Дуэль - Акиф Пиринчи

— Я — страшный сон человечества, — сказал Макс, прижимая к пушистой морде труп абиссинца. — Я — кошка, наделенная человеческим духом. Ты считаешь это нормальным, папа? Неужели ты думаешь, что этого хотела природа? Или Господь Бог? Я знаю, что ты мне на это скажешь. Речь шла о деньгах, об огромных деньгах, и потому ты нарушил все этические запреты. Ты перешагнул даже через свои собственные чувства. Но мы-то с тобой знаем, папочка, что все это не совсем правда. На самом деле ты стремился добиться бессмертия. Ах ты, мерзкий старик, ты не мог просто зачать ребенка с женщиной, ты захотел породить мохнатого монстра! Да, ребята, вы не ослышались…

Макс искоса посмотрел на нас.

— …я являюсь отпрыском Максимилиана Хатчинкса! Я такое же злое и никчемное существо, как и он! Тебе это неприятно слышать, папа? Но ведь ты сам захотел создать совершенное домашнее животное с человеческими качествами, химеру с твоими генами и обличьем твоей любимой кошки! Меня породила твоя мания величия!

Максимилиан наконец остановился и теперь, опустив голову, слушал сына. За его спиной горел камин. Максимилиан, содрогаясь всем телом, рыдал, он оплакивал свою жалкую жизнь. Остановившись перед ним, Макс поставил канистру на пол.

За ним растекалась лужа пролитой жидкости.

— Я хочу задать тебе три вопроса, папа. И надеюсь, ты правильно ответишь на них, иначе мы сразу же оба окажемся там, где нам и место, — в аду!

Максимилиан громко всхлипнул.

— Мой первый вопрос, касается социальных контактов, — продолжал Макс. — Ты знаешь, о чем я говорю, папа. Я имею в виду общение с себе подобными. Другое существо является зеркалом для каждого из нас. Без друзей невозможно жить, впрочем, как и без зависти врагов, которая поддерживает нас. Одним словом, ответь мне, существуют ли еще подобные мне существа?

Максимилиан медленно покачал головой.

— Нет, — ответил он. У него был очень неприятный голос, глубокий и хрипловатый. — Ты — прототип. К сожалению, несовершенный прототип вопреки нашим ожиданиям. Если бы мы успели создать еще несколько таких существ, то они в значительной мере отличались бы от тебя.

— Ответ неверный! — взревел Макс и швырнул абиссинца в голову босса концерна.

Максимилиан схватился за левое ухо, из которого потекла кровь.

— Теперь поговорим о продолжении рода, — снова заговорил Макс, который, по-видимому, не испытывал к своему создателю ни малейшего сострадания. — Мои половые органы неразвиты, я бесплодное существо среднего рода. Думаю, что это сделано преднамеренно. Совершенное домашнее животное не должно размножаться неконтролируемым образом. В мире должен существовать один-единственный экземпляр, созданный «Энимал фарм». Это называется монополией на производство. Размножение планировалось производить с помощью клонирования. Поэтому меня лишили сексуальности. Скажи, папа, можно ли это изменить? Могу ли я спариваться с родственными видами и иметь потомство?

— Нет, это невозможно, Макс. Ты не способен иметь детей.

— Ответ неверный! — снова взревел Макс и принялся колотить Максимилиана трупом абиссинца.

Из правого уха старика тоже потекла кровь, но он как будто не заметил этого. Максимилиан упал на колени, умоляя сына пощадить его.

— А теперь главный вопрос. Вы нашли способ предотвратить преждевременное старение?

— Да! — воскликнул старик, и глаза Макса на мгновение ярко вспыхнули. — После бегства Агаты и доктора Громыко эксперименты не прекращались. Мы нашли способ борьбы со многими детскими болезнями. Но к сожалению, Макс, мой единственный сын, твое преждевременное старение остановить невозможно. Через несколько недель ты превратишься в дряхлого старика. А потом…

— Неверный ответ! — закричал Макс. — Неверный ответ, папа! Неверный ответ!

Отбросив абиссинца в сторону, он облил Максимилиана жидкостью из канистры и, схватив старика, поднял над головой. Повернувшись к нам, Макс некоторое время молча смотрел на нас. Мне показалось, что на глазах у него блестят слезы. Потом он горько улыбнулся, подмигнул мне и повернулся к нам спиной.

— Пора возвращаться домой, папа, — сказал Макс и с этими словами прыгнул вместе с Максимилианом в камин.

Их сразу же охватило пламя.

— Нет, нет, не делай этого, Макс! — закричала Фабулус и бросилась к камину. — Все же одна семья! Мы все — одна семья!

Адриан хотел остановить ее, но я покачал головой.

— Слишком поздно, Адриан, — заметил я, кивнув в сторону камина.

