Золото гоблинов - Бахыт Кенжеев

Я мстительно помалкивал, размышляя об услышанном от Пешкина. Для АТ было бы положительно лучше, если б его выгнали, как, впрочем, и для меня. Я человек послушный и не стану кусать руку, которая меня кормит, но перспективы отсидки, тем более в советской тюрьме, не привлекали меня ничуть. Старая лиса Верлин так и не объяснил мне два месяца назад, откуда у него взялись триста тысяч на раскрутку фирмы. Вернее, понятно было, что деньги взяты взаймы, уж эти-то бумаги я разыскал, но на мои вопросы о возвращении долга (выданного Зеленовым всего на шесть месяцев без залога, но под неслыханный процент) Верлин только задушевно улыбался. Из газетя уже знал, как в России поступают с несостоятельными должниками; этот страх после подслушанного разговора прошел, но зато теперь я размышлял о глубинном смысле русской поговорки "хрен редьки не слаще". Право, право, уж лучше бы меня выгнали с работы, темболее что за пять или шесть месяцев, которые я в общей сложности провел в Москве в течение последних двух лет, мне не удалось устроить даже подобия личной жизни. Но сам бы я с фирмы не ушел. Не смог бы бросить АТ. А уж он явно бы не уволился даже под страхом смертной казни. Помахав паспортами, мы миновали подпоясанного толстым ремнем милиционера у входа в дипломатический двор и поднялись в наш офис, собственно, обыкновенную двухкомнатную квартиру, даже без евроремонта, неряшливо оклеенную виниловыми обоямив голубой цветочек. В проходной комнате за небольшим "Макинтошем" обычно тосковала бесцветная Ольга, а за другим с некоторых пор разрабатывала совместный проект золотого завода откомандированная к нам "Вечерним звоном" Катя Штерн. Верлин платил обеим долларов по тридцать в месяц плюс мифическую долю в грядущих прибылях. Еще два компьютера предназначались для нас с Татариновым. На кухне пил чай Жуков, также предоставленный нам на некоторое время Безугловым. Забавно было наблюдать превращение вдохновенного аэда (который накануне, еще до того, как я потерял сознание под столом, но после того, как ушла Катя, уединился-таки в спальне не то с Таней, не то со Светой, а может, и с обеими) в сравнительно мелкого служащего подозрительной фирмы. Едва кивнув, он проскользнул мимо ухмыльнувшейся Кати и открыл дверь в кабинет шефа. Мне показалось даже, что спина его раболепно изогнулась.

Свежий, румяный, веселый господин Верлин, восседавший в вишневом кожаном кресле с еще большей важностью, чем в Монреале, привстал нам навстречу.

– Спирт "Ройял",- сказал он с отеческой укоризной, принюхиваясь.- Что же вы, Анри, не удержали своего подчиненного? Как он, спрашивается, будет работать? Но ладно уж, простим на первый раз. Ты у нас, Алексей Борисович, в конце концов самый ценный сотрудник. Смотри.- Пан Павел протянул ему свежий выпуск "Столичных новостей", развернутый на первой странице отдела культуры. Фотограф запечатлел АТ в миг триумфа – беспомощно улыбающимся, прижимающим к груди сразу все подаренные букеты. Доволен?

– Наверное,- сказал Алексей, потирая лоб тыльной стороной ладони.- Позволь, тут и статья есть? "Сегодня один из наших лучших аэдов обратил свои взоры к бизнесу. Что сказать об этом?

Россия, искалеченная семью десятилетиями большевизма, разучилась ценить честный предпринимательский труд. Между тем Шестов, один из самых светлых умов нашего Отечества, имел свое кожевенное дело. Фет вел образцовое помещичье хозяйство. Ходынский несколько лет проработал банковским служащим. Так и Алексей

Татаринов занимает ответственную должность начальника департамента развития деловых связей в известной фирме

"Канадское золото", работающей в тесном партнерстве с ТОО

"Вечерний звон" и банком "Народный кредит". Безупречная репутация г-на Татаринова, смеем надеяться, послужит укреплению престижа этой фирмы в нашей стране…" Елки-палки! – Лицо АТ потемнело. Что за херня, Паша? С каких пор ты используешь мое имя в своих авантюрных целях?

Безобидный патриарх Верлин вдруг побагровел и, встав в полный рост, как бы навис и над бедным Алексеем, и над вашим покорным слугой.

– Ты не преувеличивай своего имени,- заговорил он неузнаваемым голосом.- Мы, а значит, и ты тоже, занимаемся весьма серьезным делом. Это тебе не аквавит распивать и не эллоны сочинять. В этой стране прямо на улице валяются несметные деньги. Но охотников на них тоже предостаточно. Сквозь эти ряды нам и предстоит прорваться – зубами, когтями, как угодно. Ты играешь тут роль наискромнейшую, уж не обижайся. Но всякое лыко в строку. Нам необходимо удивить, озадачить местную публику, расположить ее к себе. Даже такими мелочами, как наличие в нашем штате Алексея Татаринова.

