За нами – Россия! - Дмитрий Манасыпов

Большевики, ведущие борьбу с религией, ответственно подошли к новой информации, что стала известна верхушке нового руководства страны от Лесникова. Учреждение, ведущее свою историю с двадцатых годов девятнадцатого века, в веке двадцатом, полном страшных изменений, смогло не сгинуть в небытие и укрепить свои позиции. Средства, выделяемые на исследования, которые к тому времени велись на территории бывшего монастыря под Серпуховом, были очень большими. Даже во время разрухи, коллективизации и нэпа, когда страна только начала вновь становиться на ноги, сотрудники Института не знали нужды ни в чем. В чем была загадка этого щедрого финансирования и снабжения, Саша сказать не могла. Или, что было более вероятным, не хотела. Так как даже у Куминова, только что узнавшего о заведении самый минимум информации, догадки возникли сами собой. Хватило лишь одного воспоминания о случившемся ночью, чтобы понять стремления и чаяния красных вождей.

Велик был соблазн получить в свое распоряжение тех, кто мог многое, казавшееся невероятным. Капитан прокрутил в голове движения Петровича, которыми тот уходил от выстрелов, его бешеную живучесть, когда после нескольких попаданий в упор из автомата тварь все еще рвалась к нему. Вспомнил о фотографиях немецких солдат в альбоме. Машинально коснулся рукой бедра, где под плотной тканью рваной полосой проходил шрам, оставленный безумным фашистом, рвущимся к врагу. Стало плохо от осознания самого факта, что многое про людей, тех самых, о которых с самого детства говорили лишь с восхищением и невольным страхом, оказывалось не совсем правдой. Не хотелось верить капитану в собственные мысли, ой как не хотелось…

– У немцев тоже есть такой институт? – он посмотрел на Сашу. – Да есть, понятно, можешь не отвечать. Сами по себе наши хозяева не появились бы. Вот ведь…

– Мой рассказ что-то меняет? – девушка, это было заметно, насторожилась. Видно, сейчас до нее дошло, что разведчик, сидящий напротив и ведущий своих людей на верную смерть, узнал часть очень неприятной правды. Той, что может просто перевернуть в его голове мироощущение, закладываемое с самого детства. Страх от осознания этого мелькнул на подвижном лице Саши так ясно, что Куминову стало ее немного жаль.

– Ничего не меняет, не переживай ты… – он невесело улыбнулся. – Какая мне разница, что и у нас… а, какая на самом деле разница, Саша? Я воюю за свою страну, за то, чтобы жить в ней мирно и спокойно. Да и, если уж честно, не больно у вас получилось создать хотя бы что-то подобное, что есть у немцев?

– Да немногое у нас вышло, на самом-то деле. – Саша хмыкнула в ответ на его улыбку. – Все, что есть сейчас у немцев, началось очень давно. Куда раньше чем создание императором Александром Первым особого комитета. «Аненнэрбе», «Туле» и прочие организации фашистов, которые причастны к происходящему в Куйбышеве, выросли еще со средневековых алхимиков и некромантов. Не слышал про таких?

Куминов покачал головой.

– Бред какой-то…

– Ага, бред. Только результаты этого бреда тебя самого чуть не отправили на тот свет. Если соединить современные научные знания и возможности с тем странным опытом, накопленным за века, можно многое. Вот они и смогли, создали за считаные годы первые образцы и это может дать им еще один шанс в войне. Ты же не знаешь многого, да и я тоже, если совсем честно. Но сразу по приходе к власти Гитлера нацисты направили множество экспедиций в разные уголки планеты, Коля. Про половину из них мы знали, в некоторых случаях вмешивались, создавали препятствия. Когда получалось, когда нет.

Поверь, что мне самой поначалу многое казалось дикостью, пережитками суеверий и байками. Пока в первый раз не увидела настоящего ликантропа…

– Кого? – Куминов непонимающе уставился на нее.

– Оборотня, Коля, обычного такого оборотня. Правда, через пенек с ножом он не кидался, чтобы перекинуться обратно в человека. Бросался в основном на смотрящих через прутья, то есть на нас, слушателей первого курса. Потом привыкли, относились как к странным, страшным, но уже понятным зверям. А эти…

– Хозяева? – Куминов понимающе качнул головой.

– Не только, не только… – Саша вздохнула. – Я, на самом деле, почти ничего не знаю о лаборатории немцев. Отрывки, непроверенные разведданные, те самые фотографии и две кинопленки. Больше непонятного, чем чего-то конкретного и ясного.

– Тебя отправили только из-за твоих физических особенностей? – догадка в голове капитана возникла неожиданно. Саша внимательно посмотрела на него.

