Пока телефон не зазвонил - Оксана Обухова

Легкая грустинка появившаяся на лице майора, заставила Янину извиняться сквозь смех:

— Простите, Стас, простите… Я, честное слово, не хотела вас задеть! Просто в моем восприятии вы никак не сочетаетесь с потерпевшими… Вы, — Янина немного успокоилась, — весь такой основательный, серьезный… — Не удержавшись, художница вновь прыснула: — С собакой…

Вспомнив свое появление с таксой под мышкой, захохотал уже и Стас.

Время пролетело незаметно, и к этому штампу больше нечего добавить.

Наверное, не раздайся от ворот гудок подъехавшего автомобиля, Стас и Янина просидели бы за кофе до ночи. Когда Янина, услышав звук клаксона, вздрогнула, то так беспомощно и растерянно поглядела на сыщика, что у того невольно сжалось сердце. И это снова — штамп. Но что лучше банальностей способно передать известное всем настроение?

Время — пролетело. Девушка подскочила, и сердце сжалось.

Все.

Янина махнула рукой сыщику и исчезла.

А Гущину вновь захотелось закурить. И хотя это желание выступало определенным симптомом выздоровления, мысль о сигарете Гущин придушил.

От внезапно навалившейся тоски-печали сыщика спасла приехавшая из магазина Заноза, таки вспомнившая о хозяине. Загавкав за входной дверью, фон Маргаритовна рвалась его проведать.

Гущин лежал на кровати, закинув руки под голову, и смотрел в побитый дробью потолок. После визита в этот дом Янины комната уже не казалась оскверненной, в ногах уютно посапывала фон Маргаритовна. Но думать о деле, Стас не мог. В мысли постоянно вмешивался образ хохочущей девушки.

«Этого еще не хватало, — ворчал на себя сыщик. — Стас, ты чо офонарел?! Влюбился?!»

Но образ девушки не отступал.

Во сне негромко тявкнула Заноза, хозяину почудилось — насмешливо. Майор перевернулся на бок и стал смотреть в фанеру. Пригласят ли его сегодня на ежевечерние посиделки, сыщик не знал, но был готов к тому, что не позовут. Дима был решительно настроен, не исключено — попросят чемоданы собирать. Как извинение — подарят тазики и мешок корма для собак крупных пород. Огромный мяч в пупырышках, правда, вчера отправился в водное путешествие в сторону Заборья… «Но мячик мы и сами купим», — чуть раздраженно подумал сыщик и услышал тихие шаги за дверью.

— К вам можно? — постучав, спросила Аня.

Стасу показалось, что девочка пришла в основном за таксой. Но приглашение на ужин и ее хозяину досталось.

Застолье проходило в усеченном варианте и довольно скомкано. После вчерашних треволнений Анфиса прихворнула, как доложил ее старший сын, забежавший на минутку. Заработала небольшую температуру и озноб. Глеб с трудом фиксировал жену в постели и, дабы та не сорвалась на посиделки, остался ее сторожить.

Время же скомкала Анюта. В городе девочке купили на завтрашний праздник какие-то супер-пупер джинсы. Но сверхмодные порточки тощая девчонка могла надеть не расстегивая пуговицу.

В связи с чем, пояс нужно было срочно ушивать, да так чтобы карманы в стразах не перекосило!

А это могла сделать только Янина. Назавтра обещала быть шикарная тусовка, Нюра уже уговорила маму отпустить ее на дискотеку в городок неподалеку. На пляски с молодежью отправятся старшие сестра и брат Максима, Анюта предвкушала… и с мольбой смотрела на свою сестрицу, у которой: «Золотые ручки! Самые лучшие в мире!»

Короче, Аня считала каждый кусочек проглоченный сестрой-умелицей и теребила взглядом.

Влад, которого Янина встретила в отличном настроении, разумеется отнес его на свой счет и выглядел тем, кем его и приласкала девушка. Павлином. Распустившим хвост и грудь.

Стас старался пропускать раздувшегося павиана взглядом и поминал сочувственным словом старшего сына Львова. Того Влад раздражал — безмерно. Сегодня Гущин выступал вровень с Михаилом.

«Болван старый!» — поругивал себя смущенный сыщик, но ничего не мог поделать. Самовлюбленных молодцев он и раньше-то не выносил, сегодня ж вообще едва терпел. Спасаясь от внезапно навалившейся беды, пытался переключиться на привычное, на анализ обстановки. Исподволь поглядывал на мрачно молчаливого Дмитрия и отмечал, что Евгения ведет себя ровно, и даже лучше, чем вчера. Приветливо и обходительно подкладывает гостю лучшие куски, потчует поджаренными над угольями медальонами из ягнятины. Подсказывает супругу подливать вина в бокал майора.

