Мифы сталинской эпохи - Армен Сумбатович Гаспарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После того, как Шолохов опубликовывает «Поднятую целину», разговор о плагиате вспыхивает с новой силой. По словам казачьего писателя Петрова-Бирюка, лично ему, а также в ростовскую газету «Молот» и в ростовский обком партии стали поступать письма от простых казаков с новыми обвинениями в адрес Шолохова. Там, в частности, утверждалось, что действительным автором «Тихого Дона» является известный казачий писатель, участник Белого движения Федор Крюков, который умер в 1920 году от тифа. Якобы вместе с ним на стороне белых служил тесть Шолохова Громославский. Он после смерти Крюкова оставил у себя его записки и передал их Шолохову. Шолохов, не лишенный литературного таланта, рукопись переписал, литературно обработал, и вот – гениальное произведение готово! Все вроде бы складно, но эту версию опроверг Прима, которого я уже упоминал. Когда Крюков в составе белой армии отступал с Дона, будущий зять Шолохова Громославский отбывал наказание в Новочеркасской тюрьме за участие в боевых действиях на стороне красных, значит, украсть что-либо у Крюкова и передать в дальнейшем Шолохову он не мог чисто физически. Если, конечно, не дойти уже до абсолютной конспирологии и не предположить, что умирающий Крюков дополз до тюрьмы, потребовал немедленно свидания с Громославским, поцеловав перед смертью крест, попросил его сберечь свою рукопись и, по возможности, опубликовать под чужим именем. Ну, эта территория явно на грани сумасшедшего дома, думаю, не стоит рассматривать ее подробнее.
Поскольку с этой версией не получилось, придумали новую. Согласно очередной теории плагиата, в конце 1929 года имя Крюкова в качестве автора «Тихого Дона» называлось некоторыми жителями станицы Глазуновской, то есть родины того самого Федора Крюкова. Глазуновская всегда соперничала со станицей Вешенской, которая является родиной Шолохова, и на этот раз глазуновцы не упустили случая вывести вешенца на чистую воду.
Впрочем, в 1937–38 гг. населению Советского Союза стало не до гаданий, кто же все-таки написал «Тихий Дон». Маховик репрессий раскручивался, пошли аресты среди творческой интеллигенции, люди, естественно, озаботились другими проблемами. Роман же не безымянный, на обложке книги стоит автор – Шолохов, раз написано, значит, так и есть. В свою очередь в среде русской эмиграции литературный критик Глеб Струве продолжал публиковать статьи с рассказами об украденной рукописи и плагиате Шолохова. Впрочем, доказательств у него тоже не было, главный аргумент – 22-летний писатель в принципе не способен мыслить так масштабно, так умело пользоваться литературным слогом. Вполне возможно, что это вообще продукт деятельности сразу нескольких человек.
Затем эпопея обвинений в плагиате стихает на долгие годы. Периодически появлялись, конечно, светлые умы, доказывающие на кухнях, что Шолохов никакого отношения к этой книге не имел, но все их теории дальше кухонь не уходили. Потом рушится Советский Союз, и наступает абсолютно золотое время для всех любителей конспирологических теорий. Начиная с 1993 года не проходит буквально ни одного календарного года, чтобы не появилась новая работа, доказывающая, что Шолохов сам, в принципе, ничего написать не мог. Договорились даже до того, что Шолохов вообще был малограмотным человеком, якобы вместо подписи ставил крест. Что и «Поднятая целина» им тоже была украдена. Непонятно, правда, у кого он ее мог украсть. Остается предположить, что тот же Крюков перед смертью предвидел, как будет проходить на его родине коллективизация и описал ее в качестве фантастического романа. А «Донские рассказы» писал вообще кто-то третий, неизвестно кто, но тоже не Шолохов, потому что сам классик, как мы уже выяснили, был неграмотным…
Впрочем, у обвиняющих Шолохова в плагиате были и другие, более хитрые доводы. Главный довод – обвинители обратили внимание, что в годы Второй мировой войны Шолохов не написал ни одного судьбоносного произведения и, вообще, он был занят на фронте. Служил фронтовым корреспондентом центральных газет, передавал короткие публикации, зарисовки с фронта. Они проанализировали некоторые из тех работ, благо в Советском Союзе Шолохова издавали очень охотно, и пришли к выводу, что стиль его фронтовых корреспонденций абсолютно не совпадает ни с «Поднятой целиной», ни с «Тихим Доном». Попытки специалистов объяснить, что жанр газетных заметок очень сильно отличается от литературного текста, не возымел успеха. Примеры Ильи Оренбурга или Константина Симонова, которые в газету писали в одном стиле, а прозу – в другом, тоже не смогли убедить. Мол, человек, написавший «Поднятую целину» и «Тихий Дон», должен обладать другим слогом – и точка!
Помню, в 1997-м году у меня был долгий спор с одним из таких деятелей. Ему я приводил в пример фронтовые публикации Бориса Савинкова. Если кто-то не знает, знаменитый эсеровский террорист во время Первой мировой войны пошел добровольцем во французскую армию, такой вот революционер-оборонец. Оттуда Савинков писал заметки для европейской печати. Так вот, если прочитать их внимательно (они уже опубликованы в России), можно убедиться, что эти заметки разительно отличаются от более поздних произведений Савинкова, таких как «Воспоминаний террориста» и «Конь бледный». Абсолютное ощущение, что это написано разными людьми. Больше того, если сравнить книги Бориса Савинкова с его же публицистикой 20-х годов, даже не фронтовой, а просто на злобу дня, то вы с огромным изумлением обнаружите, что и эти вещи написаны разными людьми. Используются разный язык, разные речевые обороты, разные посылы и даже разная текстовая динамика.
Словом, пытаться опровергнуть авторство «Тихого Дона» или «Поднятой целины» на основании того, что Шолохов писал для газет в 1943 году, может только человек, который принципиально не желает ознакомиться с источниками по этой теме. Таких, естественно, большинство, потому что идти работать с документами в литературный архив или в Государственный архив РФ мало кто хочет. Куда проще заявить: «Шолохов не мог написать подобную книгу, поскольку ему было 22 года!» Причем эти же люди искренне восторгаются тем, что Пушкин начал писать с младых ногтей, что Лермонтов стал абсолютным классиком русской литературы к двадцати семи годам. А Шолохов, видите ли, не мог, потому что не мог никогда!
Довольно долгое время главным доказательством плагиата Шолохова было отсутствие его изначальной рукописи. Ее действительно потеряли, искали более 60-ти лет, но, наконец, в 1999 году Институту мировой литературы имени Горького Российской академии наук удалось все-таки разыскать рукописи первой и второй книг «Тихого Дона», считавшиеся утерянными. Те самые рукописи, которые Шолохов представлял писательской комиссии в 1929