– Я последняя, Коля. Просто последняя…

Глава 8

«Страх – это защитная функция организма. Это сигнал об опасности. Солдат, не испытывающий страха, в разведку не годен. Страх – драгоценность, если боец умеет владеть ею».

Снег чуть хрустел под полозьями лыж. Снова: шаг-шаг-шаг, раз-два, раз-два, вперед и вперед. Группа шла как обычно, не сворачивая в сторону от одинокой, еле заметной лыжни. Вереница людей в белом тихо и быстро бежала вперед через редкий пролесок.

В высоком черном небе ярко смотрели вниз странно большие для этих краев звезды. Луна, уже начавшая убывать, светила как могла ярче. Куминов злился, понимая, что, попадись навстречу небольшая группа немецких поисковиков, и все, пиши-пропало. Погода подкидывала «волкодавам» противника хороший сюрприз, выступая против разведчиков. Спасал лесок, укрываший группу. Между его, пусть и редких, стволов можно было спрятаться и двигаться относительно безопасно. Хотя движение группы капитану тоже не нравилось.

После той ночи, проведенной на заимке, что-то внутри группы разладилось. Отработанный механизм коллектива начал барахлить. Понятно, что раненый Джанкоев выжимал из себя лишние усилия, но не оставлять же его было? Нервничал обычно невозмутимый Эйхвальд, которого сильнее остальных задело случившееся. Злился по непонятной причине Хрусталев, которого Куминов решил не отпускать вперед. Плохо, все это плохо…

Разведывательно-диверсионная группа – это единый сплоченный коллектив. Таковым он должен быть всегда. На задании особенно. Капитан чувствовал настрой своих людей, необычно подавленных и настороженных. Понимал, что это пройдет, пусть и не сразу, но не мог ничего поделать с собой. Тревога не отпускала, временами пропадая, но обязательно возвращалась. Самое плохое во время операции, самое отвратительное, что может быть – страх солдат, ощущаемый почти физически. И не тот рациональный, когда ждешь выпада противника и готовишься к нему. Страх перед неизвестным и непонятным врагом, который неожиданно оказался перед группой. Куминов, перед самым выходом, раскрыл ребятам часть известной ему самому информации. По-другому было никак нельзя. Разведчики должны знать и оценивать возможности врага. Даже если враг и необычный. Реакция была разной, последствия ее уже наступили. Оставалось лишь полагаться на самое лучшее лекарство в таком случае… на время. И на то, что усталость и размеренный ритм выбранного им марша заставят страх просто уйти глубже.

Группу вновь вел Воронков, отнесшийся к полученным данным спокойно и немного равнодушно. Куминов знал его хорошо, понимал и видел маску невозмутимости сержанта. Другого ожидать просто не мог. Надежность и уверенность в собственных силах этого невысокого молчуна в разведывательной роте давно стали непоколебимыми. Даже если сейчас Воронков и нервничал, то вида не показывал. Просто не мог этого сделать, поддерживая командира и не давая усомниться в собственных силах другим бойцам.

Растянувшаяся вереницей группа миновала уже полсотни километров от заимки. Единственной положительной стороной освещенности была возможность двигаться быстро. Негустой лес то совсем редел, то становился гуще, не мешая передвижению. Огибать или перешагивать через поваленные стволы пришлось лишь пару раз. Несколько оврагов, неглубоких, с пологими стенами, отряд преодолел практически не останавливаясь. Ших-ших, равномерный звук впереди и сзади Куминова подтверждал мысли о полезной усталости. Люди, не так давно пережившие нападение непонятных существ, начали бежать ровнее. Группа вновь втягивалась в ритм бега, так необходимого для выполнения задания.

Несколько раз приходилось падать, прижимаясь плотно к снегу и прикидываясь сугробами. «Драккены»[16] проходили низко, гудя винтами и подсвечивая направленными лучами прожекторов. Над землей скорость геликоптеров была небольшой, позволяющей визуально контролировать все, что было под их стальными брюхами. Не говоря уже о том, что вертолеты были оснащены приборами дальней радиосвязи, ночного видения, теплового поиска (чему Куминов не верил) и имели дрянную привычку выпускать контрольные очереди из бортовых пулеметов. Простая профилактика немцев, абсолютно обоснованно опасавшихся глубинной разведки противника. На «нашей» стороне фронта было практически то же самое. И вообще, не любил Куминов патрульные вертолеты. Не за что их было любить командиру группы разведки. Слишком многое про них знал и бывало что сталкивался с проблемой противодействия бронированным винтокрылым машинам.