Клубничка на березке: Сексуальная культура в России - Игорь Кон

До 1832 г. влечение к людям собственного пола было для россиян преимущественно религиозно-нравственной проблемой. Новый уголовный кодекс, составленный по вюртембергскому образцу, включал параграф 995, по которому мужеложство (анальный контакт между мужчинами) наказывалось лишением всех прав состояния и ссылкой в Сибирь на 4—5 лет. Изнасилование или совращение малолетних (параграф 996) каралось каторжными работами на срок от 10 до 20 лет. Это законодательство, с небольшими изменениями, внесенными в 1845 г., действовало вплоть до принятия в 1903 г. нового Уложения о наказаниях, которое было значительно мягче: согласно статье 516, мужеложство (опять же только анальные контакты) каралось тюремным заключением на срок не ниже 3 месяцев, а при отягощающих обстоятельствах (с применением насилия или если жертвами были несовершеннолетние) – на срок от 3 до 8 лет. Впрочем, этот новый кодекс в силу так и не вошел. Известный юрист B. Д. Набоков (отец писателя), для которого эта проблема была отчасти семейной – гомосексуалами были его младший брат Константин и средний сын Сергей (Носик, 1995; Клейн, 2002) – предлагал вообще декриминализировать гомосексуальность (Набоков, 1902), но это предложение было отклонено.

По подсчетам В. И. Пятницкого, с 1874 по 1904 г. в содомии были обвинены 1 066 мужчин и женщин, из которых 440 были осуждены (Пятницкий, 1910. Цит по: Хили, 2008.

C. 387). Чаще всего это были лица свободных профессий, слуги или ремесленники. Представители высших классов составляли только 5% этого числа. Особенно редко попадали под суд государственные чиновники. По справедливому замечанию Энгельштейн, «относительное пренебрежение к содомии со стороны судебных органов свидетельствует больше о неэффективности правопорядка, чем об активной терпимости к сексуальному многообразию» (Engelstein, 1995. P. 158).

Что касается бытовых отношений, то они чаще всего строились по социально-статусному принципу. Помещики имели практически неограниченную власть над своими крепостными, а купцы и заводчики – над подмастерьями и молодыми рабочими. Кроме того, как и в западноевропейских столицах, в Петербурге и в Москве XIX в. существовал нелегальный, но всем известный рынок мужской проституции. Бытописатель старого Петербурга журналист В. П. Бурнашев писал, что еще в 1830—1840-х годах на Невском царил «педерастический разврат».

«Все это были прехорошенькие собою форейторы, кантонистики, певчие различных хоров, ремесленные ученики опрятных мастерств, преимущественно парикмахерского, обойного, портного, а также лавочные мальчики без мест, молоденькие писарьки военного и морского министерств, наконец даже вицмундирные канцелярские чиновники разных департаментов» (цит по: Ротиков, 1998. С. 357).

Промышляли этим и молодые извозчики. Иногда на почве конкуренции между «девками» и «мальчиками» происходили потасовки.

Чаще всего мужская проституция локализовалась в банях, где работали целые «артели развратников», в дешевых гостиницах и на определенных улицах (Ротиков, 1998; Хили, 2008). Автор относящегося к 1890—1894 гг. анонимного полицейского отчета прямо писал о «всесословности» порока, «когда нет, можно сказать, ни одного класса в Петербургском населении, среди которого не оказалось бы много его последователей» (Берсеньев, Марков, 1998. С. 109). В длинном списке «теток», «дам» и «педерастов за деньги», с подробным описанием вкусов некоторых из них, фигурируют и представители высшей аристократии (барон Ливен, князь Львов, князь Мещерский, князь Мухранский-Багратион, князь Орлов, граф Стенбок), и богачи, и безвестные солдаты, и гимназисты. Некоторые гостиницы и рестораны специализировались на такой клиентуре.

Полицейский отчет подробно описывает места и обстоятельства гомосексуальных встреч:

«Тетки, как они себя называют, с одного взгляда узнают друг друга по некоторым неуловимым для постороннего приметам, а знатоки могут даже сразу определить, с последователем какой категории теток имеют дело.

Летом тетки собираются почти ежедневно в Зоологическом саду, и в особенности многолюдны их собрания бывают по субботам и воскресеньям, когда приезжают из лагеря и когда свободны от занятий юнкера, полковые певчие, кадеты, гимназисты и мальчишки-подмастерья…< >

По воскресеньям зимою тетки гуляют в Пассаже на верхней галерее, куда утром приходят кадеты и воспитанники, а около 6 часов вечера солдаты и мальчишки-подмастерья. Любимым местом теток служат в особенности катки, куда они приходят высматривать формы катающихся молодых людей, приглашаемых ими затем в кондитерские или к себе на дом».