«Похоже, Дима ничего Евгении не рассказал и не пожаловался, — неторопливо размышлял жующий сыщик. — Остыл к ее возвращению. Да и о чем, собственно, рассказывать? О том, что я подозреваю шантаж? Тут ведь в грешках молодости, не исключено, пришлось бы сознаваться».

Как бы там ни было, но Дмитрий, кажется, оттаивал. Через полчаса Львов начал поглядывать на Гущина задумчиво, вроде как с примеркой: можно ли следователю довериться?

«Авось, дозреешь сам, — постановил майор. — Получится себя уговорить на откровенность или придумать убедительную ложь, придешь сегодня. Не дозреешь, сам завтра помогу». Майор неплохо расшифровывал такие вот задумчивые взгляды подследственных. Они всегда предшествуют какому-либо сдвигу: в сторону лжи или откровенности. Но дело так или иначе получает развитие. Тут главное — не поторопиться, не спугнуть!

Поблагодарив за ужин и пройдя к себе, Стас до глубокой ночи держал включенным свет, показывая, что не спит и его можно навестить.

Но Дмитрий не пришел.

Вольному, как говориться, воля. Была бы честь предложена.

Утро следующего дня было целиком посвящено сборам Ани на семнадцатилетие «Ромео». Гущина эта суета задела рикошетом, так как влюбленная девчонка никак не могла решить: брать с собой Занозу или оставить дома? Похвастаться приличной таксой или подумать о том, что вдруг (ах! — и это в скобках) получится уединение и поцелуй, а тут собака под ногами путается…

В общем, прибежала посоветоваться (оставив в скобках поцелуй), но Гущин догадался и предложил:

— Не брать. Тебе придется отвлекаться от праздника.

— Да? — наморщив гладкий лоб, глубокомысленно пробормотала Нюра. — А я уже девчонкам обещала… Фон Маргаритовна всем так понравилась…

— Считай, что этим тебя отвлекли от Макса, — улыбнулся Гущин.

— Да ладно, — становясь удивительно похожей на сестру, протянула Аня.

— Точно, точно. Все будут танцевать, а ты будешь за фон Маргаритовной по кустам шнырять.

— Какой вы умный… Ну точно как Янка маме говорила!

Если б шестнадцатилетняя девочка сразу же после этих слов не убежала, то обязательно б заметила, как побагровел лицом тридцатисемилетний разведенный дяденька.

Вообще-то, разговорами о шныряниях по кустам Стас избавлял любимую мамину собаку от притязаний многих развеселых малолеток: изобрел наиболее бронебойный аргумент и оставил псину дома.

А как неожиданно приятно получилось, черт возьми!

Но Гущин-таки был профессионалом и умел настроиться на дело. Эту мысль майор воспринимал с самоиронией, но попыток не оставлял и в результате они возымели действие.

Что, впрочем, не помешало Стасу вновь свернуть на личные рельсы, когда он увидел одиноко сидящую на лавочке у двух беседок Янину. Девушка как будто слегка пряталась ото всех, но майор уже плыл по течению: будь, что будет — подойду! Приблизившись к сидящей спиной девушке, он неловко начал беседу:

— Вы опять грустите?

— Что? — обернулась та.

Слава Богу, майор не заговорил с ней о прилипчивых мужчинах, не стал извиняться за нарушенное уединение. По совести сказать, он просто не успел. И потому «Теория случайностей» вступила в права: единственно точно выбранный момент повлек за собой развитие событий.

Янина опустила голову и, крутя в пальцах скрученный в жгут стебелек травы, произнесла:

— Никак не могу отделаться от мысли, что Лариса умерла в моем платье.

— Что? — внезапно осипнув, выдавил майор. — Как это?

— Платье, — подняв голову к стоявшему Гущину, повторила девушка. — Я подарила его Ларисе за день до… всего. Она тогда впервые его одела и… — Янина снова опустила голову. — Я видела, как мама бесится. Лара была крупнее меня, платье ее обтянуло и пришлось даже пуговицы расстегнуть…

У Стаса закружилась голова и пересохло в горле. «Платье, платье, платье… — пульсировало в висках одно единственное слово. Стас вспомнил, как сидел в овраге вместе с Игорем… — Матерь Божья! Что если не «шалаш», а платье Янины привлекло убийцу?!»

А дальше пошел стремительный мозговой штурм, Стас выстраивал логическую цепь в связи с открывшимся обстоятельством. Все «русалки», как теперь понял Гущин, были чрезвычайно похожи на Янину. Стройные блондинки лет двадцати пяти. Из их разряда выбивалась только пышногрудая Лариса, Окунь потому и предположил, что в случае с ней механизмом запуска послужил овраг, а не жертва… Но на Ларисе, как оказалось, было платье дочери Львовой!!