Волк в овечьем стаде - Джей Брэндон

— И он встретил Остина Пейли, у которого всегда было для него время.

Дженет кивнула. Она положила руку мне на колено, что меня заинтриговало, но я не мог отделаться от чувства, что она лишь демонстрирует мне позволительность прикосновения.

— Ему не просто не хватало любви, — сказала она. — Он был лишен общения. Томми слишком мало видит отца. Томми вырастает из детского возраста, ему нужно знать, как поступают мужчины.

— Остин стал для него примером.

Она кивнула.

— Это ужасно, — добавил я.

Я понимал, что она права. Именно это поначалу отвратило меня от Томми, не только его хладнокровный рассказ о происшедшем, но то, что он был похож на Остина — очаровательный, невозмутимый. Взрослый в облике ребенка. Я сидел и думал о будущем Томми. Но через минуту я прогнал эти мысли. Он не был моим ребенком, он был моим свидетелем.

— Меня еще кое-что беспокоит. Мы здесь сидим и разговариваем, как будто уверены в истинности фактов, но это не так. Томми пугает меня. Он не сразу сообщил о похищении, Томми опознал преступника, когда мы арестовали подозреваемого. Он увидел Остина по телевизору и рассказал родителям, что с ним произошло.

Дженет поняла.

— Это похоже на попытку привлечь к себе внимание.

— Даже его родители не сразу ему поверили. Почему я должен верить?

— Я не всегда верю детям, которые приходят ко мне, — сказала она. — Я больше верю мальчикам, потому что — и это также объяснит, почему Томми никому не сказал, что его изнасиловали, — мальчики больше девочек боятся об этом рассказывать. Они боятся, что их посчитают гомосексуалистами.

— Десятилетние? Девятилетние?

Она подняла удивленно бровь.

— Неужели вы уже все забыли? Попытки быть похожим на мужчину в десять лет, игры с мальчишками в салки вместо игр с девочками в дочки-матери?

— Конечно, но не думаю, что я хотя бы слышал про «голубых». Мы не были такими опытными…

— Вы наверняка знали, что ненормально трогать пенис мужчины. Вы бы стали дружить с мальчиком, о котором такое говорят?

Она сидела на небольшом диване в моем кабинете, я — в кресле перед ней. Я старался быть здравомыслящим, когда мы все это обсуждали, но, будучи психиатром, она, видимо, могла читать мои мысли.

— Я вас понимаю, — сказал я. — Но и вы меня поймите. У меня скоро суд. Я должен заставить людей поверить Томми вопреки убедительным возражениям взрослого человека. Нет физических подтверждений, слишком давно это случилось. Если бы я пропустил его через детектор лжи, то результат получил бы только после суда. Есть ли объективное подтверждение слов Томми? Не то, что это был Остин, а что это вообще произошло?

— У меня есть собственный маленький тест, — сказала Дженет. — Я прошу их описать сперму. Дети могут узнать о деталях сексуального контакта по телевизору или из других источников, но о сперме они знать не могут, если с ними ничего не случалось. Я их не подталкиваю к ответу, я прошу рассказать, что случилось, и, если они наконец говорят, что из пениса мужчины что-то выделилось, я спрашиваю их, как это выглядело, как пахло. Каким это было на вкус, если можно задать такой вопрос.

Я сидел очень тихо. Дженет не теряла присутствия духа. Она стала подходить к вопросу более профессионально.

— Томми описывал это? — спросил я.

— Да.

Я неуверенно кивнул, как будто этого было мало. Я не хотел, чтобы она заметила, как меня обрадовала эта новость. Это было ужасно для Томми, но хорошо для меня. Дженет продолжала смотреть на меня. Она знала, о чем я думал. Она спасала детей, я же использовал их.

Она не собиралась так оставлять это, даже если мои мысли были тайными. Дженет накрыла мою руку своей и посмотрела мне в глаза.

— Вы знаете, что ваш контакт с Томми очень опасен, — сказала она. — Вы можете навредить ему так же, как Пейли.

— Понимаю, — ответил я, но не стал давать обещаний.

Она все еще смотрела на меня.

— Думаю, мне придется с вами еще поработать.

— Профессионально?

Она кивнула.

— Но так незаметно, что вы даже не поймете, что происходит. Лучше всего начать в спокойной обстановке, например, за ленчем. Или уже обеденное время?

— Обеденное время дня или наших отношений? — спросил я.

Она сощурила глаза, но трудно было определить, улыбнулась она или продолжала меня изучать.

— Видите? — сказала она. — Я уже сотворила чудеса с вашим самолюбием.

— Остин — агент по продаже недвижимости, ты это знал?

Я кивнул не потому, что знал, а потому, что в этом был смысл.