Макс и Максимилиан были уже полностью объяты пламенем и походили на ярко горящие факелы. Огонь лизнул растекшуюся на паркетном полу жидкость, и она молниеносно вспыхнула. Перед нами сразу же выросла огромная огненная стена, волна горячего воздуха окатила нас, словно дыхание дракона. Фабулус исчезла в этом аду, словно сухой лист в гигантском костре.

Помещение фабрики наполнилось гулом бушующего огня и треском. Языки пламени, словно голодные хищные двери, поглощали предмет за предметом. Стена огня поднялась уже к потолку. Стены раскалились. Издали я видел, как на письменном столе горят вольпертингеры. Крылья, глаза, клювы, рога вспыхивали ярким огнем и исчезали в нем.

— Френсис! Френсис! — услышал я отчаянный крик Адриана, который предупреждал меня об опасности.

Оглянувшись вокруг, я увидел, что все мои собратья уже исчезли в створе труб.

— Пора уносить лапы! — снова крикнул Адриан, подлез под мой живот и взвалил меня на спину.

Адриан запрыгнул в одну из труб, и мы стали быстро удаляться от очага пожара, слыша за собой гудение огня и взрывы. Бывшая фарфоровая фабрика превратилась в настоящий ад. В подвале было трудно дышать от дыма, но огонь сюда еще не пробрался. Мы с Адрианом покинули здание последними, выбравшись на улицу через знакомый лаз в стене.

Погода тем временем переменилась. Метель утихла. Небо прояснело, и теперь на нем сверкали мириады ярких звезд. Холодный свежий воздух взбодрил меня, и я смог самостоятельно передвигаться. Мы с Адрианом спустились по заснеженному холму к его подножию, где нас уже ждали наши сородичи. Все они лучились радостью и весельем, хотя, как я знал, жить им всем оставалось недолго. Мои собратья по старой кошачьей традиции терлись носами и громко мяукали. Каждый день, каждый час, каждая минута жизни имеют свою ценность, и надо радоваться им.

Должно быть, Адриана посетила та же мысль. Он потерся носом о мой нос и сказал:

— Знаешь, Френсис, о чем я подумал? Я вряд ли принадлежу к группе подопытных животных. Должно быть, Агата подобрала меня котенком. Потому что, во-первых, я гораздо красивее, умнее и работоспособнее, чем все эти старые развалины, а во-вторых, я слышал, как Громыко однажды говорил, что совсем запутался, кто из нас подопытный, а кто приблудный.

— Ты слышал это собственными ушами?

— Да.

— И тебя это убеждает в том, что ты на самом деле приблудный?

— Нет, конечно, но у меня есть шанс забыть о страшной участи и наслаждаться жизнью.

Адриан с озорным видом подмигнул мне и улыбнулся. Внезапно мы услышали за своей спиной страшный шум. Обернувшись, мы устремили взоры на вершину холма. В здании бывшей фарфоровой фабрики с оглушительным треском лопались стекла и из окон наружу выбивалось пламя. Теперь огнем была охвачена вся постройка. Впрочем, фабрика стояла на отшибе, и огонь вряд ли мог перекинуться на жилые дома близлежащего квартала. Я подумал о том, что у Фабулус были странные представления о том, что такое семья. Она, должно быть, очень любила сына. И наверное, Максимилиана. Она, конечно, не была виновата в том, что у нее взяли яйцеклетку и на ее основе создали получеловека-полуживотное. Но мне почему-то казалось, что Фабулус не возражала против этого. И вот она погибла, перешла в тот мир, где воплощаются все наши мечты…

— Кстати, Френсис, — снова заговорил Адриан. — Следующей весной я хочу посетить ярмарку невест. Если помешаешь мне в сватовстве, нашей дружбе конец. Ясно? Не забывай, что ты безобразный старик и тебе стыдно там появляться…

Я покачал головой, и мы тронулись в путь. В здании фабрики тем временем продолжал полыхать пожар. Над головой сияли звезды.

Я направлялся домой. Но куда теперь пойти моим собратьям? Через какое-то время сердобольные люди разберут их по своим домам. Однако сегодня им явно негде ночевать. И тут мне в голову пришла хорошая идея. Если мы сядем всей толпой перед окном нашего туалета, Густаву некуда будет деваться, ему придется впустить всех нас в квартиру.

Да, все проблемы можно разрешить, и в конце концов все в жизни устраивается наилучшим образом. Спокойное благополучное существование отныне было моим идеалом. Глубокое удовлетворение овладело моей мещанской душой, мне захотелось петь. И я затянул песню, которую через минуту подхватили мои сородичи. Даже Адриан, эта вечная заноза, присоединился к нашему хору. Мы громко пели, шагая под звездным небом к нашему кварталу.