Битва на Калке. 1223 г. - К. А. Аверьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подобную тактику использовали и кочевники при своих передвижениях по степи, стараясь выбирать для ночлегов древние городища или места, где можно было укрыться от врага. В начале 1950-х гг. около села Кирово Ореховского района Запорожской области (в 2016 г. оно было переименовано в Таврическое или Таврийское), расположенного примерно в 40 км от Хортицы, были случайно найдены остатки керамического водопровода и обожженные кирпичи. Карты XVIII в. фиксируют здесь мечети, часть кирпичей с которых пошла на сооружение крепостей Новой Днепровской укрепленной линии по реке Конка в 70-х гг. XVIII в. Очевидно, именно здесь и находился монголо-татарский лагерь, в котором попытался спрятаться Гемябек.
Напротив этого памятника, на левом берегу Конки, стояла еще одна — Мечеть-могила. Начиная с 2008 г. здесь велись раскопки, выявившие остатки двух сооружений с фундаментом из известняковых и глиняных плит и кирпичными стенами, облицованными цветными камнями. Часть плит была украшена растительным орнаментом, а пол укрыт бирюзовыми, синими, желтыми стеклами. Это может свидетельствовать, что тут были мечеть и мавзолей[261]. Где-то здесь хотел найти убежище Гемябек. Поскольку в русском языке слово «мавзолей» впервые появляется лишь в XVIII в.[262], летописец предпочел описать его значение надгробное сооружение, гробница привычным словом «курган».
В 2017 г. вышла статья венгерского историка Стивена Поу, в том же году переведенная на русский язык, в которой тот выдвинул версию — убитый воевода Гемябек был не кем иным, как Джебе, одним из руководителей западного похода монголов. Данный вывод исследователь основывал на том, что при переводе на русский язык имя Джебе превратилось в Гемябека. Подобное предположение не нашло сторонников и вызвало вполне обоснованную критику отечественных востоковедов, доказавших на лингвистическом материале невозможность данной трансформации[263].
Вполне оправданным будет предположение, что перед смертью Гемябека допрашивали «с пристрастием» и он сообщил об отходе монголо-татар. Тем самым планы противника были раскрыты.
Дальнейшие действия развивались следующим образом. Вернувшись с победой в лагерь, Мстислав Галицкий стал уговаривать союзников переправиться через Днепр и идти в Половецкое поле: «Мстислав и другой Мстислав! Не стойте, пойдем против них». Это предложение было поддержанно молодыми князьями, жаждавшими воинских подвигов, и в итоге решено было переправляться всем войском через «бродъ на Протолчи». В летописях неоднократно встречается слово «протолчи», которое издатели дают то с прописной, то со строчной буквы, в зависимости от того, считают они его нарицательным или же именем собственным.
Согласно словарю И.И. Срезневского, слово «протолчи» означает «сжатое речное русло, быстрину»[264]. По мнению К.В. Кудряшова, речь идет об имени собственном: «Протолчи помещались ниже порогов, но выше острова Хортица, на том самом броду, который с незапамятных времен служил известным местом переправы через Днепр»[265].
Ипатьевская летопись уточняет, что переправа княжеских дружин и половцев на левобережье Днепра произошла во вторник. Оценивая это решение русских князей, некоторые историки утверждают, что тем самым «монголы решили навязать свой план сражения — вынудить русских перейти на левый, более низкий берег Днепра и заманить вглубь половецких степей, ослабив тем самым их силу»[266]. Другие еще более категоричны: «Первое соприкосновение с врагом принесло успех, и окрыленные им князья решили переправиться через Днепр, чтобы настигнуть противника. Русские ратники в данном случае попались на обычную хитрость, которую монголо-татары применяли достаточно часто». При этом обычно ссылаются на свидетельство Плано Карпини, побывавшего в Монголии в 40-х годах XIII в., о тактике монгольских войск: «Следует знать, что, когда они видят врагов, они направляются к ним, и каждый выпускает по три или четыре стрелы в своих противников, и если они видят, что не могут тех победить, то отступают назад к своим. И это они делают для обмана, а именно чтобы противники последовали за ними к тем местам, где они устроили засаду. И если враги следуют за ними в упомянутую засаду, то они их окружают и таким образом — ранят и убивают»[267].
Рашид ад-Дин сообщает, что монголо-татары «напали на страну урусов [Русь] и на находящихся там кипчаков. К этому времени те уже заручились помощью и собрали многочисленное войско. Когда монголы увидели их превосходство, они стали отступать»[268]. Тем самым монголо-татарское командование отказалось от планов форсирования Днепра и войны на его правобережье, где войска могли легко попасть в окружение. Выбрав тактику отхода, можно было сохранить свои силы.
Двигаться в восточном направлении монголо-татары могли по двум главным степным шляхам — Муравскому и Кальмиусскому. Тем самым перед русскими ратями встала задача перерезать эти пути, и определился маршрут их дальнейшего движения к реке Калке.
Как уже говорилось, на современных картах название реки Калки отсутствует. Ее поиски начались еще в XVIII в. Немецкий и русский ученый-энциклопедист П.С. Паллас (1741–1811) полагал, что под ее именем скрывалась река Берда[269]. В.Н. Татищев отождествил Калку с рекой Кальмиус, длиной 209 км, впадающей в Азовское море в районе Мариуполя: «И оттуда идоша по них 8 дней и до реки Калки (мню, Калмиус)»[270].
Вновь этот вопрос в начале XX в. поднял историк В.Г. Ляскоронский. Для начала он усомнился в том, что, если принимать за Калку нынешний Кальмиус, русские рати углубились в степь, отойдя так далеко от границ Руси. Думать так заставило одно место из Новгородской первой летописи, рассказывающей об устройстве Мстиславом Киевским лагеря на каменистом месте «надъ рѣкою надъ Калкомъ», в котором он оборонялся три дня, тогда как «ини же Татари поидоша по русскыхъ князихъ, бьючи до Днѣпря». Это упоминание, на его взгляд, указывает на близость Калки к Днепру. Усомнился исследователь и в том, что русские рати шли от места переправы до Калки 8 или 9 дней. То обстоятельство, что в Ипатьевской летописи после цифры 8 стоит слово