Нравы этого «гомосексуального мирка» хорошо описаны в дневниках М. Кузмина и близких к нему людей. Посещавший поэта гимназист Покровский рассказывал ему «о людях вроде Штрупа, что у него есть человека 4 таких знакомых, что, как случается, долгое время они ведут, развивают юношей бескорыстно, борются, думают обойтись так, как-нибудь, стыдятся даже после 5-го, 6-го романа признаться; как он слышал в банях на 5-й линии почти такие же разговоры, как у меня, что на юге, в Одессе, Севастополе смотрят на это очень просто и даже гимназисты просто ходят на бульвар искать встреч, зная, что кроме удовольствия могут получить папиросы, билет в театр, карманные деньги» (Богомолов, 1995. С. 268).

Хотя полиция периодически устраивала специальные облавы, знатные люди в ее сети, как правило, не попадали. Влиятельный деятель конца XIX – начала XX в. издатель газеты «Гражданин» князь Владимир Мещерский (1839– 1914), которого Владимир Соловьев называл «Содома князь и гражданин Гоморры», пользуясь личной дружбой с императором Александром III, открыто раздавал своим фаворитам и «духовным сыновьям» высокие посты. Когда в 1887 г. его застали на месте преступления с юным трубачом одной из гвардейских частей, против него ополчился всемогущий обер-прокурор Священного Синода К. Н. Победоносцев, но Александр III велел скандал замять. После смерти Александра III враги Мещерского принесли Николаю II переписку князя с его очередным любовником Бурдуковым; царь письма прочитал, но оставил без внимания. Впрочем, ни история с трубачом, ни другие скандальные факты документально не подтверждены (Леонов, 2009), сам Мещерский отвергал их как клевету и публично выступал в защиту семейных устоев. Плохая репутация не мешала князю быть весьма влиятельным, его отношения с могущественными людьми зависели исключительно от совпадения (или несовпадения) их политических интересов.

Не чужды гомоэротизму были и некоторые члены императорской фамилии. В этом довольно открыто обвиняли убитого террористом Каляевым дядю Николая II великого князя Сергея Александровича (1857—1905). Когда его назначили московским генерал-губернатором, в городе острили, что до сих пор Москва стояла на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре. «Православные» авторы называют эти слухи клеветническими, но современники в их достоверности не сомневались (см. Богданович, 1990; Балязин, 1997; Клейн, 2002; Познанский, 2009). Не мог избавиться от «наваждения» и его кузен великий князь Константин Константинович (1858—1915), известный как поэт К. Р. Отличный семьянин, заботливый отец девятерых детей, знаток и покровитель искусств, К. Р., в отличие от Сергея Александровича, был мягким человеком и пользовался всеобщей любовью, в том числе среди ученых и художников; его частично опубликованные дневники рисуют картину напряженной и порой безуспешной внутренней борьбы (Клейн, 2002).

Не подвергались преследованиям за нетрадиционную ориентацию и видные представители интеллигенции. Даже на случаи совращения несовершеннолетних мальчиков власти часто закрывали глаза или смягчали предусмотренное законом наказание. Директор престижной частной гимназии Ф. Ф. Бычков в 1883 г. был признан виновным в «развращении» двух тринадцатилетних и одного одиннадцатилетнего мальчиков и приговорен к ссылке в Сибирь и лишению всех прав состояния. Но через 5 лет ему разрешили вернуться в родовое имение в Ярославской губернии, а в 1893 г. восстановили во всех правах, кроме чина статского советника (Берсеньев, Марков 1998. С. 110).

Гомосексуальность как медицинская и религиозно-философская проблема

В последней трети XIX в. вопрос о природе гомосексуальности обсуждался преимущественно в рамках судебной медицины и психиатрии, причем мнения российских медиков мало отличались от современных им европейских теорий (Энгельштейн, 1996; Хили, 2008). Самый известный и влиятельный российский специалист в этой области профессор Петербургской военно-медицинской академии Вениамин Михайлович Тарновский (его книга «Извращение полового чувства: Судебно-психиатрический очерк для врачей и юристов» (1885), была почти одновременно с русским изданием выпущена на немецком, а позже также на английском и французском языках), подобно своим немецким и итальянским предшественникам, из которых он особенно ценил Ломброзо, полагал, что извращение полового чувства у мужчин может быть как врожденным, так и благоприобретенным. Обе формы казались ему глубоко отвратительными и аморальными, но в случаях «врожденного извращения» он считал уголовное преследование несправедливым. Склонность женщин к проституции Тарновский также считал врожденной, выступая против гуманного отношения к проституткам.