– Да что же это за дело такое, наконец! – воскликнул Алексей едва ли не в слезах.- Ты меня не для этого нанимал! Я думал, речь идет об обыкновенной коммерции. Так до сих пор и было. Ну, торговали мы удобрениями, торговали оленьими шкурами, ну пытался ты тут, я знаю, текстильное производство наладить. Всякий раз мы лезли в чужую епархию, где и без нас было достаточно конкурентов. Даже наш Безуглов недостаточно зубаст для денег по-настоящему больших. Заметь,- он вдруг ожесточился,- я достаточно тебя уважаю, Паша, чтобы не ставить под сомнение ну как бы философскую законность твоих стремлений. Заметь, что любого другого бизнесмена я бы презирал до глубины души. С каких пор деньги стали главным в мире? Я никак не могу отделаться от мысли, что за всем этим стоит некая, извини, высшая цель. Ладно, можешь мне не отвечать.

Я еле удержался от ухмылки. Люди меняются, ах, как меняются люди с течением лет! Бывший пухлогубый идеалист Паша Верлин, конечно же, мог не без блеска поддержать едва ли не любой разговор на возвышенную тему и с удовольствием, вероятно, отчислил бы процентов десять гипотетической прибыли на нужды детских домов. Но когда бы не рассказы АТ о нем в молодости,он бы вряд ли меня особо заинтересовал.

– Теперь вдруг Пешкин,- горячо продолжил АТ.- Ты почему мне ничего не сказал об…

Господин Верлин плюхнулся обратно в кресло.

– Спятил? – крикнул он.- Считай, что я этого имени никогда не слышал. Точка. Меньше пить надо, Татаринов! И шкурами ты больше заниматься не будешь.- Он успокоенно вздохнул.- С сегодняшнего дня назначаю тебя ответственным за техническую сторону завода "Аурум". Участок уже куплен. Наняты инженеры, проектировщики, бухгалтер, чертежники. Вопросыфинансирования я оставляю полностью за собой. Считай, что это область конфиденциальная.

Дверь открылась без стука. Катя Штерн в длинном черном платье, скорее вечернем, чем рабочем, с черными гематитовыми бусами на шее смотрела то на Верлина, то на АТ взглядом, который я видел до сих пор только в кино.

В нем сквозили отчаяние, надежда, гнев, страх. По левой ее щеке стекал ручеек туши.

– Он что, здесь? – сказала она сиплым голосом.

– Екатерина Александровна,- Верлин поморщился,- наш коллега оговорился. Местонахождение господина Пешкина мне неизвестно. Более того, подозреваю, что он давно покинул пределы нашего мира для мира иного, где нет ни мести, ни печали. Вы оговорились, Алексей Борисович, правда? Кроме того, я категорически запрещаю вам подслушивать то, что происходит у меня в кабинете.

– Пожалуйста,- почти простонала Катя.- Ну пожалуйста, а? Мистер Верлин! Хотите, я к вам сегодня ночевать приду? А ты, Алеша? Ну? Вот кто мне сейчас скажет про моего Пешкина, к тому и явлюсь. Ей-богу, мне больше нечего предложить. Леш! Ты же еще вчера меня уверял, что настоящая любовь никогда не проходит, и стоит мне тебя поманить, как ты сорвешься, забудешь все и поползешь за мною? Говорил?

Татаринов растерянно кивнул. И он, и Верлин были ужасно смущены этой выходкой, как бы взятой напрокат из Достоевского. А я, грешным делом, весело отметил про себя, что на меня Катино предложение не распространялось.

– Успокойтесь, Катя, не унижайтесь,- отечески заворковал Верлин.- У господина Татаринова похмелье, он сам не знает, о чем говорит. Жертва ваша, право, была бы напрасной. Я любил господина Пешкина. Собственно, это был один из самых талантливых людей, мне известных.- Он выбрался из-за стола, налил Кате стакан ситро. Та попыталась пить, но не сумела.- Но люди, к сожалению, смертны.Люди уходят от нас, даже самые лучшие.

– Он жив,- сказала Катя.

– Возможно, но мне об этом ничего не известно. Ну хотите, поклянусь на Евангелии? И Татаринов поклянется, правда?

Меня снова исключили из игры. Проницателен, собака, подумал я. С Богом у меня отношения запутанные, но пусть другие лжесвидетельствуют на Евангелии. Я бы не смог.

– Я тебя звал обратно не на таких условиях,- буркнул Алексей. Допустим даже, что я соглашусь. Кто будет больше унижен, ты или я?

– Ты, разумеется.- Катя уже взяла себя в руки.- Но коли уж вы оба клянетесь, я свое предложение снимаю. Черт с вами, недоумки! Вы ему в подметки не годитесь, ни ты, Верлин, ни ты, Татаринов.