Пиранья - Марина Крамер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лена пожала плечами:
– Не знаю, мне подобную ситуацию тяжело на себя примерить, моя подруга живет далеко и во время редких приездов сюда готовит только то, что я люблю. Но мне кажется, что ничего страшного в паре пончиков нет, человек ведь старался.
– То есть собственный дискомфорт и последующие боли в печени и изжога стоят того, чтобы не обидеть подругу?
– Ну… не знаю, наверное.
– Знаете, что самое удивительное? – спросил Горский, глядя на Лену сверху вниз. – Если однажды вы вежливо, но твердо скажете подруге, что не хотите есть пончики, она скорее всего даже не обидится. Фраза «для моего здоровья это уже вредно» убедит ее в том, что это не она плохая кулинарка, а ваш организм не может. И в следующий раз вам не придется давиться из вежливости истекающими жиром пончиками. Я утрирую, конечно, но человеку ничего не стоит установить границы там, где заканчивается его зона комфорта, и в этом нет ничего ужасного.
– Я никогда об этом не думала, – призналась Лена. – Да и вообще… как определить эти границы? Твоя свобода заканчивается ровно там, где начинается свобода другого, верно? Как сделать, чтобы всем было хорошо?
– А всем хорошо не будет, Елена Денисовна, это глубочайшее заблуждение, из-за которого многие гробят собственные жизни. Вас никто не просил жертвовать собой, ведь правда? Это ваш выбор – жертвовать или нет, другой человек об этом может даже не догадываться. А вы еще и внутри себя будете подогревать – мол, вот, я все для него, а он… Так ведь это происходит?
– Вообще, да, – призналась Лена, потрясенная его словами.
Юлька тоже часто говорила ей об этом – что ее жертв никто не просил, и теперь ждать благодарности за них просто глупо.
– И что – вам в этом комфортно?
– Не знаю… я привыкла отдавать. Мне кажется, чем больше я отдам, тем счастливее буду в итоге, но…
– Не получается? – сочувственно спросил Горский, чуть склонив набок голову.
– Нет.
– А знаете почему? Потому что тому, кому вы отдаете и отдаете, этого, может быть, и не нужно. Не нужно – с избытком, через край. Он довольствуется чем-то малым, и ему хорошо, а вы вываливаете на него ведра добродетели, да еще и ждете отдачи, правда?
Крошина в душе обрадовалась, что на улице давно стемнело, а потому Горский вряд ли разглядит, как сильно она покраснела. Этот человек за какие-то пару часов смог раскусить ее и влезть так глубоко внутрь, что от этого становилось даже не по себе.
– Все, я понял! – рассмеявшись, поднял вверх руки Горский. – Больше не буду, честное слово.
– Я просто никогда в таком ключе обо всем не думала.
– Ну, вам, видимо, и не надо. Вы кино любите, Елена Денисовна?
– Если только старое итальянское.
– О, Джульетта Мазина, Микеланджело Антониони? – оживился Горский.
– Однако… – удивленно протянула Лена. – Я знала только одного человека, который знал эти имена и разделял мое увлечение.
– Открою страшную тайну – я только эти два имени и знаю, но фильмы Антониони смотрел все. И при случае пересматриваю с удовольствием. Думаю, нам непременно стоит сделать это вместе – мне любопытно, как вы воспринимаете эти сюжеты.
– Мне кажется, в старых фильмах больше живых эмоций. Актеры какие-то цельные, что ли… и все разные – и по типажу, и по манере игры. Я современное вообще мало смотрю, мне все там на одно лицо, как кегли, – призналась Лена. – Я понимаю, что кому-то нравится, но мне жаль время тратить на это. У меня вот подруга – сериальная актриса, и сериал с ее участием был первым и пока единственным, что я посмотрела от и до.
– Погодите-ка, я проявлю чудеса дедукции, – развеселился Горский, потирая руки. – Сейчас мы угадаем ее имя. Вы учились в одном классе, зовут ее Юлия… так-так-так… пару лет назад одна из актрис нашего местного драмтеатра получила приглашение сняться в сериале… путем нехитрых вычислений приходим к выводу, что это Юлия Воронкова – все верно?
– Если не брать во внимание место вашей работы, можно было бы и восхититься, – улыбнулась Лена. – Но я-то знаю, где и кем вы работаете, так что фокус не удался.
– Нет, работа тут ни при чем, – запротестовал Горский. – Я действительно люблю кино, а отъезд Воронковой на съемки в Москву, кстати, освещался в нашей местной прессе, вам ли не знать.
– К своему стыду, я не слежу за нашей прессой, если только она не начинает совать свой нос в какое-нибудь расследование. И потом – мне эти статьи ни к чему, я все узнаю из первых рук, без домыслов и фантазий. Но вы правы, мою подругу действительно зовут Юлия Воронкова.
– Читал, что вот-вот выйдет что-то полнометражное с ней в главной роли?
– Могу организовать билет на премьеру – если не поленитесь в Москву лететь.
– Если полетите вы, то я, разумеется, буду счастлив вас сопровождать, – шутливо поклонился Горский.
Лена давно уже не чувствовала себя так легко и непринужденно, общаясь с едва знакомым мужчиной и гуляя с ним по бульвару так, будто они знакомы сто лет. Самое удивительное заключалось в том, что они не молчали ни секунды – у них нашлось много тем для разговоров, и в каждой из этих тем оба чувствовали себя свободно.
– Вы далеко живете, Елена Денисовна? – спросил Горский, когда они дошли до парковки, где оставили его машину.
– Отсюда всего две остановки на трамвае.
– Зачем же на трамвае? Я вас провожу.
– Но вам ведь в другую сторону, – запротестовала Лена, вспомнившая, как в самом начале вечера он сказал, что живет у Дворца водных видов спорта, а тот находился совершенно в противоположном конце города.
– И что? Я же не могу отпустить вас одну добираться поздним вечером, правда?
– Это не очень вяжется с вашей теорией о пончиках, – улыбнулась Лена, усаживаясь в салон машины.
– А я и не делаю ничего из чувства долга, – захлопывая дверку, сказал Горский. – Мне хочется вас проводить, почему я должен отказывать себе в этом желании, тем более что и вы вроде как не настроены на категорический отказ.
– Верно. Не очень люблю возвращаться одна, – призналась Крошина со вздохом.
– Тогда говорите адрес, и поедем.
Воронкова сдержала любопытство и не стала задавать возникшей на пороге в половине первого ночи Лене никаких вопросов.
Крошина, с трудом сдерживая улыбку, юркнула в ванную, а потом так же споро пробралась в постель, делая вид, что собирается сразу уснуть и не обращает внимания на то, что
