Выбравший бездну - Вадим Арчер

— Что тебе здесь нужно? — нахмурилась она, давая ему понять о его неприличном поведении.

— Не знаю, — пробормотал он. — Не знаю…

Нерея замолчала. Она искала слова и не находила их. Маг тем временем шагнул к ней вплотную, вглядываясь в ее лицо. Она попыталась отвернуться, но он взял ее лицо пальцами за подбородок и повернул к себе. Нерея так изумилась, что позволила ему этот оскорбительный жест, и остолбенело уставилась на него.

— Я только что вернулся из плотного мира, — заговорил он чужим, незнакомым голосом. — Мы с Геласом занимались переделкой нашего опыта.

— Вы сделали что-то не так? — догадалась Нерея.

— Не знаю. — Маг болезненно поморщился. — Не знаю, существует ли «так». Все, что там ни сделай, — все больно. Этот закон о невмешательстве… наверное, он нужен не столько для них, людей, сколько для нас, творцов.

Он говорил сам с собой, не заботясь о том, слышит ли она его, понимает ли она его. Но Нерее необходимо было понять его — ведь эти люди были детьми Геласа, а ей самой больше всего на свете хотелось иметь детей.

— О чем ты говоришь? — перебила она его. — Объясни мне.

— Все больно, Нерея, — повторил он. — Гибнуть — больно, губить — еще больнее. Это другой мир, в нем другие законы, его нужно еще изучать и изучать, и только после этого вмешиваться. Мы с Геласом поторопились: не знаю, как сейчас он, но я…

— Что? Что вы сделали?

— Не важно. Ты не поймешь. Мы просто переделывали опыт. Чтобы понять, нужно быть подопытным.

— Но ты расскажи мне — я постараюсь понять.

— Не спрашивай! — неожиданно вспылил Маг. — Я не хочу ни говорить, ни вспоминать об этом. Я не хочу этого помнить, но не смогу забыть.

Он схватил ее за плечи. Его пальцы больно впились в ее кожу.

— Что ты делаешь? — испуганно вскрикнула она.

Маг резким движением притянул ее к себе.

— Ты поможешь мне забыть? — Вопрос обрушился на нее, словно камень. — Или хотя бы забыться?

— Так вот зачем ты здесь! — внезапно догадалась Нерея.

— Ты, вижу, знаешь это лучше меня, — горько усмехнулся он. — Откуда мне знать, зачем я здесь, — может, и забыться. Может, и развлечься. Может, понять, что в этом находит рыжий, который называет себя златокудрым. Может, понять этих смертных, которые не знают ничего другого для продолжения себя. Откуда мне это знать, Нерея?

— Но ты же не любишь меня, — прошептала она.

— Не люблю, — подтвердил Маг. — Как рыжий не любил тебя и как ты не любила рыжего. Как ты не любишь меня. Но ты не оттолкнешь меня, потому что хочешь надеяться. Так почему бы и нет?

Нерея хотела надеяться. Она безвольно обмякла в его руках. Маг повернул ее за плечи и легонько подтолкнул к ложу.

Утро он встретил на берегу своего озера. Терзавшая его буря отбушевала в объятиях Нереи, и теперь он был холоден, даже слишком. Беспристрастно холоден.

— Талеста! — позвал он.

— Да? — откликнулась с пояса веревка.

Эту манеру отвечать она переняла у него.

— Ты посмотри, какие кристаллы. — Маг кивнул на озеро. — Какая легкость, изящество, какой покой… Взгляд погружается в их глубины, а там… Бездна, наверное. Там уже ничего нет. По сравнению с этими глубинами все кажется таким мелким… — Он вздохнул.

— Еще бы, ты же сам создавал их, — вспомнила Талеста. — Чтобы они напоминали тебе о вечности.

— Да, — медленно кивнул Маг. — Мы — убийцы, Талеста. Я и Гелас. Мы убили себе подобных.

— Вы просто переделывали опыт, — возразила веревка. — Я была с тобой и видела этих людей. Я совершенно согласна с Геласом — опыт нуждался в переделке.

— Это не опыт. — Маг произнес это со спокойной убежденностью, как окончательно сложившееся мнение. — Пусть их искра слаба и неразвита, пусть они еще во многом несовершенны, пусть их сознательное бытие недолговечно, но в главном они такие же, как мы. Закон о невмешательстве верен. Мы нарушили его и стали убийцами.

— Но себя-то ты зачем так называешь? — стала уговаривать его веревка. — Гелас — это как-то еще понятно, но ты там только и занимался тем, что спасал их.

— Я дал согласие на убийство, — сказал Маг. — Значит я виновен наравне с ним. Нужно было не спешить, нужно было разобраться во всем, но я повел себя слишком беспечно. Это проклятое легкомыслие!

— Никто из творцов не назовет вас убийцами, — убежденно заявила Талеста. — Никому из высших сущностей не придет такая мысль. Люди для них — низшие твари, недавние животные. Даже Гелас — он тоже побывал в плотном мире, но и не думает считать их равными себе. Что же говорить об остальных — никто вас не осудит.

— Я сам себя осудил — этого достаточно, — понурился Маг.

— Ты слишком строго себя судишь, — назидательно заметила Талеста. — Строже, чем другие.

— Меня больше некому судить, я — Власть, — напомнил Маг. — Я обязан быть строгим с собой.

— Так уж и некому! А остальные Власти? А Император?

— Мне безразличен их суд. Значит, они мне не судьи.

— Но, может быть, ваше вмешательство пойдет на пользу людям, — сменила тактику веревка. — Может быть, они изменятся в лучшую сторону.

— Тем, которые остались под водой, уже ничто не пойдет на пользу. — Он огорченно покачал головой. — Мы отняли у них бытие, и без того такое короткое. Лучше бы мы его им оставили — они им так дорожат. Они не знают ничего другого.

— Это для тебя оно короткое, а они воспринимают его иначе, — рассудительно сказала Талеста. — Кроме того, ты еще не знаешь, чем все это закончится. Подожди — пройдет время, и тогда посмотришь, стоило ли упрекать себя.

— Ты так думаешь? — встрепенулся Маг. — Что ж, подожду.

Он замолчал и снова уставился в прозрачную глубину озера. Творцы создавали у своих жилищ разные пейзажи: и нагромождения скал, и горные водопады, и жарко дышащие гейзеры. Магу было известно, что многие Силы живут на берегах рек и океанов, он знал и таких, кто поселился на краю пропасти. У него было это озеро.

Перед его мысленным взором поплыли пейзажи плотного мира, полные жизни, полные зелени и разнообразной живности. Маг представил, как выглядело бы его озеро с поросшими зеленью берегами и плавающими в воде рыбами. А если попробовать создать здесь что-нибудь такое… ведь у Гекаты это получалось.

Поразмыслив еще, Маг пришел к выводу, что у него ничего не получится — кошмары Гекаты не имели ничего общего с жизнью плотных миров. Здесь, в тонких мирах, ничто не погибало и не воспроизводилось, все было вечным, незыблемым, питающимся тонкой энергией. Внешне он мог бы создать здесь и рыб, и зелень, но рыбы не будут расти, а на кустах на появится ни одного нового листика. Это была бы искусственная, чуждая этим мирам жизнь — уж лучше кристаллы.