с Литвой, король Казимир был и Литовским великим князем) в борьбу за чешский престол. Не решился Казимир воевать на два фронта, с Матвеем бы справиться…

Татары, конечно, могли б московитов хорошо потрепать, да и тут незадача! Хитрый Иван Васильевич с крымским ханом Хаджи-Гиреем задружился. Против Ахмата дружили, Большой Орды хана. Так и побоялся тогда Ахмат на Москву нагрянуть. И с татарами, в общем, не вышло у Новгорода.

Немцы Ливонские… Магистр Вольтус фон Герзе все выжидал да выгадывал. Опять же, Матвею Корвину венгерскому помощь обещал, а сил-то у рыцарей – прямо скажем, не очень. Да псковичи еще – тоже для ливонцев проблема – не отдают Красный Городок, хоть убей, Ивану Московскому жалуются. Псковичи и для Новгорода проблема не меньшая – вот уж вражины-то, так и норовят всякую пакость сделать – то посланников задержат, то купцов ограбят, то лаются, аки псы непотребные. Все заступником своим, Иваном, стращают, сволочи.

Худо Великому Новгороду придется, ежели Иван Московский нагрянет, ой, худо. Да еще ведь некоторые и не встанут против Ивана – митрополит Филипп, глава Церкви святой православной, чай, не где-нибудь, а на Москве проживает – вот и повоюй – все равно что против православной веры…

Архиепископ Новгородский Феофил – согбенный от забот многих – устало опустился в высокое резное кресло. Желтое морщинистое лицо его было мрачным, руки заметно дрожали. А ведь еще год назад – орлом летал, кочетом! Да, видно, ухайдакали сивку крутые горки власти.

– Подай-ко братину, человече, – хриплым голосом попросил владыко. Стоявший вблизи Олег Иваныч почтительно протянул ему серебряную чашу с холодным – только из ледника – квасом. Запрокинув главу, шумно отпил владыко, поставил братину на стол, рукою махнул устало – свободны, мол.

Тихо расходились собравшиеся софийские люди, дьяки да житии, ничего хорошего не сказал им Феофил, ничем не порадовал. Из палаты выходя, переглядывались промеж собой, шептались. Не миновать, видно, нынешним летом беды Новгороду.

А снаружи, на улице, было все как всегда. Пахло иссохшей травой и мятой, налетая, играл листьями ветер. В куполах храмов сверкало солнце. За мостом, на Торгу, весело перекрикивались люди.

– А вот подковы, подковы, серебристы-гладеньки! Полденьги десяток…

– Дорого берешь, борода!

– А ты поищи, поищи дешевше-то…

– Сбитень, кому сбитень?

– Да пошел ты со своим сбитнем! Кваску ледяного нет ли?

– Подковы, подковы…

– Сукна, сукна заморские… аксамит, бархат… Не проходи мимо, мил человече! Боярыне своей плат-от возьми! Богатый плат, златыми нитками вышит… Сколько стоит? Да почти даром отдаю, князь! Полденьги…