— Он очень умен, Марк, — продолжала Бекки. — Он, похоже, никогда ничего не делал необдуманно. У него целая система. Его соседи шокированы арестом. Прихожане в церкви возмущены. Он был учителем в воскресной школе, Марк. И всегда был абсолютно безупречен в обращении с детьми.

— С теми детьми, о контактах с которыми все знали. Остин не удивил меня тем, что жил по принципу: «Где едят, там не гадят».

— Точно, — ответила Бекки.

Мы сидели в ее офисе, и она, похоже, чувствовала себя здесь уверенней. Она перегнулась ко мне через стол, как будто я был упрямым свидетелем, которого надо было наставить на путь истинный.

— Но тем временем он вел двойную жизнь. Мы никогда не обнаружим все его пристанища. Он владеет только несколькими домами, но профессия агента по недвижимости дает ему доступ в пустые квартиры по всему городу. Он может появиться там и вести себя как новый сосед. Но никто не знает его имени или где он в действительности живет. Он, должно быть, одновременно проворачивал не одно дело, соблазняя нескольких детей.

На шкафу у Бекки стояло бедное одинокое растение. Это был плющ, который спустился по шкафу и повис в воздухе, ища опоры. Всего несколько листьев на тощем стебле, но растение было зеленым и придавало кабинету Бекки домашний вид.

— Довольно таинственно, не правда ли? — сказала она. — Мы можем предъявить факты его основательных приготовлений к сближению с детьми. Конспирацию.

Я поднялся.

— Ты неплохо работаешь, Бекки. Жаль, что тебе приходится делать всю грязную работу, но так уж получается. Я тем временем поеду поговорю с Томми.

Бекки поднялась, накидывая ремень сумки на плечо.

— Хорошо, — сказала она.

Я покачал головой.

— Я поеду один.

Бекки выглядела озабоченной.

— Марк, ты не думаешь, что мне тоже надо с ним познакомиться? Даже если ты будешь задавать ему вопросы на суде, мы вдвоем вытянем из него больше. Может, с мужчинами он осторожен.

— Мне так нужно, — сказал я. — Я хочу, чтобы он доверился мне. Пока эта связь не такая прочная, чтобы я мог ослабить ее твоим появлением. В следующий раз, обещаю.

Когда я повернулся в дверях, чтобы помахать ей на прощание, Бекки все еще стояла и обеспокоенно на меня смотрела. Никто мне больше не доверял.

Пока я ехал к Томми домой в тот вечер, я думал над тем, что мне сказала Дженет Маклэрен насчет искренности мальчика.

— Если он так боится последствий своего признания, — спросил я, — то почему он вообще решился на это?

— Может, чтобы привлечь к себе внимание, — ответила она. — Я не исключаю этот вариант. Но, видимо, тут дело в ревности. — Она заметила мое изумление. — Уверена, что Остин не хвалился Томми своими победами над другими детьми, — резонно объяснила она. — Томми думал, что для них обоих это было очень важно. Он думал, что Остин относится к нему по-особенному. Потом он увидел его по телевизору, где он участвовал в деле, связанном с несколькими детьми, и он сразу же догадался, что Остин стоял за всем этим. Он почувствовал себя обманутым. Вот что, видимо, подорвало его привязанность к Остину настолько, что он решился рассказать обо всем родителям.

Это не поддавалось обычной логике. Мне случалось привлекать в свидетели обвинения ревнивого любовника. Но мне хотелось, чтобы у Томми была более веская причина для показаний.

На этот раз его родители были дома. Миссис Олгрен открыла дверь, одетая как деловая женщина в телесериалах, в костюме, украшениях и чулках даже после работы. Когда она провела меня в гостиную, я ожидал увидеть ее мужа при полном параде, но он был в футболке и спортивных штанах.

— Извините, — сказал он, имея в виду потную ладонь, когда пожимал мне руку. — Я занимался на велотренажере.

Гостиная была просторной, с высоким потолком. Арка соединяла ее со столовой, из-за чего комната казалась еще больше. Ковер был белым, чистым. Камин обложен светлым кирпичом. Над ним на полках за стеклом стояли различные безделушки и большая семейная фотография в серебряной оправе.

— Мне надо поговорить с вами, — сказал я.

Мистер и миссис Олгрен выглядели смущенными и не сразу расслабились. Он немного склонил голову, глядя мне в глаза и кивая в такт моим словам. Редеющие волосы придавали ему солидность. Он был очень подтянут, но не мускулист, ему явно не хватало времени на физические упражнения. Мистер Олгрен был в расцвете лет, по-моему, не старше тридцати пяти, но выглядел как человек, который преуспел в бизнесе.