Восстание вассала - Александр Смоленский

– Ну почему же… Я лично нашел в газетах немало упреков в его адрес, – парировал Глушко.

– Так, жалкие укусы. И то, полагаю, не ради моей спорной персоны, а ради того, чтобы лишний раз укусить. А таких людей, как господин Бессмертнов, не надо покусывать, будто ты шаловливая собачонка. Их надо или принимать, или с ними бороться.

– Вон вы какой, оказывается, принципиальный, господин Дантесов. Похвально. Похвально. Но чем эта принципиальность обернулась лично для вас? Полным крахом?

– Какая там принципиальность? И уж тем более борьба, которую все, кому не лень, мне приписывают? – тяжело вздохнул бывший олигарх.

У сурового солдата, каким был по жизни Глушко, екнуло сердце.

– Так. Все те же укусы, – с нескрываемой горечью продолжил Денис. – Если б что-то серьезное было, другое дело…

– Хорошо, что вы сами об этом заговорили, Денис Борисович. Как раз я хотел задать еще один принципиальный вопрос.

– Задавайте.

– Имеется ли у вас полная уверенность в том, что именно Бессмертнов явился главным виновником ваших бед? Лично я, после беглого знакомства с публичными материалами, в этом не очень уверен.

Данист поднял на гостя полные тревоги глаза. Первое, о чем он подумал: неужели ошибся? Тот ли человек перед ним? И уж не засланный ли казачок? Тогда, понятно, попался. Как же глупо попался! Раскрылся и тут же попался. Вот и верь всяким зэкам, папам-мамам.

Не отвечая на прямой вопрос и, упаси боже, выказывая сомнения, закравшиеся в душу, он вежливо произнес:

– Внимательно слушаю вас.

– Богатые люди, точнее, очень богатые люди вроде вас, рано или поздно теряют землю под ногами и не всегда адекватно делают выводы. Причем, из всего, заметьте.

Глушко наморщил свой богатырский лоб. «Для важности», – решил Данист.

– Повторюсь еще раз. Это я вам как кандидат философских наук говорю, пишущий докторскую диссертацию на близкую нашему разговору тему, – собравшись с мыслями, продолжил он. – Дело в том, что любой правитель во все времена и у всех народов принимал решения, основываясь, как правило, на информации, которую преподносили царедворцы. У нас же, сначала в Союзе, а теперь и в России, этот род деятельности превратился в искусство. Царедворцы пекут своим правителям такие пирожки, что оторваться невозможно.

– Вы это образно говорите? – перебил Данист, поймав себя на мысли, что мозги его явно несколько скисли. Соображает медленно.

– Куда уж образнее, – открыто рассмеялся Юрий Нилович, – поэтому я не думаю, что Бессмертнов начал преследовать вас с бухты-барахты. Согласитесь, кто-то мог эту идею вдуть ему в уши. Ну, словом, подбил на авантюру. Кто бы это мог быть?

– Судя по направлению мысли, вы предлагаете мне отказаться от мщения! Не ожидал! – Данист нервно заметался по пляжу.

В какой-то момент Глушко показалось, что олигарх бросится топиться.

– Смирно! – властно скомандовал он, будто находился не в Эйлате, а на полигоне иностранного легиона в Северной Африке, а перед ним были вооруженные до зубов коммандос с закатанными наполовину рукавами.

Несколько удивленный таким обращением, – в конце концов, кто кому платит, – Данист замер.

– Вот так-то будет лучше, – невозмутимо продолжил Глушко. – Просто я считаю, что надо сначала во всем хорошенько разобраться. Необходимо расследовать мотивы действий Бессмертнова. А заодно понять, кто бы мог науськать его на вас. Заметьте, при этом я ни в коем случае не снимаю с него вины. Ведь, так или иначе, он поддался влиянию ваших недоброжелателей.

– Вы говорите об этом с такой уверенностью, будто уже что-то знаете… – удивленно воскликнул Данист.

– А вы сами-то не думали над этой темой? Опережая вас, скажу, что существует же элементарная логика, интуиция. Кстати, Денис Борисович, вы любите играть в шахматы?

– Люблю, на зоне практически всех обыгрывал. А там контингент тренированный. Но при чем тут шахматы?! И вообще, пойдемте назад, поздновато уже для прогулок. Там и продолжим разговор.

…Вернувшись в дом, Данист уже приготовился услышать от гостя нечто сокровенное.

– Так вот. Шахматы… Эта древняя игра удивительным образом во всей полноте отражает коллизии нашей жизни. Вдумайтесь только, в ней есть и жертвоприношение, и убийства, и месть, и загнанный в угол король. И даже пат, когда некуда и незачем ходить.

Его собеседник с интересом слушал, куда выведет Глушко, одновременно удивляясь самому себе. Несет такую банальность… Но самому-то они в голову не приходили.

– …Обратите внимание! – между тем продолжал гость. – Побежденного короля, по правилам игры, не убивают. Его просто-напросто покрывают матом! – громко рассмеялся бывший генерал, довольный произведенным впечатлением.

– Простите, Юрий Нилович, но вы меня совсем запутали, – растерянно воскликнул Данист, откровенно не приняв шутливо-назидательного тона собеседника. – Я так и не понял, к чему вся эта лекция про шахматы? Что вы все-таки предлагаете?

– Формулирую, – по-военному жестко сказал Глушко, отодвинув стакан. – Начинаем готовить операцию против главного фигуранта. Ваш заказ – ваша воля! Но параллельно будем искать истинных виновников случившейся с вами драмы. Или, вернее, трагедии!

Дополнительные расходы не будут столь велики.

– Опять про расходы. При чем тут вообще расходы? – раздраженно воскликнул Данист.

Ему никак не хотелось признаться самому себе и уж тем более этому «Ангелу», что в момент, когда Глушко начал «формулировать», у него мурашки побежали по спине.

Хотя, в сущности, что сказал? Очередную банальность. Но как быстро она приближает к исходу?!

«То ли еще будет! – невольно представил Глушко, уловив момент, как Даниста передернуло всем телом. – Мужик-то сломленный. Неважно даже чем: потерей богатства, статуса, тюрьмой…

Если сделал заказ на убийство, значит, сломленный!»

Мысль, пришедшая только что в голову, настолько понравилась Юрию Ниловичу, что он, недолго думая, достал смартфон, нашел в нем явно специально отведенное место и коротко записал: «Глубже проработать в диссертации».

– Что это вы пишете? – почему-то испуганно спросил заказчик.

– Так, рабочие мысли, – уклонился гость от прямого ответа. – Уже не тот возраст, чтобы полностью доверять памяти.

– А нельзя ли сделать так, чтобы сначала попугать жертву? – спросил Данист, словно Бессмертнов был уже на мушке киллера. – Причем, основательно попугать…

– У нас это называется «прессовать». Что ж, есть такой безжалостный прием, – загадочно улыбнулся Глушко. – Поверьте, история накопила тысячи способов мщения, которые гораздо страшнее смерти. Месть сладка, когда она таинственна и к тому же растянута во времени…

– Где-то я уже слышал подобную сентенцию.

– Может быть, от Папы? – ухмыльнулся исполнитель заказа. – Поверьте, это сказано задолго до того, как Папа прозрел. Но это в данном случае неважно. Между прочим, Денис Борисович, у только что высказанной сентенции имеется довольно жесткое продолжение. Из собственного опыта, не исторического. Заказав нашему агентству Бессмертнова, вы уже не найдете успокоения. Смерть вашего врага не принесет вам ни облегчения, ни удовлетворения. Напротив, вас замучает совесть. Хочу рассказать вам одну поучительную историю. Когда-то я воевал наемником в составе иностранного легиона… – Глушко бросил на собеседника недобрый взгляд – мол, можно обойтись без вопросов? – а затем, стараясь унять вспыхнувшие внезапно эмоции, стал старательно набивать вишневую курительную трубку голландским табаком.

– Сделайте одолжение, Денис Борисович, скажите вашей подружке, которая подслушивает нас за дверью, пусть войдет, если хочет… Я так понимаю, у вас от нее секретов нет?

– Вы что, видите сквозь стены? – поразился Данист.

– Даже затылком, – рассмеялся Глушко.

Денис встал с места и подошел к двери гостиной. Распахнув ее, он увидел за порогом смущенную Лу-Гайде. Она действительно подслушивала их беседу.

– Входи, дорогая, наш гость из Москвы хочет рассказать нам интересную историю.

Когда зардевшаяся от стыда китаянка, не проронив ни слова, устроилась в кресле рядом с Денисом, полковник продолжил:

– …Так вот. В том боевом подразделении собрались добровольцы со всех краев света, но в основном это были французы. Не отряд, а сущие дьяволы, отъявленные головорезы, которые сделали своей основной работой убийство и насилие! Один из них, по имени Жан-Поль, завел шашни с нашей красивой медсестрой, что, в общем-то, уставом легиона возбранялось.

Но, сами понимаете, с основным инстинктом очень трудно совладать. Наш капрал хорошо понимал это и старался закрывать глаза на подобные мужские шалости. Но тут неожиданно в отряде объявился новобранец – высокорослый, мощный красавец – серб по национальности. Он буквально через неделю-две отбил красотку у француза.

Жан-Поль никак не мог пережить подобного оскорбления. И вот во время одной из очередных карательных операций, в ходе завязавшегося боя выстрелил сербу в спину. Это было не просто убийство. Это была предательская месть трусливого самца, у которого отбили самку. Кроме меня, этого мерзкого преступления никто не видел, но я, естественно, ничего не сказал ни капралу, ни командору, хотя меня сильно подмывало сделать это. Увы, тогда передо мной стояли совершенно другие задачи, словом, особо высовываться я не мог.