К неведомым берегам - Георгий Чиж

Ситхинский шаман происходил из ученого рода и пользовался особым уважением, но гости смотрели на кривляния чужого шамана равнодушно. Не проявили они никакого оживления и тогда, когда он грохнулся в судорогах на землю и когда с уголков рта потекла белая струйка пенящейся слюны. Все продолжали сидеть и молча смотрели на постепенно утихающие судороги лежавшего на земле тела. Шаман, казалось, умер. Прошло немало времени в тоскливом ожидании, и вдруг раздались невнятные слова: лежавший начал прорицать.

Гости внезапно всполошились и потребовали своих переводчиков, не удовлетворяясь любезными переводами соседей-ситхинцев. Первые невнятно произнесенные слова были, однако, гостями упущены.

— Со мной… при восходе и закате солнца говорил… сам могучий черный… грозный… неумолимый Ворон, — прерывисто дыша, прошептал шаман и опять затих.

— Он сказал: я затопил ваши зеленые острова, где вы жили и ловили бобров с давних пор, и подымал из глубины моря вместо них голые… неприступные… Я изринул огонь из скал и потрясал земли. Я далеко прогнал от вас бобров и котов… Вы молчали, а белые проходили все дальше и дальше. Они несли с собой страшные болезни…

— Вы прокляты могучим Вороном, — неожиданно громко воскликнул шаман, все до единого прокляты, потому что вы трусы и рабы!

Толпа заволновалась и насмешливо обернулась в сторону поникших головами ситхинцев.

— Все! — взвизгнул не своим голосом шаман. — И ситхинцы, и якутатцы, и угалахмюты, все колоши, и чугачи, и медновцы, и кенайцы, и кадьяковцы!..

Присутствующие негодующе замахали руками и закричали:

— Пусть он замолчит, или мы навсегда заткнем ему глотку!

В дальнем углу бараборы завозились в схватке несколько человек. Кто-то крикнул по-ситхински бранное слово, и тотчас же раздался такой же ответ. Это были сыновья Скаутлелта и Илхака. Их крепко держали десятки рук. Сын Илхака Хинк старался незаметно освободиться от выхваченного им из-под платья ножа, как вдруг звонкая увесистая затрещина отца повалила его без чувств на землю. Неподвижное тело потащили вон из бараборы. Скаутлелт в то же время провожал своего сына до самого выхода пинками в зад. К обоим приставили караульных. Так благодаря вмешательству отцов прекращена была начавшаяся свалка.

Прорицания продолжались.

— Я послал вам на охоте белых лисиц в знак подстерегающего вас несчастья, а вы не обратили на это внимания, убили лисиц и продали руссам. Я послал на вас смерть от страшной болезни, изуродовавшей вас и лица ваших жен и детей, но и это вас не расшевелило. Я решил вам помочь: я пропитал морские ракушки неотвратимым ядом и погубил полчища ваших врагов, отобравших у вас места бобровых охот, но вы не захотели пользоваться моей помощью и согласились дать аманатов и платить ясак, как последние покоренные рабы. Ну что же, якутатцы, платите! — крикнул шаман насмешливо. — Платите за ушедших от вас и истребленных бобров! И вы, ситхинцы, платите!.. Усердно платите за то, что вскоре ваши коты и бобры будут уничтожены пришельцами, если вы не захотите истребить самих пришельцев… А как дальше будут жить и охотиться ваши племена, уважаемые ближние и дальние тойоны? Многие из вас признали, что Ворон руссов сильнее нашего Ворона, а их шаманы отбирают у вас жен, оставляя только по одной. Идите же скорей, идите к шаманам руссов и сами поскорее добровольно отдайте остальных своих жен, да еще и дочерей в придачу, а я вам больше не шаман!

С этими словами, выхватив из-под полы платья тяжелый медный заплесневелый нагрудный крест, ситхинский шаман бросил его себе под ноги, растоптал и, пошатываясь и широко размахивая руками, вышел…

— Он правильно говорил, правильно! — раздались голоса со всех сторон.

Тогда на средину вышел, волнуясь, Скаутлелт. Он сказал:

— Руссов много, а нас мало, у них есть порох, ружья и пушки. Они привели с собой воинов с островов заката солнца. Мы вырежем здесь руссов, а другие придут на кораблях, сожгут наши селения и выгонят нас совсем. Куда денемся?

— Трус! — раздалось в толпе. — Это он продал нас, проклятая лисица! Вон, долой!..

Скаутлелт умолк. С ним рядом встал Котлеан — восходящее светило среди сйтхинских тойонов. Он плюнул в сторону Скаутлелта и, скосив глаза на его заметное брюшко, процедил сквозь зубы: «Беременная баба…» И затем громко сказал:

— Руссов на всех островах много, а на каждом одном — мало. Островитяне с запада не воины, а рыболовы и трусы. Руссы ночью спят крепко. Вырезать их всех до одного можно, но нужна помощь, и чем скорее, тем лучше. У нас есть уже друзья — три морских воина, убежавшие к нам с кораблей. Они с нами, они за нас. Руссы слабы, они пьют много водки…

Толпа одобрительно захохотала. Некоторые вкусно зачмокали.

Выступил Илхак. Он подтвердил, что русские не слушаются своего главного тойона Баранова и что есть у Баранова воин-мореход Талин, который их поддержит. Только надо выступить против руссов одновременно на всех островах.

После Илхака заговорил угрюмый и непомерно высокий тойон островов архипелага принца Валлийского, известный своей свирепостью Канягит, находившийся в постоянных сношениях с белыми людьми, прибывающими вдоль берегов Америки с юга. Он заявил, что тойоны некоторых ближайших к Ситхе и Якутату островов Стахина, Куева и Кекава уже договорились об одновременном внезапном нападении на русских и требуют того же от ситхинцев. При этом он обещал доставить, сколько нужно, пороху и даже пушек, картечи и ядер.

— Руссов, которые здесь, надо истребить до одного, и тогда будет спокойно, так как по ту сторону моря их уже больше нет. Это рассказал мне один бежавший с корабля белых моряк, — сказал он и, смеясь, открывая длинные хищные зубы, добавил: — После этого я воткнул ему нож в глотку и сказал: и тебя больше не будет…

Предложение шумно приветствовали и решили поднять мятеж ровно через два лунных месяца.

Мальчики подали обильное угощение, состоявшее из копченой и испеченной на палочках рыбы и птицы, морских ракушек, лайденной капусты и сушеных и квашеных ягод: шикши, морошки, голубики, брусники.

К ужину приведены были наказанные юноши. Их заставили помириться. Оказалось, что драка началась из-за утверждения Хинка, что самым благородным является его род — «вороний», в то время как ситхинские племена — «волчьи» и Скаутлелт происходил из волчьего племени кухонтанов, племени хотя и многочисленного, но не храброго. Мрачный Скаутлелт-отец еще более помрачнел при рассказе и с трудом сдерживал свое негодование, когда Илхак потрепал своего сына по плечу и, обращаясь к окружающим, самодовольно сказал: