Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 2. Столпотворение - Семар Сел-Азар

разу прокручивая случившееся, когда мог остановиться, но предпочел не спускать оскорбления. И само оскорбление, ранее казавшееся смертельным, представлялось теперь столь ничтожным, что он не находил себе в нем оправданья. Он не оживился и тогда, когда к его стражникам подходили его товарищи по оружию и о чем-то им живо говорили. Он вяло воспринял свое чудесное освобождение и ободряющие слова старшего стража: "А ты оказывается молодец, крамольника и предателя раздавил".

7. Бегство с Нибиру.

Сидя на облучке с мрачным видом, Пузур поводьями подстегивал оставшегося ослика, понуро тащившего целый возок в одиночестве, срывая на бедолаге зло. С уходом Аша, а затем и Гира, их представления не могли уже исполнятся с прежним размахом, и люди только завидев их опустевший возок, вежливо, а иногда не очень, просили их уйти и не беспокоить своим попрошайничеством. Это задевало Пузура и его спутниц, считавших себя вольными игрецами, а не какими-то нищими попрошайками, и очень сильно огорчало великана, грустившего от хмурого вида близких людей. Иногда, не вынеся несправедливых обвинений, скоморохи вступали в перепалку с обидчиками и только благодаря Нин, эта ругань не перерастала в словесную брань или в позорное побитие. Хотя и обычно миролюбивая девушка, после неудачной попытки примирить бранящихся, не всегда удерживалась от того, чтобы и самой не перекинуться словами. Видя как девочка, с праведным гневом, яростно бросается на их защиту, Пузур совестливо замолкал сам и утихомиривал жену, и Нин в знак примирения исполняла для собравшихся песни, чтобы доказать гордое звание вольных певцов и шутейников. И когда она запевала, недовольные люди замолкали и забывали про плохое между ними. Пузур и сам поначалу хотел показывать свои чудеса, но вовремя спохватился, узнав, что за это теперь можно лишиться головы. Вынужденная зависимость от маленькой бродяжки, тяготила и злила Пузура, привыкшего распоряжаться, полагаясь на свой опыт, а здесь им с Эги приходилось лишь наигрывать на свирели и бубне да подпевать. Он начал подумывать о том, чтоб принять в свою общинку еще какого-нибудь бродягу или нищего, не пугающегося долгой дороги. Да где было найти такого, кого не страшно подпустить к их скарбу и двум беззащитным женщинам, особенно в это тревожное время? Только благодаря негласным правилам не обижать напрасно бродячих скоморохов, их еще не тронули. Но времена меняются, и он теперь больше полагался на внушительные размеры Хувавы, заставляющие лиходеев лишний раз подумать. Внезапная и неожиданная остановка прервала его размышления. Увидев впереди стражу во главе с грозным воителем, Пузур с поспешностью потянул вожжи, чтобы свернуть в сторону, но было поздно, глава стражей уже вовсю махал ему рукой требуя подъехать. Не подчиниться, было равносильно признанию вины в худых намерениях, и Пузур с тревожными гаданиями о причинах внимания к ним, стал нехотя править вожжи в сторону стражей, и суетливо доставая защитную печатку, выданную са-калем ополченцев в подтверждение того, что они уже внесли свой вклад в общее дело защиты отечества.

— В Киш? — Глядя из своих высот, не удостоивши их наклоном, спросил долговязый страж, и, получив утвердительный ответ, поворотом головы указав на скромно стоявшую чуть поодаль странницу, сказал:

— С вами поедет.

— Но досточтимый, наш ослик не выдюжит, он нас-то едва тянет.

— Осел здоровый. — Вынес свое заключение страж, едва пробежав глазами по животному.

Боюсь наш скромный возок, слишком прост для столь важной особы. — Глядя на жреческое одеяние странницы, все еще пытался отнекиваться Пузур; хотя ее наряд не давал, каких либо ответов, ухоженность и смазливое лицо не позволяли подозревать в ней простую служку с натруженными руками.

Но страж был непреклонен:

— Поговори мне еще. Мои воины итак без жен измывают, а тут с красоткой рядом идти. Добро бы, блудница, а то посланница верховной жрицы. Хочешь, чтоб у меня разброд начался из-за нее? Я грех не возьму. Пусть с вами едет: ей со скоморохами будет лучше, да и нам спокойней.

Вздохнув и обреченно пожав плечами, скоморох нехотя подвел странницу к пологу. Заметив это, глава стражей к своему немногословию добавил:

— Мой воин проводит вас, ему по пути.

***

Вопреки приказу старшего, после недолгого следования рядом, страж велел Пузуру приостановиться, чтобы тут же расположить свое тучное тело в возке, отчего тот от тяжести тут же просел. И из жалости к животному, едва тянувшем ношу, находившиеся в нем скоморохи, а вместе с ними и странница, соскочили и пошли пешком. Это единомыслие с ними, прибавило у скоморохов расположения к навязанной стражами спутнице. И лишь когда она начала расспрашивать про их товарищей, которых с ними сейчас не было, пострадавших от излишней откровенности бродяг это насторожило; но жрица объяснила свое любопытство желанием исполнять священные обеты и молиться за убогих. Пузуру присутствие вместе с ними жрицы, которой покровительствуют царские стражи, показалось полезным, и он с готовностью предложил ей место в своей общине. Нин не нравилось, внезапно поднявшееся настроение их главы от вида накрашенной ведьмы, и она надеялась, что изнеженная служительница сама откажется от странного предложения, но наперекор ее ожиданию, жрица с охотой закивала:

— Я признательна добрым скитальцам за неожиданное предложение, и не премину воспользоваться представившейся возможностью.

— Ооо, мы всегда рады видеть в своей общине столь прекрасную деву, особенно если она так проникновенна и сметлива умом.

Тут оскорбилась уже своенравная Эги и язвительно заметила:

— О да, наш предобрый вожак столь любезен с юными и сметливыми дарованиями, что сам Энки позавидует. Словно и не было десяток зим. Ты девочка береги его, он все же не мальчик. Ну, а нам убогим, остается порадоваться за вас.

Она отошла за возок, и как обиженная собачонка, одиноко поплелась сзади. Не без труда сумев убедить, чуть было не разуверившуюся в нем женушку, в чистоте своих помыслов к божьей служительнице, довольный Пузур торжественно подсадил ее на облучок. И только Нин все не могла смириться с мыслью, что эта хитрая лиса займет место ее друзей, которые, конечно же, непременно вернутся, найдя их одинокий возок на дорогах Калама.

Отоспавшись, стражник вспомнил о долге, боясь, что встречающиеся разъезды примут его за самовольщика, и, закинув копье на плечо, зашагал рядом с повозкой. В свою очередь, уставшие и изможденные ходьбой путники, смогли с облегчением отдохнуть и укрыться от весенних ветров. Под сенью, Нин с Хувавой вынуждены были терпеть присутствие сторонницы, трясясь с ней бок о бок. Юная бродяжка как старшая из них двоих, не по возрасту, но по уму, не отрывала глаз от гостьи, с подозрительностью следя за тем, как-бы та чего-нибудь не